Что такое реставрация и что такое "новодел"
Оригинал взят у il_ducess в Что такое реставрация и что такое "новодел"
Очень хорошее интервью с британским специалистом по сохранению и использованию наследия Саймоном Мюрреем, заместителем генерального директора National Trust Англии, Уэльса и Северной Ирландии на сайте "Хранителей Наследия".
Замгендиректора британского National Trust был неприятно удивлен знаком равенства между реставрацией и новоделом.
В конце весны - начале лета 2017 года Саймон Мюррей по приглашению Министерства культуры России совершил большой тур по российской глубинке, ознакомился с состоянием нашего наследия, примерами его реставрации и приспособления. Рязанская, Тамбовская, Ивановская, Тверская, Ярославская, Московская области, Русский Север. Программа визита получилась весьма широкая, даже географически. Что должно стать его итогом? Как оценивает г-н Мюррей перспективы сохранения и развития нашего наследия, приложим ли у нас английский опыт? Этими и другими вопросами мы встретили Саймона Мюррея и его супругу, когда они осматривали дворец Юсуповых в подмосковном Архангельском.
- Господин Мюррей, Вы предприняли путешествие, которое не каждый россиянин совершает в своей жизни. Видели места и памятники, которые не слишком известны. Многие россияне про них вообще никогда не слышали. Каково ваше общее впечатление о состоянии наследия в российской провинции?
- Сложно дать простой ответ на непростой вопрос. Я видел много интересных мест, великолепных ландшафтов, исторических зданий и замечательных людей. Одно из самых моих сильных впечатлений - это энтузиазм тех, с кем мне довелось познакомиться. Вы же знаете бэкграунд моего визита: меня попросили оценить, как приемы и методы работы, применяемые в Великобритании, могут работать здесь.
Итак, мое основное впечатление: люди действительно заинтересованы и любят свое наследие. Но как установить связь между людьми и конкретными объектами наследия? Я увидел, что большая часть усадебных домов, а также многие городские здания - в очень плачевном состоянии, практически доведены до состояния руин. И каждый раз, приезжая в новый регион, я спрашивал у руководителей, есть ли у них статистика: сколько зданий в удовлетворительном состоянии, сколько в плохом и т.д. Конечно, критерии оценки могут быть разные и они не всегда ясны. Но для меня очевидно, что многие сотни, если не тысячи домов - в руинированном состоянии.
Другая крайность, которую я наблюдал: реставрацией называют то, что, по сути, является новоделом. Моей задачей был вообще-то разговор об экономике наследия, а не обсуждение того, что есть реставрация, консервация и ребилдинг. Но я вынужден был включиться в дискуссию о том, что считать реставрацией. В руководстве российских регионов понимают, что такое научная реставрация (в наших терминах - консервация), но многие все же почему-то уверены, что реставрация - это фактически и есть перестройка здания, новодел. И я на всех встречах говорил, что вы рискуете потерять аутентичность многих домов. Мы видели дом в усадьбе Караул, он принадлежал дяде министра Чичерина. Он был деревянным, но сейчас перестраивается в железобетоне. Почему, зачем? Аутентичность здания исчезла. Еще можно как-то понять, если бы он был воссоздан в дереве. Но зачем брать абсолютно чужеродный материал? Этого я так и не смог понять.
Мы видели храм в Плесе, который также был фактически отстроен заново. То есть почему-то считается, что отреставрированное здание должно выглядеть совершенным, как в момент постройки.
Вы наверняка в курсе, что такая мода существовала в Англии в XIX веке. Викторианцы перестраивали и перекрашивали храмы XVIII века, они говорили: «Мы сделаем их такими, какими они должны были быть в средневековой Англии». Эти люди не терпели следов возраста на зданиях, хотели, чтобы они выглядели, как только что построенные.
