К проблеме раскрытия основного противоречия социализма.
Развёрнутый ответ Двуреченскому на темы его лекций «за чаем».
Тема бесед непосредственно заявлена, как будто, одна: о роли хозрасчёта в социалистической экономике. Но начинал-то Двуреченский с рассуждений о «краеугольном камне» на пути нашего движения к социализму.
Вообще, «святое» (неоспоримое) право каждого человека самому выбирать свою «судьбу», иметь только «личную власть над жизненными обстоятельствами» и «самому решать: быть бедным или богатым» - это краеугольные принципы буржуазной демократии, за которыми искусно скрыто не желание осчастливить всех людей, а гарантировать капиталистам, что большинство рабочих будет надёжно «освобождено» от «бремени» частной собственности и превращено в пролетариев.
Не думаю, что Двуреченский не понимает этого, когда с полемическим задором, даже с вызовом, заявляет, что выражает, в некотором роде «мелкобуржуазную позицию». На самом деле, могу даже утверждать, что на сегодняшний день он выражает мировоззрение большей части трудовой интеллигенции, которая с тоски и хандры, конечно, не столько от советской «зарплаты в 120р.», сколько от отсутствия в первом опыте социализма в достаточной мере широких возможностей для раскрытия своего творческого потенциала вместе с соответствующим карьерным ростом, проявила себя в «перестроечные» годы как капризный своевольный ребёнок. В слепой ярости и восторге от возможности неповиновения, она очень активно поучаствовала в разрушении того общественного устройства, которое только и способно дать настоящую полную (конечно, на определённом этапе развития) свободу коллективного и индивидуального творчества для большинства народа.
Теперь, на собственной шкуре испытав все прелести либеральной «свободы», этого настоящего мифа в розовых соплях буржуазной, неприкрыто наглой словесной пропаганды (а на деле добивающей, вслед за производственной сферой с внедренческими НИИ, всю фундаментальную теоретическую науку и систему национального непрерывного образования), большинство трудовой интеллигенции ищет ответы и на «Болотной» с Навальным, на «Поклонной» с Кургиняном и в социальных сетях Интернета, поочерёдно прислушиваясь к тому, что пытаются доказать Кара-Мурза, или М.Калашников и множество других, неравнодушных к происходящему в стране, аналитиков и футурологов.
Но вернёмся к проблеме, чётко обозначенной Двуреченским. Ведь он не оговорился, упоминая необходимость учитывать право каждого человека «иметь свободу над личными обстоятельствами». Это стремиться обосновать любая социальная доктрина, в основе идеологии которой лежат принципы социальной справедливости. Тем более осуществление этих принципов должна гарантировать социалистическая доктрина, за которую мы призываем бороться.
Но как на практике, в реальной жизни, осуществить тысячелетние коммунистические идеалы? Первый опыт реального социализма показал, что отмена частной собственности на средства производства является, безусловно, необходимым, но далеко не достаточным условием устойчивого развития социалистического общества.
Почему, по историческим меркам практически мгновенно на пике достижения индустриальной мощи социалистической экономики, в разгар осуществления грандиозных планов освоения Космоса и «космических» просторов Сибири, миллионы вполне честных людей поддаются, в сущности, пустяшной, нелогичной буржуазной пропаганде, да ещё звучащей из уст одиозных фигур - фактических функционеров пятой колонны, почти не скрывающих своего истинного мировоззрения?
Ведь начали с лозунга «Больше социализма!», а на деле с первых шагов приступили к тотальному демонтажу всех его основ. Теперь заканчивают разрушением вообще всей институциональной матрицы государственного и общественного устройства России.
Причин, повлиявших на общественное сознание, названо уже множество: от банального предательства руководства КПСС и КГБ до деятельности в узкоклановых интересах классовоподобной прослойки бюрократии, постепенно слившейся с криминальными авторитетами теневой экономики.
Всё так, но главная причина всё же в другом. Неудержимая деградация советского общества оказалась возможной только потому, что простой трудовой народ в целом, в каждом социуме и в каждом трудовом коллективе фактически оказался отстранённым от обсуждения и принятия жизненноважных решений при разработке планов перспективного развития. Только этим можно объяснить принятие «всенародным одобрямс» абсолютно завирательного решения о построении в 20 лет «коммунизьма».
Факт принятия такого громогласного авантюрного решения, к сожалению, вообще никак не был серьёзно проанализирован обществоведами. Просто свалили всех собак на дурную голову одного Хрущёва, заболтали и успокоились.
А зря, на примере этой показательной исторической ситуации наглядно и рельефно проявило себя основное противоречие социалистического общества: между «идеологией социальной справедливости» и «идеологией прогрессивного развития».
