Мадонна сыграла в пейнтбол
Впечатления от звездных клиентов у нас остались самые положительные. Веселые энергичные ребята, заряжали позитивом все вокруг. Чего стоит переодевание в камуфляж с шутками и перерывами на нижний брейк… Сама игра происходила на игровой площадке «Потерянный город», длилась чуть больше 2 часов. Команду, в которой играла Мадонна «усилили» экипировкой команды «Тайфун», а именно, электронными маркерами DM 12 и GEO. Правда, у нас сложилось впечатление, что играли ребята не на результат, а просто в свое удовольствие.
Игра нашим гостям понравилась, и нам даже разрешили сделать фото на память. Как объяснила переводчик, это в порядке исключения, так как обычно любая съемка запрещена…
P.S. А на следующий день нас позабавили заголовки в прессе «Мадонна снимает клип на мясокомбинате!», «Новый клип Мадонны в колбасном цеху!» и т.д. и т.п. И, естественно, ни слова про пейнтбол! Ну что ж, в этот раз папарацци промахнулись.
Юрий Логазяк (на фото) -- живая легенда русского военно-исторического движения и пейнтбола. Вот как его образ отражен в моем раннем сочинении студенческих времен 1993-4 гг.:
1993 ГОД 28 ЯНВАРЯ 18. 45
Закончился обычный рабочий день. Только что ушла последняя продавщица, а напарник уехал домой, как только выставку покинула ее заведующая, благотворительно оставив мне несколько сигаретин Magna. Андрей так всегда делает. Его молоденькая супруга заканчивает работу позже, а у них здоровенный кобель-ройтвейлер, который к вечеру страшно хочет пописать. Поэтому кобелька нужно выгуливать и поэтому напарник в это время всегда уходит домой.
Я снова остался один. Пора садиться на телефон, независимо от того, позвонит отец или нет, Дейва я уже пригласил. Однако телефон зазвонил сам.
Я верю в приметы, так что когда я услышал голос -- совсем не удивился.
-- Hi Mitrophan! Что делаешь?
-- Тебя дожидаюсь. Когда подъедешь?
-- А ты один?
-- Пока -- да. Но Андрей должен подойти -- девок подогнать. -- Про девок я сказал на всякий случай. В самом деле, для американца это приманка, независимо от того, приедут они или нет.
-- Девки -- это хорошо, -- вполне по-американски заключил Маккой. -- Ладно, я приеду к девяти часам.
Не успел я положить трубку, как телефон затрещал вновь.
-- Привет Овцевод! Пить будем?
Голос принадлежал Юрке Лагозяку. Я знал, что этот парень не шутит, когда говорит такие вещи, поэтому лишь переспросил:
-- Один приедешь или с Женькой?
-- Конечно, с Женькой!
-- Жду.
-- Выезжаем, -- говорит, -- жди.
Эти, наполненные до отказа информацией, два разговора сильно меня исчерпали. Я покурил и снова плюхнулся на диван, и налитыми кровью глазами из-под полуприкрытых век тупо уставился в телевизор. Кажется, я впал в кому. Во всяком случае, именно так я называю состояние, когда могу бессловесно и неподвижно сидеть в одном положении, уставившись в одну точку, расположенную в бесконечности. Тогда я совершенно не контролирую время, и оно летит с удивительной быстротой. Я научился этому по необходимости. Дело было в армии. Я пришел туда уже достигнув определенных успехов в изучении гун-фу.* Однако всего моего умения не хватало высиживать долгие часы на так называемых теоретических занятиях, самоподготовках и тому подобных промываниях мозгов.
* Китайское понятие "гун-фу" имеет много значений. Здесь, Овцеводов, по всей видимости, имеет в виду "свободное время".
В поисках выхода я сначала обратился к цигун. Каждый день я работал со своим ци,* по рисункам нескольких комплексов, присланных мне сотоварищем по тренировкам Игорем Вдовенко. Работал и поплатился.
