Однажды в провинции: жили-были, померли и сгнили.
Мне еще не совсем понятно, должен ли «великий немой» служить зеркалом для общества, беспристрастно отображая действительность, либо же, как в советские времена, быть объектом монументальной пропаганды, являясь инструментом для формирования в человеке необходимых качеств и устоев, но одно я знаю точно: если, к примеру, Ларс фон Триер в своих социальных драмах заставляет зрителя сопереживать главным героям и в конце концов ведет оного если не к духовному катарсису, то хотя бы к попытке оглядеться вокруг и частично избавиться от потребленческого эгоцентризма, то отечественные режиссеры своими фильмами на подобную тематику способны вогнать благодарную публику разве что в жесточайшую депрессию.
Тоска, пустота и безысходность - вот все, что остается внутри после просмотра «Однажды в провинции».
В нем, как в котле безумной злобной ведьмы, смешались в сумасшедшей солянке стереотипы русского провинциального бытия постсоветского времени: бытовая неустроенность, дубовый кондовый патриархат, национальный вопрос, и, как розовые очки от всего этого - поголовное пьянство.
Пьет, чтобы убежать хоть на какое-то мгновение от обыденной мерзости жизни, практически всё взрослое население небольшого провинциального городка.
Выпил да закусил, закусил да выпил - вот основные бытийные глаголы жителей.
Любые попытки прорваться сквозь алкогольную завесу серости провинциальной жизни выглядят гротескными и абсурдными: увлекающийся фен-шуем местный милиционер, пишущий к тому же стихи, вызывает только нелепое сострадание и сожаление, - такое, какое вы испытываете при виде бродячей кошки, имея только возможность подкормить ее, но не забрать домой.
Навеки застывший где-то в 80-х годах город - все тот же «Ласковый май» из динамиков, обвалившаяся штукатурка на зданиях, советские гербы - похож на один из кругов ада, урбанистическую мясорубку, перемалывающую в ничто все возможные устремления, порывы и начинания.
Попав туда однажды, выбраться обратно можно только чудом.
Или просто умерев.
Тоска, пустота и безысходность - вот все, что остается внутри после просмотра «Однажды в провинции».
В нем, как в котле безумной злобной ведьмы, смешались в сумасшедшей солянке стереотипы русского провинциального бытия постсоветского времени: бытовая неустроенность, дубовый кондовый патриархат, национальный вопрос, и, как розовые очки от всего этого - поголовное пьянство.
Пьет, чтобы убежать хоть на какое-то мгновение от обыденной мерзости жизни, практически всё взрослое население небольшого провинциального городка.
Выпил да закусил, закусил да выпил - вот основные бытийные глаголы жителей.
Любые попытки прорваться сквозь алкогольную завесу серости провинциальной жизни выглядят гротескными и абсурдными: увлекающийся фен-шуем местный милиционер, пишущий к тому же стихи, вызывает только нелепое сострадание и сожаление, - такое, какое вы испытываете при виде бродячей кошки, имея только возможность подкормить ее, но не забрать домой.
Навеки застывший где-то в 80-х годах город - все тот же «Ласковый май» из динамиков, обвалившаяся штукатурка на зданиях, советские гербы - похож на один из кругов ада, урбанистическую мясорубку, перемалывающую в ничто все возможные устремления, порывы и начинания.
Попав туда однажды, выбраться обратно можно только чудом.
Или просто умерев.