Октябрьский день
В Праге сплошь растет всякое плодоносящее. Весной Прага залита розово-белой пеной, а летом на Коруновачной под ноги падает смачная шелковица, спуск с Летны засыпан рыжей медовой алычой, черешне, грушам и яблокам к осени и счет не ведут - яблонями засаживают обочины проезжих региональных дорог для красоты и аромата, и растут они там как бог на душу положит, но бурно. По большей части плоды вырождаются в дички, но часто вполне съедобные. В парках там и сям растет кизил, который чехи воспринимают сугубо декоративно. Словом, ни в чем себе не отказывай.
Встречала мнение - мол, плоды обдирают исключительно жадные до халявы русские, мол, так их и распознаешь. Это вполне святость паче Папы Римского: чехи с огромным удовольствием при случае обирают дары природы, тщательно оберегая, впрочем, ветки. Помнится, однажды мы, срезая путь по лужку в Летенских садах, прямым ходом влетели в немолодую пару чехов, общипывавших райскую яблоньку и хихикавших, как подростки. Увидев нас, чехи на мгновение зарделись, а потом заржали еще громче. В другой раз уже мы сами общипывали алычовую веточку, спускаясь вниз к Влтаве; мимо нас тек поток людей с только что закончившегося Прайда, который клубился на Летне. Над моим плечом выросла немножко лошадиная физиономия страшно симпатичного юноши в радужном шарфе - можно и мне, на несомненном нативном чешском спросил юноша, смущенно улыбаясь; получив разрешение, набрал полную горсть и отправился дальше, пританцовывая и пуляя косточками в разные стороны.
Мы же бродили нынче по паркам Праги 5, спускаясь от любимого розария на Петршине к Смихову.
Розарий вовсю цветет, замешивая чайный розовый аромат с запахом прелых листьев и влажной земли; деревья еще зеленые, но осенне-зеленые, и солнце мягкое, не совсем в себе уверенное, но золотое. По дорожке прицокали двое полисменов на великолепных черных кладрубах - у одного из них был такой нос, что впору любому римлянину повеситься от зависти. Некрупная старушка, ахая, восхищалась и всадниками, и конями; горбоносые красавцы кивали головами, всадники приосанивались в глубоких седлах.
- А как же вы на них пятитесь? - восклицала старушка.
- Очень просто! - отозвался небритый старший. - Мы им говорим! - полицаи, явно красуясь, слегка перенесли тяжесть, и кони дружно попятились.
- Боже мой! - всплеснула руками старушка. - А я-то думаю!
Полицай немедленно провел короткую, но внятную лекцию о том, как отличается управление верховой лошадью от лошади упряжной.
Я, в тихой надежде погладить полицейскую лошадь, подошла поближе - попиздеть за жизнь. Мы тут же обсудили, что черные кладрубы в какой-то момент почти исчезли, что их восстанавливали липицанерами и фризами - строго говоря, одним фризским жеребцом Ромке ("Я смотрю, вы в курсе!" - одобрительно отозвались сверху), старушка прислушивалась к негромкой речи и вдруг выпалила, видимо, не в силах расслышать и не вынеся отделенности:
- Ду ю спик инглиш?
- Ви ду, - согласились мы, говоря погромче. - Но мы и по-чешски можем.
- Можете?! Тогда говорите по-чешски! - почему-то сердито сказала старушка, и из вышины, с черной спины грохнул хохот развеселившегося полицая.
Коня я погладила, конечно, и мы пошли дальше, вниз к Смихову. Из кустов выскочил молодой глупый пес и с лаем кинулся в ноги коням - те и ухом не повели, неспешно выцокивая по дорожке.
Сад Кинскего усажен грецкими орехами и полон чехов с пакетами и палками, которыми они пуляют вверх, сбивая добычу. Не устояли и мы, палок, впрочем, не взяли, но охоту под листьями повели азартно. Оказалось - это целая наука, найти затаившийся орех, лучше всего ходить осторожно, ловя момент, когда орех упрется в подошву, но еще не зароется в мягкую землю. Набрали десяток нежнейших орехов, из них один оказался натуральный Кракатук - стиснутый в кулаке с любым другим, раскалывал соперника по ободу. Мы доставали нежное, мозговитое орешье мясо и ели его, загребая ногами листья. Очень это вкусно - такие орехи, они свежие, чуть вязкие и нежные, и не горчат.