* Овцеводов говорит о ци (кит.), ки (яп.), пране (санскр.). Так именуется не признаваемая наукой жизненная энергия.
В очередное утро, когда после пробежки вся рота, ежась от утреннего морозца, развлекалась поднятием тяжестей на спортгородке, я совершал очередные пассы из разученной недавно формы*. Мои действия не вызывали никакого любопытства сослуживцев, так как за год службы мне удалось убедить их в пользе изучения боевых искусств вполне очевидным способом. Наконец, меня привлекали вести тренировки по рукопашному бою, и, вообще, я имел репутацию парня, который говорит ребусами о самых элементарных вещах -- "шибко умного".
* Форма (кит. "тао", яп. "ката") -- набор определенных движений в боевых искусствах, представляющий собой своеобразный бой с тенью.
Так что поначалу никто из красноармейцев не осознал, чего это я, выполняя очередной наклон вперед, застыл в нем и не разогнулся. Лишь спустя минут пять стояния моего в положении "нос прижат к коленкам" ко мне подошли несколько боевых товарищей и спросили -- в себе ли я? Я, скалясь от боли, доложил им, что не в себе.
После этого, не без веселых замечаний остальных братьев по оружию, меня в таком скрюченном виде доставили в санчасть, где я и пробыл почти две недели, пока не стал опять разгибать поясницу без дикой боли в позвоночнике. Врачи сошлись на том, что перед ними внезапный и необъяснимый приступ ревматизма. Тем не менее, они с интересом выслушали мой рассказ о цигун-бин, болезни, вызываемой неправильными занятиями этим искусством. С интересом, но весьма скептически -- такой вывод я сделал после нескольких ученых диспутов с полковником хирургии и майором невропатологии.
Их скепсис -- их дело. Но с этих пор я не только бросил заниматься цигун по неверно перерисованной товарищем форме, но и всерьез уверовал, что к древним традициям нужно относиться с большим почтением.
В частности, перестал я рисовать глупые стилизации в духе тибетской иконописи. За это ведь тоже поплатиться можно: изобразишь неверно часть тела какого-нибудь демона -- на себе этот дефект почувствуешь.*
* Действительно. Согласно представлениям тибетских иконописцев, изображения сверхестественных существ, не выдержанные по определенному канону, навлекают на здоровье художника беды, напрямую связанные с характером его ошибок.
Из этой же области -- набивание поклонниками карате их собственного солнечного сплетения, где находится чакра, отвечающая за способности человека чувствовать. Чем более "набитых" атлетов я наблюдал, тем меньше в них было способностей к восприятию изящного* -- роботы прямо-таки. Я этим тоже некогда увлекался, но теперь -- начисто завязал.
* Совершенно непонятно, в чем Овцеводов разглядел связь между одной из так называемых чакр, набиванием солнечного сплетения и характером человека.
Лишившись в результате своего печального опыта всякой привязанности к восточным премудростям, хотя и сохранив к ним почтение, я стал искать иные пути прожигания жизни до дембеля. Первый, известен всем по поговорке: "Солдат спит -- служба идет". Однако пребывать в состоянии сна постоянно мне просто не позволял мой воинский долг. И вот, будучи как-то дежурным по роте, ночью, когда дневальные закончили уборку и легли спать, а один из них стал на секу, я отвлекся от чтения недавно полученной наложенным платежом из "Академкниги" второй части "Истории Древнего Востока" Бонгарда-Левина и уставился на портрет Ленина.
Я начал смотреть на него почти сразу как пробило полночь. Отвлекся, как мне показалось, через каких-то минут десять, увидев подходящего к себе дневального, рядового Барамбаева, киргиза со смешным прозвищем Квантун. Он доложил, что свое отстоял и разбудил сменщика. Я резонно осведомился у нижнего чина: "Не рановато ли?"
-- Да ты чо, сержанта, -- ответил Барамбаев, -- четыре часа стою.