А Уильям Моррис - вдохновитель и создатель National Trust, участник «Движения искусств и ремесел» - как раз придерживался обратного мнения и National Trust возник как ответ на моду - моду не только на разрушение, но и на спекулятивную реставрацию. И вот ваша ситуация немного напоминает английскую, когда какие-то здания просто разрушаются, а какие-то реставрируются настолько «чересчур», что фактически перестраиваются заново. И сейчас надо, чтобы кто-то известный и авторитетный сделал действительно хорошую образцовую научную реставрацию и ввел на нее моду. Чтобы хорошим тоном стала научная реставрация, а не перестройка.
Вот этот дворец, где мы сейчас находимся. Он фантастический. Да, здесь, конечно же, заново выкрашены стены, выбран новый шелк для портьер, все это - на основе проведенных научных исследований. Мы делаем то же самое, конечно, когда видим, что дошедший до нас цвет и состояние - ужасны и проч. Я не хочу сказать, что реставрация не нужна, она нужна, но … когда ты видишь, что подлинный камень и кирпич меняют на железобетон - это не может считаться для меня хорошей реставрацией.
Вот вкратце мои впечатления: что-то в руинах, что-то реставрируется, а фактически заново строится, но есть и хорошие примеры.
- А какова была основная цель Вашего визита? Дать какие-то рекомендации нашему министерству культуры?
- Конечно же, я сделаю некий отчет. Но для начала мне надо было набрать фактов, понять ситуацию. Было бы чересчур высокомерно месяц поездить и начинать учить, что вы должны сделать. Но, безусловно, замминистра культуры господин Рыжков ждет не только моих впечатлений, но и рекомендаций. Мы говорили о консервации-реставрации. Но для меня важно было понять еще и как работают директора музеев, хозяева отреставрированных зданий. В Великобритании директорам делегированы очень большие полномочия. Это значит, что деньги, которые они зарабатывают, они же могут инвестировать в консервацию и реставрацию своих зданий. У них есть выбор, куда вкладывать средства.
В России я не увидел хороших условий для посетителей. Вот этот дворец замечательно отреставрирован, но… сад не поддерживается в хорошем состоянии. Небольшие туалеты. Единственный ресторан - за оградой парка и управляет им кто-то другой. И если бы я был хозяином такого места, в которое приезжают полмиллиона человек в год, то я бы вложил деньги в разработку бизнес-плана по созданию условий и удобств, прежде всего, для посетителей. И уже увеличив доходы по этой части, я бы мог их вложить в реставрацию здесь же. У меня впечатление, что в России на каждый этап работы, люди ждут деньги от федеральной власти. И только потом что-то предпринимается…
Наш National Trust работает как фонд. И мы весьма эффективно управляем нашей собственностью. И мы понимаем, что, увеличивая посещаемость, мы увеличиваем доход и можем реинвестировать его в содержание исторических зданий. Мы не ждем милости от правительства. Мы действуем как предприниматели. И мы понимаем, что чтобы улучшить состояние дома и сада через деньги посетителей, мы должны увеличить число этих самых посетителей.
И еще одно впечатление у меня сложилось. Когда деньги из федерального центра приходят, это огромные деньги, миллионы. И у меня возник вопрос: не лучше ли не вкладывать их все в одно здание, а распределить по разным точкам?
Вот мы видели манеж в Старожилове. Роскошный, огромный. И в дальнем конце крыши... дыра. Уже очень давно. Я бы сказал: почините в первую очередь эту дыру, а потом оставшиеся средства инвестируйте в интерьер другого дома. То есть приоритетность распределения денег должна быть разумной.
Мы видели отреставрированный дом Асеева в Рассказове. И возникает мысль: может, стоило бы вложить поменьше в этот дворец, а распределить деньги между разными зданиями, которые нуждаются в спасении?