Справа та самая бабушка:
А это горбоносец. Еле поймала, так он мотал головой, скучая. Разве не красавец?
Встречала мнение - мол, плоды обдирают исключительно жадные до халявы русские, мол, так их и распознаешь. Это вполне святость паче Папы Римского: чехи с огромным удовольствием при случае обирают дары природы, тщательно оберегая, впрочем, ветки. Помнится, однажды мы, срезая путь по лужку в Летенских садах, прямым ходом влетели в немолодую пару чехов, общипывавших райскую яблоньку и хихикавших, как подростки. Увидев нас, чехи на мгновение зарделись, а потом заржали еще громче. В другой раз уже мы сами общипывали алычовую веточку, спускаясь вниз к Влтаве; мимо нас тек поток людей с только что закончившегося Прайда, который клубился на Летне. Над моим плечом выросла немножко лошадиная физиономия страшно симпатичного юноши в радужном шарфе - можно и мне, на несомненном нативном чешском спросил юноша, смущенно улыбаясь; получив разрешение, набрал полную горсть и отправился дальше, пританцовывая и пуляя косточками в разные стороны.
Мы же бродили нынче по паркам Праги 5, спускаясь от любимого розария на Петршине к Смихову.
Розарий вовсю цветет, замешивая чайный розовый аромат с запахом прелых листьев и влажной земли; деревья еще зеленые, но осенне-зеленые, и солнце мягкое, не совсем в себе уверенное, но золотое. По дорожке прицокали двое полисменов на великолепных черных кладрубах - у одного из них был такой нос, что впору любому римлянину повеситься от зависти. Некрупная старушка, ахая, восхищалась и всадниками, и конями; горбоносые красавцы кивали головами, всадники приосанивались в глубоких седлах.
- А как же вы на них пятитесь? - восклицала старушка.
- Очень просто! - отозвался небритый старший. - Мы им говорим! - полицаи, явно красуясь, слегка перенесли тяжесть, и кони дружно попятились.
- Боже мой! - всплеснула руками старушка. - А я-то думаю!
Полицай немедленно провел короткую, но внятную лекцию о том, как отличается управление верховой лошадью от лошади упряжной.
Я, в тихой надежде погладить полицейскую лошадь, подошла поближе - попиздеть за жизнь. Мы тут же обсудили, что черные кладрубы в какой-то момент почти исчезли, что их восстанавливали липицанерами и фризами - строго говоря, одним фризским жеребцом Ромке ("Я смотрю, вы в курсе!" - одобрительно отозвались сверху), старушка прислушивалась к негромкой речи и вдруг выпалила, видимо, не в силах расслышать и не вынеся отделенности:
- Ду ю спик инглиш?
- Ви ду, - согласились мы, говоря погромче. - Но мы и по-чешски можем.
- Можете?! Тогда говорите по-чешски! - почему-то сердито сказала старушка, и из вышины, с черной спины грохнул хохот развеселившегося полицая.
Коня я погладила, конечно, и мы пошли дальше, вниз к Смихову. Из кустов выскочил молодой глупый пес и с лаем кинулся в ноги коням - те и ухом не повели, неспешно выцокивая по дорожке.
Сад Кинскего усажен грецкими орехами и полон чехов с пакетами и палками, которыми они пуляют вверх, сбивая добычу. Не устояли и мы, палок, впрочем, не взяли, но охоту под листьями повели азартно. Оказалось - это целая наука, найти затаившийся орех, лучше всего ходить осторожно, ловя момент, когда орех упрется в подошву, но еще не зароется в мягкую землю. Набрали десяток нежнейших орехов, из них один оказался натуральный Кракатук - стиснутый в кулаке с любым другим, раскалывал соперника по ободу. Мы доставали нежное, мозговитое орешье мясо и ели его, загребая ногами листья. Очень это вкусно - такие орехи, они свежие, чуть вязкие и нежные, и не горчат.
Справа та самая бабушка:
А это горбоносец. Еле поймала, так он мотал головой, скучая. Разве не красавец?