Я кивком головы разрешил, но на всякий случай вышел посмотреть на часы. Слова дневального оказались правдой. Так у меня открылась удивительная способность, которая из известных мне литературных героев была, пожалуй, только у Бодхидхармы и Обломова.*
* Несколько некорректное сравнение. Скорее всего, состояние, в которое впал Овцеводов, схоже с комой гипнотиков. Здесь, по-видимому, самогипноз.
Прошло еще несколько лет, и я занялся античностью. Замечено, что люди, занимающиеся классическими языками, живут довольно долго. Во всяком случае, это намного спокойнее, чем экспериментировать в поисках эликсиров бессмертия по-даосски или еще как-нибудь не по-русски.*
* Абсолютно бессмысленное заявление.
Телефонный звонок вывел меня из состояния самоуглубленности. Девушка спрашивала Андрея Луконина. Я знал голос его жены, это была не она, поэтому кроме извещения ее об его временном отсутствии, я, чем черт не шутит, пригласил девичий голос зайти и дождаться напарника моего прямо на работе. Определенного ответа голос не дал, и девушка повесила трубку. Я закурил и посмотрел на время. Шел десятый час. Скоро начнет подтягиваться народ.
Первыми подошли Юрка Лагозяк и Женька Данилин. Это были те парни, с которыми невозможно соскучиться никогда. Бывает так, что люди не нравятся друг другу с первого взгляда. Бывает наоборот. У нас троих получилось наоборот. Мы подружились сразу. Возможно, этому способствовала атмосфера Ленинградской военно-исторической ассоциации, а может быть мы сразу разглядели друг в друге тот неисчерпаемый цинизм, или как еще его называют, иронию, которой всегда отличались здоровые моногамные интеллектуалы в Санкт-Петербурге. Я смутно представлял себе, чем занимается каждый из них, они, уверен, имели такое же представление о моих занятиях. Наша троица прекрасно владела искусством общения, когда совершенно неясно для окружающих, шутим мы или говорим серьезно. Я был несказанно рад их приходу.
-- Привет, пьянь гидролизная! -- поприветствовал меня Юрка. Я, изображая алкоголика с трясущимися руками, произнес нарочито заикаясь в ответ:
-- Что, что, покажите, бомжарке принесли?
-- Только не лапать! -- прикрикнул на меня Жека, доставая из объемистого полиэтиленового пакета литровый флакон виски Johnny Walker.
А-а, а! -- закричал я, -- "Андроповка"! Именно так, наверное, орали "Бранзулетка" румынские пограничники, грабя январским вечером Остапа Бендера.
Вслед за виски на один из выставочных столиков, который используется обычно по прямому назначению охранниками, последовали банка венгерских маринованных огурцов, полбуханки ржаного хлеба, двухлитровая пластиковая бутыль пепси-колы, курица-гриль, завернутая в газету "Вечерний Петербург" и три пачки Rothmans.
Лагозяк курит только Rothmans. Данилину, как и мне, абсолютно пофигам, что именно курить, но я, например, не фанатик, и окажусь от своих Magna с нескрываемым удовольствием.
-- Митрофан, ты совсем, вижу, края не различаешь, -- улыбаясь, говорит Лагозяк.
-- А хули их различать, -- отвечаю, если они, бескрайние, уже на столе. Вы, -- добавляю, -- явно обладаете провидческим талантом, я как раз выпить и закусить мечтал.
Оба отвечают по разному, но общий смысл схож: "Не звезди, -- говорят, -- ты эти способности у нас не первый раз отмечаешь, пока не нажрался. Но нас не проведешь, сегодня -- мы первыми наклюкаемся."
-- Сговорились, жопы, -- отвечаю, -- ни хера, можете меня за пятку укусить, я и сегодня вас обману!
Они нагло и вызывающе заржали мне прямо в лицо, паскудники. Явно решили надругаться надо мной сегодня -- ясное ведь дело, они вдвоем намного быстрее меня и курицу съедят и виски выпьют. В голове промелькнула мысль, что я несколько эгоистично рассуждаю, но в данном случае вопросы этики представляли чисто теоретический интерес.