Я просто приведу пример. National Trust владеет целой долиной, в которой порядка 100 сельхозпостроек. Многие из них нуждались в реставрации, стояли с протекающей крышей, разбитыми окнами. И у нас был выбор: сделать полностью один дом, а другие 99 пусть так и стоят или же, как я предложил, лучше сделать временные крыши на все сто домов, тем самым сохранив их на будущее, чем вложить деньги в одну постройку, потеряв остальные навсегда. И в своей российской поездке я увидел, что многие здания уже разрушены или подходят к этой стадии. В то время как деньги вкладываются в единичные постройки.
- Проблема еще и в том, что памятники и усадьбы зачастую выключены из экономической жизни своего окружения или региона. У Вас не возникло такого впечатления?
- И да, и нет.
Да - в отношении, например, работающих музеев. Вот мы увидели отреставрированный дворец в Рассказове, под Тамбовом. Он очень нужен городу, там могут быть конюшни, культурный отдых и проч. А реставрация вся сфокусирована была только на доме. То есть он абсолютно изолирован. Но ведь с другой стороны мы увидели, как местные люди любят, проявляют интерес к этому дворцу и историческим постройкам Рассказова, хотят быть частью этого процесса. Я не знаю, чем вызвано такое разделение - возможно, это бюрократический вопрос.
Ну а наиболее впечатляющий опыт из поездки - это Заозерье. Мы встретили прекрасную девушку Алену, которая возглавляет организацию людей, отстаивающих деревянное зодчество, борющихся за его сохранение. И мы встречали много и других людей, которые искренне хотят что-то сделать для спасения наследия. Но при этом они никак не влияют на ситуацию. Наследие от них отделено. Я не знаю и не очень понимаю, почему. Возможно, потому что они не владельцы, не знаю… Я пока никак у себя в голове не могу уложить: почему есть такие люди и их порывы, желание, но при этом наследие от них словно бы далеко, словно оно где-то не здесь. Почему нельзя установить какую-то связь между памятниками и желающими их сохранять?
В общем все интервью читайте на сайте солидного издания.
Тема актуальная и почти безнадежная, ибо спасти историческое наследие от жадности и глупости почти невозможно.
Очень хорошее интервью с британским специалистом по сохранению и использованию наследия Саймоном Мюрреем, заместителем генерального директора National Trust Англии, Уэльса и Северной Ирландии на сайте "Хранителей Наследия".
Замгендиректора британского National Trust был неприятно удивлен знаком равенства между реставрацией и новоделом.
В конце весны - начале лета 2017 года Саймон Мюррей по приглашению Министерства культуры России совершил большой тур по российской глубинке, ознакомился с состоянием нашего наследия, примерами его реставрации и приспособления. Рязанская, Тамбовская, Ивановская, Тверская, Ярославская, Московская области, Русский Север. Программа визита получилась весьма широкая, даже географически. Что должно стать его итогом? Как оценивает г-н Мюррей перспективы сохранения и развития нашего наследия, приложим ли у нас английский опыт? Этими и другими вопросами мы встретили Саймона Мюррея и его супругу, когда они осматривали дворец Юсуповых в подмосковном Архангельском.
- Господин Мюррей, Вы предприняли путешествие, которое не каждый россиянин совершает в своей жизни. Видели места и памятники, которые не слишком известны. Многие россияне про них вообще никогда не слышали. Каково ваше общее впечатление о состоянии наследия в российской провинции?
- Сложно дать простой ответ на непростой вопрос. Я видел много интересных мест, великолепных ландшафтов, исторических зданий и замечательных людей. Одно из самых моих сильных впечатлений - это энтузиазм тех, с кем мне довелось познакомиться. Вы же знаете бэкграунд моего визита: меня попросили оценить, как приемы и методы работы, применяемые в Великобритании, могут работать здесь.
