социализм, коллективизм и прочее
"В. Попов и Н. Шмелев сформулировали в 1989 году в коллективной работе «Осмыслить культ Сталина»: «Среди населения широко распространились настроения апатии и безразличия, паразитическая уверенность в гарантированной работе и социальной безопасности и в то же время твердая убежденность в том, что «выкладываться», работать с полной отдачей сил бесполезно и даже зазорно («как вы нам платите, так мы вам и работаем»). Немалая часть нации физически и духовно деградировала на почве пьянства и безделия; произошли упадок этики и резкое снижение моральных критериев; развились массовое воровство, неуважение к честному труду и одновременно - агрессивная зависть к любым повышенным трудовым доходам»."
«Традиционный коллективизм, - продолжает Дилигенский, - сохранился в советском обществе лишь в виде реликтов - социального конформизма и эгалитаристских представлений о социальной справедливости. А также на уровне межличностных отношений - в повышенной коммуникабельности, преобладании экстравертного типа личности, готовности русского человека «излить душу» даже случайному знакомому. В основном же послесталинский «поздний» социализм - это общество законченных индивидуалистов. Это своеобразный адаптационный индивидуализм, мало похожий на западный; он не ориентирован на свободную жизнедеятельность индивида, сочетается с социальной пассивностью и конформизмом, с низкой способностью к разумному самоограничению во имя групповых интересов». Его вывод заслуживает внимания: «Те социально-психологические феномены, которые мешают сегодняшнему российскому обществу «войти в современную цивилизацию», - это не пресловутая общинность и духовность, а взращенная тоталитаризмом личная и социальная безответственность, привычка подчиняться не внутреннему «закону», а только внешней репрессивной силе».
И никуда эти постсовковые деформации не деваются, а лишь усугубляются, часть территорий радостно рухнула обратно в феодализм, часть застряла в бандитско-коррупционном псевдокапитализме, разве что прибалтам удалось вырваться из этого круга.
«Традиционный коллективизм, - продолжает Дилигенский, - сохранился в советском обществе лишь в виде реликтов - социального конформизма и эгалитаристских представлений о социальной справедливости. А также на уровне межличностных отношений - в повышенной коммуникабельности, преобладании экстравертного типа личности, готовности русского человека «излить душу» даже случайному знакомому. В основном же послесталинский «поздний» социализм - это общество законченных индивидуалистов. Это своеобразный адаптационный индивидуализм, мало похожий на западный; он не ориентирован на свободную жизнедеятельность индивида, сочетается с социальной пассивностью и конформизмом, с низкой способностью к разумному самоограничению во имя групповых интересов». Его вывод заслуживает внимания: «Те социально-психологические феномены, которые мешают сегодняшнему российскому обществу «войти в современную цивилизацию», - это не пресловутая общинность и духовность, а взращенная тоталитаризмом личная и социальная безответственность, привычка подчиняться не внутреннему «закону», а только внешней репрессивной силе».
И никуда эти постсовковые деформации не деваются, а лишь усугубляются, часть территорий радостно рухнула обратно в феодализм, часть застряла в бандитско-коррупционном псевдокапитализме, разве что прибалтам удалось вырваться из этого круга.