-- Кто не брезгует солдатской задницей, тому и правофланговый служит племянницей, -- штампованно заявил Данилин, а Лагозяк, бесстыдно и ехидно добавил: -- Точно!
-- Гомосеки, дегенераторы! -- зарычал я. - Может, закончим цирк по поводу вашего пришествия?
И мы дружно загоготали, ощутив, что попойка обещает быть веселой и шумной, какой ей и полагается быть в действительности. Господи, что армия с людьми делает!
Данилин сел на телефон -- залечивать жену, а Лагозяк осведомился:
-- Напарник-то где?
-- Придет скоро, -- отвечаю.
-- Ждешь еще кого?
-- Американца одного.
-- Это интересно. Кто он?
-- Журналюга.
-- А англичане знакомые есть?
-- Вот его и спросишь.
-- Где ты их откапываешь, Митрофан?
-- Пью много, -- скромно ответил я, вытаскивая сигарету из принесенной пачки.
Женя закончил объяснять жене, что он у Овцеводова на работе, а значит придет завтра пьяный и злой. Мы сели за стол, и тут появился Маккой.
Он вошел какой-то пасмурный, впрочем, иным я его вижу редко. "Привет Митрофан, -- глухо сказал он, ставя на вполне заполненный стол еще один пакетище, и хмуро поглядев на рассевшуюся в стульях братву, добавил, -- Здравствуйте."
-- Познакомься Дейв, -- предложил я и представил джентльменов друг другу.
-- Как добрался? -- спрашиваю, с восторгом наблюдая, как из пакета извлекаются два литровых пузыря текилы, с пяток лимонов и упаковка тонко нарезанной ветчины -- будем жить хорошо!
-- O'key -- ответил Дейв, вполне в духе американских вестернов.
Тут появился Луконин.
-- Что, компания опять в сборе, -- заметил он, сложив губами добродушную гримасу.
-- Заметь, -- говорю, -- сегодня другая.
-- Вижу.
-- Ну а если видишь, присаживайся, чего лупиться-то, -- завершил я наш диалог. Заметил, пока мы с Лукониным играли в гляделки, Лагозяк с Данилиным уже втянули Маккоя в беседу.
Все расселись. Я, как главное связующее звено компании, начал бодро:
-- Начнем.
И мы начали.
Игра нашим гостям понравилась, и нам даже разрешили сделать фото на память. Как объяснила переводчик, это в порядке исключения, так как обычно любая съемка запрещена…
P.S. А на следующий день нас позабавили заголовки в прессе «Мадонна снимает клип на мясокомбинате!», «Новый клип Мадонны в колбасном цеху!» и т.д. и т.п. И, естественно, ни слова про пейнтбол! Ну что ж, в этот раз папарацци промахнулись.
Юрий Логазяк (на фото) -- живая легенда русского военно-исторического движения и пейнтбола. Вот как его образ отражен в моем раннем сочинении студенческих времен 1993-4 гг.:
1993 ГОД 28 ЯНВАРЯ 18. 45
Закончился обычный рабочий день. Только что ушла последняя продавщица, а напарник уехал домой, как только выставку покинула ее заведующая, благотворительно оставив мне несколько сигаретин Magna. Андрей так всегда делает. Его молоденькая супруга заканчивает работу позже, а у них здоровенный кобель-ройтвейлер, который к вечеру страшно хочет пописать. Поэтому кобелька нужно выгуливать и поэтому напарник в это время всегда уходит домой.
Я снова остался один. Пора садиться на телефон, независимо от того, позвонит отец или нет, Дейва я уже пригласил. Однако телефон зазвонил сам.
Я верю в приметы, так что когда я услышал голос -- совсем не удивился.
-- Hi Mitrophan! Что делаешь?
-- Тебя дожидаюсь. Когда подъедешь?
-- А ты один?
-- Пока -- да. Но Андрей должен подойти -- девок подогнать. -- Про девок я сказал на всякий случай. В самом деле, для американца это приманка, независимо от того, приедут они или нет.