Это и есть тот настоящий «краеугольный камень», в который упираются все теоретики, взявшие за основу не критически понятую теорию марксизма.
Отмена частной собственности на средства производства - лишь первое условие построения бесклассового социалистического общества. С другой стороны, это и возврат по закону «отрицание отрицания» к противоречиям доклассового общества, где шла не менее жестокая и бескомпромиссная борьба с проявлениями «зоологического индивидуализма»…
Поэтому, когда говорят о воспитании «Нового человека», то подразумевается, прежде всего, то, что с помощью всей суммы наработанных человечеством за всю его историю культурных средств, только и удается перенаправлять индивидуальную интеллектуальную активность отдельного человека на созидательную творческую деятельность в интересах всего общества, а, значит, и самой личности.
Основное базовое противоречие между потребностями и интересами индивидуума и системными требованиям перспективного развития всего общества начало проявлять себя ещё в древности, на заре цивилизации. Сохранившиеся почти в первозданном виде до настоящего времени племена, удовлетворяющие свои скромные непритязательные потребности простым собирательством и охотой - прямое тому доказательство.
С другой стороны, более чем доказательный пример острова Пасхи, когда безумная затея с изготовлением гигантских каменных идолов истощила до предела физические и духовные силы племени и оно просто вымерло не найдя разумного сбалансированного решения основного противоречия, которое для древнего общества разрешалось в «святой» обязанности «жертвовать» часть прибавочного продукта мифологическим «божественным» силам и, разумеется тем, кто волю «божеств» представлял.
Так закладывалась религиозно-идеологическая основа, оправдывавшая классовое разделение общества на эксплуататоров и эксплуатируемых, на патрициев и плебеев, на рабовладельцев и рабов и фактически формировавшая его социальную и государственную структуру.
Для строительства мегалитических сооружений, а в последующем гигантских, покоряющих воображение простого человека, пирамид и храмов, необходимы были новые знания и технологии, но главное: требовалось так рационализировать ведение основного сельскохозяйственного производства, чтобы обеспечить необходимыми ресурсами десятки тысяч строителей и воинов эпохи рабовладельческого общества.
Иными словами, ещё в древнем обществе люди научились накапливать, видоизменять и приводить в движение суммарный материализованный человеческий прибавочный «капитал» для строительства грандиозных ритуальных сооружений, ведения войн, коллективной защиты от стихийных сил природы, для возведения довольно сложных и масштабных ирригационных систем с целью интенсификации сельскохозяйственного производства и т.д.
Другое дело, что очень быстро этот капитал «приватизировала» и начала использовать большей частью в своих эгоистических интересах, «общающаяся с богами» управленческая элита, присвоившая себе неоспоримое право на общесоциальное целеполагание и на долгие века установившая в обществе антагонистические эксплуататорские порядки. В этом отношении, правота Маркса, поставившего в один ряд эксплуататорских классов: фараонов, рабовладельцев, феодалов и капиталистов - бесспорна.
Но остаётся открытым вопрос: почему только класс пролетариев, и только в капиталистическую эпоху, получил теоретическое право ликвидировать классовое деление общества вообще и его основу - частную собственность на средства производства?
В качестве доказательства Маркс приводит закон соответствия производственных отношений уровню развития производительных сил, а для критерия вводит нестрогое понятие уровня обобществления производства.
В странах Древнего мира для строительства храмов, каналов, пирамид и т.д. собирались на значительное время трудовые армии. В такие периоды в мобилизационном режиме жило всё население страны. А монголы, к примеру, для ведения захватнической войны (своего рода организационно обобществлённая функция коллективной добычи средств к существованию) забирали с обозом практически всё население со всем бытовым имуществом.
До сих пор инженеры нашего индустриального общества не могут чётко представить и восстановить во всей полноте технологию работ в шахтах и каменоломнях, при строительстве храмов, пирамид, виадуков, мостов.
Ясно одно, что дело решалось не только количеством рабочих рук, но, прежде всего, мастерством, как проектировщиков, так и исполнителей. И, конечно же, организацией в разделении труда. Тоесть, долговременные трудовые коллективы были уже в глубокой древности и вполне пролетарского типа, но чего-то недоставало. Но чего?
Если знатоки марксизма найдут мои рассуждения досужими, то, как на языке экономических категорий или диалектики классового противостояния они смогут объяснить появление в 20-том веке дикого псевдосоциализма красных кхмеров и хунвейбинов Мао? Или как объяснить настойчивые поиски в наше время «пролетарских масс», которые безуспешно пытается вывести на уличный «революционный» протест великий вождь Зюганов? Всего лишь «мелкобуржуазной стихией»? Очень удобный аргумент на все случаи жизни.
