Post
Мы были тонкими, звонкими и постоянно пьяными. © Afriki
Мы были тонкими и звонкими. Я был трезв и за рулем. Километры чужих жизней. Я возвращался домой и напивался до бесчувствия. Все отлично. Бесперспетивняк. Остатки красного вина на дне бутылки, кровь на рукаве. Зачем мне это надо... зачем надо это тебе? Бесперспетивняк. Я закрывал глаза и мне продолжала снится дорога. Боже, боже, зачем ты мне показываешь эти картинки? Это не может быть правдой. А в ушах шепотом отзывались прекрасные женщины... Original sin? No, it should be original sinsuality... Чего же ты боишся больше, Бога или боли? Бесперспетивняк.
Я был звонкий и тонким, как хрустальный лед. Слишком высокие ноты, слишком велика амплитуда. Хрустальный лед ломался и резал кожу. Лоскутками, я плел паутину или кокон. Плоть и кровь.
Так чего же я боюсь? Тогда Бога, теперь боли.
Утром я обвивал твою голову руками и рассказал сказку. Небыль. Ведь ничего этого не было. Сказочник.
Мы были тонкими и звонкими. Я был трезв и за рулем. Километры чужих жизней. Я возвращался домой и напивался до бесчувствия. Все отлично. Бесперспетивняк. Остатки красного вина на дне бутылки, кровь на рукаве. Зачем мне это надо... зачем надо это тебе? Бесперспетивняк. Я закрывал глаза и мне продолжала снится дорога. Боже, боже, зачем ты мне показываешь эти картинки? Это не может быть правдой. А в ушах шепотом отзывались прекрасные женщины... Original sin? No, it should be original sinsuality... Чего же ты боишся больше, Бога или боли? Бесперспетивняк.
Я был звонкий и тонким, как хрустальный лед. Слишком высокие ноты, слишком велика амплитуда. Хрустальный лед ломался и резал кожу. Лоскутками, я плел паутину или кокон. Плоть и кровь.
Так чего же я боюсь? Тогда Бога, теперь боли.
Утром я обвивал твою голову руками и рассказал сказку. Небыль. Ведь ничего этого не было. Сказочник.