-- Девки -- это хорошо, -- вполне по-американски заключил Маккой. -- Ладно, я приеду к девяти часам.
Не успел я положить трубку, как телефон затрещал вновь.
-- Привет Овцевод! Пить будем?
Голос принадлежал Юрке Лагозяку. Я знал, что этот парень не шутит, когда говорит такие вещи, поэтому лишь переспросил:
-- Один приедешь или с Женькой?
-- Конечно, с Женькой!
-- Жду.
-- Выезжаем, -- говорит, -- жди.
Эти, наполненные до отказа информацией, два разговора сильно меня исчерпали. Я покурил и снова плюхнулся на диван, и налитыми кровью глазами из-под полуприкрытых век тупо уставился в телевизор. Кажется, я впал в кому. Во всяком случае, именно так я называю состояние, когда могу бессловесно и неподвижно сидеть в одном положении, уставившись в одну точку, расположенную в бесконечности. Тогда я совершенно не контролирую время, и оно летит с удивительной быстротой. Я научился этому по необходимости. Дело было в армии. Я пришел туда уже достигнув определенных успехов в изучении гун-фу.* Однако всего моего умения не хватало высиживать долгие часы на так называемых теоретических занятиях, самоподготовках и тому подобных промываниях мозгов.
* Китайское понятие "гун-фу" имеет много значений. Здесь, Овцеводов, по всей видимости, имеет в виду "свободное время".
В поисках выхода я сначала обратился к цигун. Каждый день я работал со своим ци,* по рисункам нескольких комплексов, присланных мне сотоварищем по тренировкам Игорем Вдовенко. Работал и поплатился.
* Овцеводов говорит о ци (кит.), ки (яп.), пране (санскр.). Так именуется не признаваемая наукой жизненная энергия.
В очередное утро, когда после пробежки вся рота, ежась от утреннего морозца, развлекалась поднятием тяжестей на спортгородке, я совершал очередные пассы из разученной недавно формы*. Мои действия не вызывали никакого любопытства сослуживцев, так как за год службы мне удалось убедить их в пользе изучения боевых искусств вполне очевидным способом. Наконец, меня привлекали вести тренировки по рукопашному бою, и, вообще, я имел репутацию парня, который говорит ребусами о самых элементарных вещах -- "шибко умного".
* Форма (кит. "тао", яп. "ката") -- набор определенных движений в боевых искусствах, представляющий собой своеобразный бой с тенью.
Так что поначалу никто из красноармейцев не осознал, чего это я, выполняя очередной наклон вперед, застыл в нем и не разогнулся. Лишь спустя минут пять стояния моего в положении "нос прижат к коленкам" ко мне подошли несколько боевых товарищей и спросили -- в себе ли я? Я, скалясь от боли, доложил им, что не в себе.
После этого, не без веселых замечаний остальных братьев по оружию, меня в таком скрюченном виде доставили в санчасть, где я и пробыл почти две недели, пока не стал опять разгибать поясницу без дикой боли в позвоночнике. Врачи сошлись на том, что перед ними внезапный и необъяснимый приступ ревматизма. Тем не менее, они с интересом выслушали мой рассказ о цигун-бин, болезни, вызываемой неправильными занятиями этим искусством. С интересом, но весьма скептически -- такой вывод я сделал после нескольких ученых диспутов с полковником хирургии и майором невропатологии.
Их скепсис -- их дело. Но с этих пор я не только бросил заниматься цигун по неверно перерисованной товарищем форме, но и всерьез уверовал, что к древним традициям нужно относиться с большим почтением.
В частности, перестал я рисовать глупые стилизации в духе тибетской иконописи. За это ведь тоже поплатиться можно: изобразишь неверно часть тела какого-нибудь демона -- на себе этот дефект почувствуешь.*
* Действительно. Согласно представлениям тибетских иконописцев, изображения сверхестественных существ, не выдержанные по определенному канону, навлекают на здоровье художника беды, напрямую связанные с характером его ошибок.