Итак, мое основное впечатление: люди действительно заинтересованы и любят свое наследие. Но как установить связь между людьми и конкретными объектами наследия? Я увидел, что большая часть усадебных домов, а также многие городские здания - в очень плачевном состоянии, практически доведены до состояния руин. И каждый раз, приезжая в новый регион, я спрашивал у руководителей, есть ли у них статистика: сколько зданий в удовлетворительном состоянии, сколько в плохом и т.д. Конечно, критерии оценки могут быть разные и они не всегда ясны. Но для меня очевидно, что многие сотни, если не тысячи домов - в руинированном состоянии.
Другая крайность, которую я наблюдал: реставрацией называют то, что, по сути, является новоделом. Моей задачей был вообще-то разговор об экономике наследия, а не обсуждение того, что есть реставрация, консервация и ребилдинг. Но я вынужден был включиться в дискуссию о том, что считать реставрацией. В руководстве российских регионов понимают, что такое научная реставрация (в наших терминах - консервация), но многие все же почему-то уверены, что реставрация - это фактически и есть перестройка здания, новодел. И я на всех встречах говорил, что вы рискуете потерять аутентичность многих домов. Мы видели дом в усадьбе Караул, он принадлежал дяде министра Чичерина. Он был деревянным, но сейчас перестраивается в железобетоне. Почему, зачем? Аутентичность здания исчезла. Еще можно как-то понять, если бы он был воссоздан в дереве. Но зачем брать абсолютно чужеродный материал? Этого я так и не смог понять.
Мы видели храм в Плесе, который также был фактически отстроен заново. То есть почему-то считается, что отреставрированное здание должно выглядеть совершенным, как в момент постройки.
Вы наверняка в курсе, что такая мода существовала в Англии в XIX веке. Викторианцы перестраивали и перекрашивали храмы XVIII века, они говорили: «Мы сделаем их такими, какими они должны были быть в средневековой Англии». Эти люди не терпели следов возраста на зданиях, хотели, чтобы они выглядели, как только что построенные.
А Уильям Моррис - вдохновитель и создатель National Trust, участник «Движения искусств и ремесел» - как раз придерживался обратного мнения и National Trust возник как ответ на моду - моду не только на разрушение, но и на спекулятивную реставрацию. И вот ваша ситуация немного напоминает английскую, когда какие-то здания просто разрушаются, а какие-то реставрируются настолько «чересчур», что фактически перестраиваются заново. И сейчас надо, чтобы кто-то известный и авторитетный сделал действительно хорошую образцовую научную реставрацию и ввел на нее моду. Чтобы хорошим тоном стала научная реставрация, а не перестройка.
Вот этот дворец, где мы сейчас находимся. Он фантастический. Да, здесь, конечно же, заново выкрашены стены, выбран новый шелк для портьер, все это - на основе проведенных научных исследований. Мы делаем то же самое, конечно, когда видим, что дошедший до нас цвет и состояние - ужасны и проч. Я не хочу сказать, что реставрация не нужна, она нужна, но … когда ты видишь, что подлинный камень и кирпич меняют на железобетон - это не может считаться для меня хорошей реставрацией.
Вот вкратце мои впечатления: что-то в руинах, что-то реставрируется, а фактически заново строится, но есть и хорошие примеры.
- А какова была основная цель Вашего визита? Дать какие-то рекомендации нашему министерству культуры?
- Конечно же, я сделаю некий отчет. Но для начала мне надо было набрать фактов, понять ситуацию. Было бы чересчур высокомерно месяц поездить и начинать учить, что вы должны сделать. Но, безусловно, замминистра культуры господин Рыжков ждет не только моих впечатлений, но и рекомендаций. Мы говорили о консервации-реставрации. Но для меня важно было понять еще и как работают директора музеев, хозяева отреставрированных зданий. В Великобритании директорам делегированы очень большие полномочия. Это значит, что деньги, которые они зарабатывают, они же могут инвестировать в консервацию и реставрацию своих зданий. У них есть выбор, куда вкладывать средства.
