Холодно, говорите?
Ничего, смерть всегда холодна. Маманя рассказала по утру:
-- Выхожу, а во дворе мальчишка-таджик снег убирает. Худющий. Замерзший. Одет в какую-то худую пендюрочку, куртенку. Трясется весь, зубы скрошивает, а трудится. Пожалела, отдала ему армейский твой ватник афганку. Тебе уже ни к чему, а на паренька хоть смотреть не больно. И вроде ожил, довольный.
А я:
-- В ватнике оно, конечно, получше.
Вчера на конференции выступала Назира Рахимбердиевна Ганиева, филолог из Худжанда. С сильным чувством благодарила Эмомали Рахмона за поставленный им предел гражданской войне и русских за помощь. Тронула речью.
Любопытно, а у таджиков, что в России и особенно в Москве глава есть, слову которого они беспрекословно подчиняются? Или тоже, как русские, они бесхозными живут на радость мерзавцам и негодяям, врагам русского народа и его природного Императора?
-- Выхожу, а во дворе мальчишка-таджик снег убирает. Худющий. Замерзший. Одет в какую-то худую пендюрочку, куртенку. Трясется весь, зубы скрошивает, а трудится. Пожалела, отдала ему армейский твой ватник афганку. Тебе уже ни к чему, а на паренька хоть смотреть не больно. И вроде ожил, довольный.
А я:
-- В ватнике оно, конечно, получше.
Вчера на конференции выступала Назира Рахимбердиевна Ганиева, филолог из Худжанда. С сильным чувством благодарила Эмомали Рахмона за поставленный им предел гражданской войне и русских за помощь. Тронула речью.
Любопытно, а у таджиков, что в России и особенно в Москве глава есть, слову которого они беспрекословно подчиняются? Или тоже, как русские, они бесхозными живут на радость мерзавцам и негодяям, врагам русского народа и его природного Императора?