Из этой же области -- набивание поклонниками карате их собственного солнечного сплетения, где находится чакра, отвечающая за способности человека чувствовать. Чем более "набитых" атлетов я наблюдал, тем меньше в них было способностей к восприятию изящного* -- роботы прямо-таки. Я этим тоже некогда увлекался, но теперь -- начисто завязал.
* Совершенно непонятно, в чем Овцеводов разглядел связь между одной из так называемых чакр, набиванием солнечного сплетения и характером человека.
Лишившись в результате своего печального опыта всякой привязанности к восточным премудростям, хотя и сохранив к ним почтение, я стал искать иные пути прожигания жизни до дембеля. Первый, известен всем по поговорке: "Солдат спит -- служба идет". Однако пребывать в состоянии сна постоянно мне просто не позволял мой воинский долг. И вот, будучи как-то дежурным по роте, ночью, когда дневальные закончили уборку и легли спать, а один из них стал на секу, я отвлекся от чтения недавно полученной наложенным платежом из "Академкниги" второй части "Истории Древнего Востока" Бонгарда-Левина и уставился на портрет Ленина.
Я начал смотреть на него почти сразу как пробило полночь. Отвлекся, как мне показалось, через каких-то минут десять, увидев подходящего к себе дневального, рядового Барамбаева, киргиза со смешным прозвищем Квантун. Он доложил, что свое отстоял и разбудил сменщика. Я резонно осведомился у нижнего чина: "Не рановато ли?"
-- Да ты чо, сержанта, -- ответил Барамбаев, -- четыре часа стою.
Я кивком головы разрешил, но на всякий случай вышел посмотреть на часы. Слова дневального оказались правдой. Так у меня открылась удивительная способность, которая из известных мне литературных героев была, пожалуй, только у Бодхидхармы и Обломова.*
* Несколько некорректное сравнение. Скорее всего, состояние, в которое впал Овцеводов, схоже с комой гипнотиков. Здесь, по-видимому, самогипноз.
Прошло еще несколько лет, и я занялся античностью. Замечено, что люди, занимающиеся классическими языками, живут довольно долго. Во всяком случае, это намного спокойнее, чем экспериментировать в поисках эликсиров бессмертия по-даосски или еще как-нибудь не по-русски.*
* Абсолютно бессмысленное заявление.
Телефонный звонок вывел меня из состояния самоуглубленности. Девушка спрашивала Андрея Луконина. Я знал голос его жены, это была не она, поэтому кроме извещения ее об его временном отсутствии, я, чем черт не шутит, пригласил девичий голос зайти и дождаться напарника моего прямо на работе. Определенного ответа голос не дал, и девушка повесила трубку. Я закурил и посмотрел на время. Шел десятый час. Скоро начнет подтягиваться народ.
Первыми подошли Юрка Лагозяк и Женька Данилин. Это были те парни, с которыми невозможно соскучиться никогда. Бывает так, что люди не нравятся друг другу с первого взгляда. Бывает наоборот. У нас троих получилось наоборот. Мы подружились сразу. Возможно, этому способствовала атмосфера Ленинградской военно-исторической ассоциации, а может быть мы сразу разглядели друг в друге тот неисчерпаемый цинизм, или как еще его называют, иронию, которой всегда отличались здоровые моногамные интеллектуалы в Санкт-Петербурге. Я смутно представлял себе, чем занимается каждый из них, они, уверен, имели такое же представление о моих занятиях. Наша троица прекрасно владела искусством общения, когда совершенно неясно для окружающих, шутим мы или говорим серьезно. Я был несказанно рад их приходу.
-- Привет, пьянь гидролизная! -- поприветствовал меня Юрка. Я, изображая алкоголика с трясущимися руками, произнес нарочито заикаясь в ответ:
-- Что, что, покажите, бомжарке принесли?
-- Только не лапать! -- прикрикнул на меня Жека, доставая из объемистого полиэтиленового пакета литровый флакон виски Johnny Walker.
