(no subject)
Боль в пергаментом кулёчке
согревает мне ладони,
шебуршится там, живая,
словно в матке эмбрион.
Мне её, малышку, жалко,
я в лицо её не знаю,
лишь на ощупь ощущаю,
и пульсирует тепло.
Бьется боль о холм Венеры,
рвы ума, любви и смерти,
хочет вырваться на волю,
но нельзя, она слепа.
Бедный наш незрячий голубь,
я тебя связала крепко,
я держу пергамент влажный.
и сильна, как смерть, любовь.
согревает мне ладони,
шебуршится там, живая,
словно в матке эмбрион.
Мне её, малышку, жалко,
я в лицо её не знаю,
лишь на ощупь ощущаю,
и пульсирует тепло.
Бьется боль о холм Венеры,
рвы ума, любви и смерти,
хочет вырваться на волю,
но нельзя, она слепа.
Бедный наш незрячий голубь,
я тебя связала крепко,
я держу пергамент влажный.
и сильна, как смерть, любовь.