В России я не увидел хороших условий для посетителей. Вот этот дворец замечательно отреставрирован, но… сад не поддерживается в хорошем состоянии. Небольшие туалеты. Единственный ресторан - за оградой парка и управляет им кто-то другой. И если бы я был хозяином такого места, в которое приезжают полмиллиона человек в год, то я бы вложил деньги в разработку бизнес-плана по созданию условий и удобств, прежде всего, для посетителей. И уже увеличив доходы по этой части, я бы мог их вложить в реставрацию здесь же. У меня впечатление, что в России на каждый этап работы, люди ждут деньги от федеральной власти. И только потом что-то предпринимается…
Наш National Trust работает как фонд. И мы весьма эффективно управляем нашей собственностью. И мы понимаем, что, увеличивая посещаемость, мы увеличиваем доход и можем реинвестировать его в содержание исторических зданий. Мы не ждем милости от правительства. Мы действуем как предприниматели. И мы понимаем, что чтобы улучшить состояние дома и сада через деньги посетителей, мы должны увеличить число этих самых посетителей.
И еще одно впечатление у меня сложилось. Когда деньги из федерального центра приходят, это огромные деньги, миллионы. И у меня возник вопрос: не лучше ли не вкладывать их все в одно здание, а распределить по разным точкам?
Вот мы видели манеж в Старожилове. Роскошный, огромный. И в дальнем конце крыши... дыра. Уже очень давно. Я бы сказал: почините в первую очередь эту дыру, а потом оставшиеся средства инвестируйте в интерьер другого дома. То есть приоритетность распределения денег должна быть разумной.
Мы видели отреставрированный дом Асеева в Рассказове. И возникает мысль: может, стоило бы вложить поменьше в этот дворец, а распределить деньги между разными зданиями, которые нуждаются в спасении?
Я просто приведу пример. National Trust владеет целой долиной, в которой порядка 100 сельхозпостроек. Многие из них нуждались в реставрации, стояли с протекающей крышей, разбитыми окнами. И у нас был выбор: сделать полностью один дом, а другие 99 пусть так и стоят или же, как я предложил, лучше сделать временные крыши на все сто домов, тем самым сохранив их на будущее, чем вложить деньги в одну постройку, потеряв остальные навсегда. И в своей российской поездке я увидел, что многие здания уже разрушены или подходят к этой стадии. В то время как деньги вкладываются в единичные постройки.
- Проблема еще и в том, что памятники и усадьбы зачастую выключены из экономической жизни своего окружения или региона. У Вас не возникло такого впечатления?
- И да, и нет.
Да - в отношении, например, работающих музеев. Вот мы увидели отреставрированный дворец в Рассказове, под Тамбовом. Он очень нужен городу, там могут быть конюшни, культурный отдых и проч. А реставрация вся сфокусирована была только на доме. То есть он абсолютно изолирован. Но ведь с другой стороны мы увидели, как местные люди любят, проявляют интерес к этому дворцу и историческим постройкам Рассказова, хотят быть частью этого процесса. Я не знаю, чем вызвано такое разделение - возможно, это бюрократический вопрос.
Ну а наиболее впечатляющий опыт из поездки - это Заозерье. Мы встретили прекрасную девушку Алену, которая возглавляет организацию людей, отстаивающих деревянное зодчество, борющихся за его сохранение. И мы встречали много и других людей, которые искренне хотят что-то сделать для спасения наследия. Но при этом они никак не влияют на ситуацию. Наследие от них отделено. Я не знаю и не очень понимаю, почему. Возможно, потому что они не владельцы, не знаю… Я пока никак у себя в голове не могу уложить: почему есть такие люди и их порывы, желание, но при этом наследие от них словно бы далеко, словно оно где-то не здесь. Почему нельзя установить какую-то связь между памятниками и желающими их сохранять?
В общем все интервью читайте на сайте солидного издания.
Тема актуальная и почти безнадежная, ибо спасти историческое наследие от жадности и глупости почти невозможно.