А-а, а! -- закричал я, -- "Андроповка"! Именно так, наверное, орали "Бранзулетка" румынские пограничники, грабя январским вечером Остапа Бендера.
Вслед за виски на один из выставочных столиков, который используется обычно по прямому назначению охранниками, последовали банка венгерских маринованных огурцов, полбуханки ржаного хлеба, двухлитровая пластиковая бутыль пепси-колы, курица-гриль, завернутая в газету "Вечерний Петербург" и три пачки Rothmans.
Лагозяк курит только Rothmans. Данилину, как и мне, абсолютно пофигам, что именно курить, но я, например, не фанатик, и окажусь от своих Magna с нескрываемым удовольствием.
-- Митрофан, ты совсем, вижу, края не различаешь, -- улыбаясь, говорит Лагозяк.
-- А хули их различать, -- отвечаю, если они, бескрайние, уже на столе. Вы, -- добавляю, -- явно обладаете провидческим талантом, я как раз выпить и закусить мечтал.
Оба отвечают по разному, но общий смысл схож: "Не звезди, -- говорят, -- ты эти способности у нас не первый раз отмечаешь, пока не нажрался. Но нас не проведешь, сегодня -- мы первыми наклюкаемся."
-- Сговорились, жопы, -- отвечаю, -- ни хера, можете меня за пятку укусить, я и сегодня вас обману!
Они нагло и вызывающе заржали мне прямо в лицо, паскудники. Явно решили надругаться надо мной сегодня -- ясное ведь дело, они вдвоем намного быстрее меня и курицу съедят и виски выпьют. В голове промелькнула мысль, что я несколько эгоистично рассуждаю, но в данном случае вопросы этики представляли чисто теоретический интерес.
-- Кто не брезгует солдатской задницей, тому и правофланговый служит племянницей, -- штампованно заявил Данилин, а Лагозяк, бесстыдно и ехидно добавил: -- Точно!
-- Гомосеки, дегенераторы! -- зарычал я. - Может, закончим цирк по поводу вашего пришествия?
И мы дружно загоготали, ощутив, что попойка обещает быть веселой и шумной, какой ей и полагается быть в действительности. Господи, что армия с людьми делает!
Данилин сел на телефон -- залечивать жену, а Лагозяк осведомился:
-- Напарник-то где?
-- Придет скоро, -- отвечаю.
-- Ждешь еще кого?
-- Американца одного.
-- Это интересно. Кто он?
-- Журналюга.
-- А англичане знакомые есть?
-- Вот его и спросишь.
-- Где ты их откапываешь, Митрофан?
-- Пью много, -- скромно ответил я, вытаскивая сигарету из принесенной пачки.
Женя закончил объяснять жене, что он у Овцеводова на работе, а значит придет завтра пьяный и злой. Мы сели за стол, и тут появился Маккой.
Он вошел какой-то пасмурный, впрочем, иным я его вижу редко. "Привет Митрофан, -- глухо сказал он, ставя на вполне заполненный стол еще один пакетище, и хмуро поглядев на рассевшуюся в стульях братву, добавил, -- Здравствуйте."
-- Познакомься Дейв, -- предложил я и представил джентльменов друг другу.
-- Как добрался? -- спрашиваю, с восторгом наблюдая, как из пакета извлекаются два литровых пузыря текилы, с пяток лимонов и упаковка тонко нарезанной ветчины -- будем жить хорошо!
-- O'key -- ответил Дейв, вполне в духе американских вестернов.
Тут появился Луконин.
-- Что, компания опять в сборе, -- заметил он, сложив губами добродушную гримасу.
-- Заметь, -- говорю, -- сегодня другая.
-- Вижу.
-- Ну а если видишь, присаживайся, чего лупиться-то, -- завершил я наш диалог. Заметил, пока мы с Лукониным играли в гляделки, Лагозяк с Данилиным уже втянули Маккоя в беседу.
Все расселись. Я, как главное связующее звено компании, начал бодро:
-- Начнем.
И мы начали.