Просто замечательный метод теоретической дискуссии, когда с лёгкостью навешиваются ярлыки на всё, что не вмещается в область допустимых значений теории или противоречит ей. Но ведь и вся реальная история становления социализма в нашей стране с негативным опытом коммун, пролеткульта, с попытками внедрения в жизнь особой пролетарской морали, разве не говорит нам всё это, что в основах теории социалистического общества по Марксу явно не хватает самого существенного звена - системного подхода к формированию и развитию базовых элементов традиционной структуры общества: семьи, учебного, научного, трудового, производственного и т.д. коллективов городского и сельского социумов?
Претензии к Истмату не только у практической социологии. Объявив «Семью» основным виновником зарождения института частной собственности, родоначальники исторического материализма не только принципиально отказались изучать её в качестве первичной базовой социальной структуры, но и не видели перспектив сохранения целостности семьи в будущем социалистическом обществе, доходя в своих высказываниях до вульгарных банальностей.
С позиции истматовских аксиом, целый исторический период, перехода от рабовладельческого строя к феодализму, невозможно строго обосновать с помощью формационной теории.
К началу Новой эры производительные силы рабовладельческого общества (если взять за основу Римскую империю) достигли довольно высокого уровня развития, как и организация различных производств и структуры управленческих систем. Если бы Римская империя получила секрет пороха, который на то время уже был изобретён в Китае, то неизвестно сколь долго просуществовала бы её фашистская колониальная империя, и как повернулся бы ход истории. Но в любом случае она была обречена, поскольку уже представляла собой не закономерный этап в развитии человеческой цивилизации, а тупик - ответвление в неизбежную деградацию.
Доказательное обвинение в адрес рабовладельческого общества состоит не в том, что, как принято объяснять, использовался «неэффективный» труд рабов, а в том, что сам коренной народ метрополии паразитическим образом своей жизни с неизбежностью разрушал традиционную (естественную) структуру человеческих отношений.
Удивительное дело, во всех подвластных Риму странах, которые в технологическом и политическом отношении находились ниже уровнем развития, на смену всевластия рода уже пришла соседская община с самостоятельной хозяйственной ячейкой моногамной семьи, а в высокоразвитом центре Римской империи распространялось неуклонное дикое разложение морали и нравственности с нарушением всех табу, выстраданных человечеством всей предшествующей историей.
Тоесть, если бы нужно было назвать самый главный результат и самое главное достижение человеческой цивилизации в её социальном прогрессивном развитии на момент начала Новой Эры, то это, без всякого сомнения, была бы - целостность моногамной семьи, которая к этому времени уже включала в сферу своей жизни и деятельности практически все социальные функции, обеспечивающие воспроизводство не просто человека, а человека социального - полноценной личности.
Тем самым, человеческий разумный вид окончательно закрепил своё существование в природной среде на социально-генетической культурно-воспитательной основе. Это чрезвычайно важное и неоспоримое достижение, поскольку разум человеческий, как прямой результат социальных отношений, требует для своего воспроизводства в каждом новом поколении всё большего периода социального «донашивания», что вообще немыслимо без развитого института Семьи.
И неслучайно, что именно в эту эпоху возникли все современные основные религиозные системы, которых объединяет священное покровительственное отношение к «божественному» чуду постоянно обновляющейся вечности «Семьи» на фоне неизбежной смертности человека.
Кроме того, а «экономисты» постараются меня поправить: что «прежде всего», оптимальная структура патриархальной семьи оказалась способной успешно вести высокоэффективнейшее (даже по современным экономическим и экологическим критериям) натуральное хозяйство, не только не нарушающее экосистему природного окружения, а, наоборот, гармонизирующее её…
Другое крупнейшее, мирового масштаба, историческое событие, прямо-таки парадоксальное с позиции формационной теории, произошло в России в 1917 году - социалистическая революция была осуществлена в стране, находящейся не на высшей стадии развития капитализма, как диктуют условия теории, а в слаборазвитой в промышленном отношении стране с подавляющим сельским населением.
Вполне разумную гипотезу с позиции структурной социологии выдвинул С.Г.Кара-Мурза. Социализм в Советском Союзе обрёл реальные черты, успешно развивающейся полноценной общественно политической и экономической системы, благодаря удивительному (интегративному - уточнено Н.Г.) практическому соединению в жизни реальных трудовых коллективов «философии крестьянского коммунизма», сохранённой в традициях сельской общины, с рационализмом, рождающегося в социумах городов, советского социалистического «общества знания».
