Смеешь выйти на площадь
Оригинал взят у jenya444 в Смеешь выйти на площадь
Запись программы "Галич у микрофона" от 23 ноября 1974 года:
Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодня я хочу рассказать вам об истории еще одной песни, которая была написана 23 августа 1968 года в Дубне. 21 августа в номер гостиницы, в которой мы жили тогда в Дубне, где работали с режиссером Донским над фильмом о Федоре Ивановиче Шаляпине, постучали мои друзья, и у них были ужасные лица - испуганные, трагические, несчастные. Они мне сказали, что они слышали по радио, что началось вторжение советских войск, войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Мы пытались наладить наш приемник здесь, в номере гостиницы, но что-то ничего не получалось, мы ничего не слышали. Тогда мы ушли в лес. В лесу мы крутили этот приемник нещадно, бегали по всем волнам и слышали сообщения только на английском и немецком языке, но русской передачи ни одной поймать не могли. Мы с грехом пополам разобрали и поняли, что действительно все это произошло. И на следующий день я написал эту песню. Я подарил ее своим друзьям. Они ее увезли в Москву. И в Москве в тот же вечер, на кухне одного из московских домов (в Москве есть такая традиция, что все обычно собираются на кухне - и гости, и хозяева), хозяин дома прочел им эти стихи. И присутствовавший Павел Литвинов усмехнулся и сказал: "Актуальные стихи, актуальная песня". Это было за день до того, как он с друзьями вышел на Красную площадь протестовать против вторжения войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Так эта песня - я очень горжусь этой своей странной догадкой, потому что я, естественно, ничего не знал о предстоящей демонстрации - связалась в моем сознании, да и для слушателей, вот с этим событием 25 августа 1968 года. Песня называется "Петербургский романс".
И дальше Галич поёт эту песню со словами
И все так же, не проще,
Век наш пробует нас -
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь,
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!
То есть, он написал её до демонстрации на Красной площади! Невероятно. Быть может, прежде губ уже родился шёпот?
P.S. Павел Литвинов подтверждает:
Только что в Бостоне мне довелось побеседовать с Павлом Литвиновым, участником той демонстрации. Я расспрашиваю его о том, какую роль сыграла песня Александра Галича в его жизни. Когда впервые Павел её услышал?
- Александр Аркадьевич написал и впервые исполнил песню 23 августа, как только узнал о вторжении в Чехословакию. Дело было так. Лев Зиновьевич Копелев (критик, литературовед, диссидент и правозащитник - Ред.) и его жена Раиса Орлова (дочь Льва Копелева Майя стала потом моей женой; мы с тех пор разошлись) были приглашены на несколько дней физиками в Дубну. Там же находился и Александр Аркадьевич. Он спел друзьям только что написанную им песню, точно выразившую реакцию общества на оккупацию Чехословакии. Галич подарил слова этой песни Копелеву и Орловой, они отвезли её в Москву и в тот же вечер я услышал её слова. Я сказал: «Очень своевременная песня». Так что стихи Галича я услышал накануне демонстрации. А спустя пять лет, вернувшись из ссылки, я её услышал из уст самого Галича. Он пел её в мою честь. Хотя в записи на пленку мне, конечно, доводилось её слышать и раньше.
Запись программы "Галич у микрофона" от 23 ноября 1974 года:
Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодня я хочу рассказать вам об истории еще одной песни, которая была написана 23 августа 1968 года в Дубне. 21 августа в номер гостиницы, в которой мы жили тогда в Дубне, где работали с режиссером Донским над фильмом о Федоре Ивановиче Шаляпине, постучали мои друзья, и у них были ужасные лица - испуганные, трагические, несчастные. Они мне сказали, что они слышали по радио, что началось вторжение советских войск, войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Мы пытались наладить наш приемник здесь, в номере гостиницы, но что-то ничего не получалось, мы ничего не слышали. Тогда мы ушли в лес. В лесу мы крутили этот приемник нещадно, бегали по всем волнам и слышали сообщения только на английском и немецком языке, но русской передачи ни одной поймать не могли. Мы с грехом пополам разобрали и поняли, что действительно все это произошло. И на следующий день я написал эту песню. Я подарил ее своим друзьям. Они ее увезли в Москву. И в Москве в тот же вечер, на кухне одного из московских домов (в Москве есть такая традиция, что все обычно собираются на кухне - и гости, и хозяева), хозяин дома прочел им эти стихи. И присутствовавший Павел Литвинов усмехнулся и сказал: "Актуальные стихи, актуальная песня". Это было за день до того, как он с друзьями вышел на Красную площадь протестовать против вторжения войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Так эта песня - я очень горжусь этой своей странной догадкой, потому что я, естественно, ничего не знал о предстоящей демонстрации - связалась в моем сознании, да и для слушателей, вот с этим событием 25 августа 1968 года. Песня называется "Петербургский романс".
И дальше Галич поёт эту песню со словами
И все так же, не проще,
Век наш пробует нас -
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь,
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!
То есть, он написал её до демонстрации на Красной площади! Невероятно. Быть может, прежде губ уже родился шёпот?
P.S. Павел Литвинов подтверждает:
Только что в Бостоне мне довелось побеседовать с Павлом Литвиновым, участником той демонстрации. Я расспрашиваю его о том, какую роль сыграла песня Александра Галича в его жизни. Когда впервые Павел её услышал?
- Александр Аркадьевич написал и впервые исполнил песню 23 августа, как только узнал о вторжении в Чехословакию. Дело было так. Лев Зиновьевич Копелев (критик, литературовед, диссидент и правозащитник - Ред.) и его жена Раиса Орлова (дочь Льва Копелева Майя стала потом моей женой; мы с тех пор разошлись) были приглашены на несколько дней физиками в Дубну. Там же находился и Александр Аркадьевич. Он спел друзьям только что написанную им песню, точно выразившую реакцию общества на оккупацию Чехословакии. Галич подарил слова этой песни Копелеву и Орловой, они отвезли её в Москву и в тот же вечер я услышал её слова. Я сказал: «Очень своевременная песня». Так что стихи Галича я услышал накануне демонстрации. А спустя пять лет, вернувшись из ссылки, я её услышал из уст самого Галича. Он пел её в мою честь. Хотя в записи на пленку мне, конечно, доводилось её слышать и раньше.