БЕТОН
БЕТОН
Мы деда на палке несём на парад
как дикого зверя, который убит.
Железные зубы на солнце горят,
зажав окровавленный бинт.
Завёрнуто тело в глухой пуховик,
в груди дребезжит оркестровая медь.
На палку надёжно насажен старик,
тяжёл, как бетонный медведь.
Пред ним выступает шеренга с гербом.
Из пушек ему салютует парад.
Безноcой атлетке с цепом и серпом
он нынче особенно рад.
Она на него водружает венок
сегодня по случаю пышных торжеств.
Он хочет ей розу воткнуть между ног,
забыв, что нанизан на шест.
И что сукровица течёт по усам,
и крайне постыдно его озорство,
и тянутся с дрожью к девичьим трусам
рабочие руки его.
Он ими испытывал специнструмент,
суровый наставник с цементным лицом,
ритмично вбивал в мои вены цемент
железобетонным шприцом.
Теперь я его проводник, поводырь,
внутри меня шлак и бетон.
Я тоже хочу быть нанизан на штырь,
заполнен цементом, как он.
И чтоб комсомолка взяла за конец
почётной поноски, и ал
сиял бы над нами кремлёвский звездец,
а с ним бы и я запылал.
Но сколько ни льют нуклеидный мазут
на шлак и токсичную пыль,
я только впадаю в беспамятный зуд
и тлею в чаду, как фитиль.
Над Цумом уже водружают билборд
в деталях транслировать казнь.
Ведёт экзекутора конный эскорт,
трамбуя копытами грязь.
Я вижу впервые коней наяву
и тех, кто меня порешит.
Я связан, мне страшно, я деда зову,
и он мне на помощь спешит.
Рыдая, к нему прижимаюсь щекой, -
и тут он дюралевый гвоздь
достал из кармана и твёрдой рукой
вогнал мне в височную кость.
Я выплюнул с кровью из горла птенца,
и мокрый комок в провода
метнулся наверх из меня, мертвеца,
как из ледяного гнезда.
На фоне щита замелькал, как курсор,
но светодиодный пучок
прицельно направил на главмонитор
его чечевичный зрачок.
На видео точная хроника дня
за вычетом лишь одного:
теперь не старик убивает меня,
а я убиваю его.
Мы деда на палке несём на парад
как дикого зверя, который убит.
Железные зубы на солнце горят,
зажав окровавленный бинт.
Завёрнуто тело в глухой пуховик,
в груди дребезжит оркестровая медь.
На палку надёжно насажен старик,
тяжёл, как бетонный медведь.
Пред ним выступает шеренга с гербом.
Из пушек ему салютует парад.
Безноcой атлетке с цепом и серпом
он нынче особенно рад.
Она на него водружает венок
сегодня по случаю пышных торжеств.
Он хочет ей розу воткнуть между ног,
забыв, что нанизан на шест.
И что сукровица течёт по усам,
и крайне постыдно его озорство,
и тянутся с дрожью к девичьим трусам
рабочие руки его.
Он ими испытывал специнструмент,
суровый наставник с цементным лицом,
ритмично вбивал в мои вены цемент
железобетонным шприцом.
Теперь я его проводник, поводырь,
внутри меня шлак и бетон.
Я тоже хочу быть нанизан на штырь,
заполнен цементом, как он.
И чтоб комсомолка взяла за конец
почётной поноски, и ал
сиял бы над нами кремлёвский звездец,
а с ним бы и я запылал.
Но сколько ни льют нуклеидный мазут
на шлак и токсичную пыль,
я только впадаю в беспамятный зуд
и тлею в чаду, как фитиль.
Над Цумом уже водружают билборд
в деталях транслировать казнь.
Ведёт экзекутора конный эскорт,
трамбуя копытами грязь.
Я вижу впервые коней наяву
и тех, кто меня порешит.
Я связан, мне страшно, я деда зову,
и он мне на помощь спешит.
Рыдая, к нему прижимаюсь щекой, -
и тут он дюралевый гвоздь
достал из кармана и твёрдой рукой
вогнал мне в височную кость.
Я выплюнул с кровью из горла птенца,
и мокрый комок в провода
метнулся наверх из меня, мертвеца,
как из ледяного гнезда.
На фоне щита замелькал, как курсор,
но светодиодный пучок
прицельно направил на главмонитор
его чечевичный зрачок.
На видео точная хроника дня
за вычетом лишь одного:
теперь не старик убивает меня,
а я убиваю его.