Реальным плодом этой интеграции стало «советское предприятие, как центр жизнеустройства», в сферу ответственности которого включались: жилой фонд, поликлиника, школа, дом культуры, спортивный комплекс, дом отдыха, пионерский оздоровительный лагерь, подсобное и подшефное сельскохозяйственное предприятие и т.д. и т. п.
Кара-Мурза на примерах показал, что хотя «общая идеология советского строя, вся его суть обязывала бюрократию сохранять социальные службы предприятий, но конфликт по этому вопросу всегда подспудно существовал».
А для узкопрофессиональных экономистов, которые постепенно, с благословения догматически понятого истмата, заняли главенствующие посты в управленческой системе государства, такое предприятие «семейного типа», безусловно, считалось почти анахронизмом и даже угрозой «диктатуре пролетариата». И те руководители предприятий, которые продолжали, не смотря ни на какие экономические новации и эксперименты, в том числе с пресловутым «хозрасчётом», сохранять цивилизационную целостность советского предприятия, действительно, ходили «по лезвию бритвы».
Вспоминая известное выражение, мы, «не понимали общества, в котором жили». Для официальной идеологии как бы не существовало противоречий в социальном развитии, а «имели место отдельные недостатки и пережитки прошлого». Для официальной политэкономии были значимы лишь большие числа в развитии «производительных сил» и в удовлетворении «всё возрастающих потребностей». А официальное обществоведение продолжало пустопорожнее цитирование задов марксизма о «всепобеждающем» классовом сознании пролетариата, тогда как в реальной жизни все тяготы по восстановлению и модернизации промышленных предприятий, по обеспечению индустриализации «простым продуктом» сельского хозяйства, целиком лежали на плечах конкретных трудовых коллективов рабочих и крестьян.
Только поистине героическим трудом и сознательной самоорганизацией можно объяснить невиданную в истории, гигантскую по масштабу, эвакуацию в тыл десятков тысяч заводов и фабрик с восстановлением их полной работоспособности на новом месте в фантастически короткие сроки.
Таким образом, трудовой (в более узком понимании - производственный) коллектив стал настоящим «базовым» элементом структуры социалистического общества на начальном этапе его развития. При этом необходимо особо подчеркнуть, что «Семья» была органично включена, как первичная социальная ячейка в его гораздо более сложную структуру, передав целостному социуму трудового коллектива, многие свои функции (частично или полностью) без потерь генетического социального кода.
Мне тотчас начнут возражать, что никакой уникальности советского социалистического опыта не было, а организационные основания производственного коллектива «вырастают» из капиталистических производственных отношений. Не буду повторят давно известные аргументы о несостоявшихся предсказаниях основоположников марксизма, доказывавших неизбежность социалистической революции в группе высокоразвитых стран. Мы знаем, что, на самом деле, вместо более высокоразвитого общества, как должно было следовать из теории, мир получил самый дикий и наглый фашизм.
Почему? Опять молчит в ответ формационная теория. А ведь ответ на поверхности. Сам Маркс в первом томе Капитала без всяких теоретических изысков очень эмоционально описывает исторический период начального накопления капитала нарождающегося класса буржуазии. В последующем он логически чётко и безупречно показывает, что за внешне прогрессивным демократизмом капиталистических отношений стоит чудовищная система, постепенно, но неуклонно отчуждающая все личностные свойства человека, превращая его лишь в удобный по форме вид живого товара на рынке рабочей силы.
Капитализм - это система, которая «разбирает» человека на части, без какой-либо гарантии его целостной личностной социальной «сборки», поскольку для устойчивого функционирования этого эксплуататорского общества прямого экономического насилия все традиционные социальные структуры общественной солидарности, вплоть до семейной, не только излишни, но и представляют для него прямую угрозу.
Вот почему, уже первые правовые акты, закладывавшие юридическую основу капитализма, были направлены, прежде всего, против общинных правовых отношений, а не против феодализма.
Первые решения либеральных фашиствующих ельцинистов были направлены на дезорганизацию в работе промышленных предприятий, на внесение управленческого хаоса в их коллективы, на роспуск колхозов. И этот энтропийный процесс продолжается, его сегодня может ощутить практически каждый человек, поскольку на очереди тотального разрушения стоят: образовательная, научная, культурная системы, институт Семьи и тысячелетние устои человеческой морали и нравственности.
Мало найдётся сегодня тех, кто будет продолжать юморить о «загнивающем капитализме, производящем 200 сортов колбасы», но остаются сомнения, поскольку, как ни крути, а прогрессивные начинания научно-технической революции капитализм поддержал свободным ускоренным движением капиталов. Так может, и вправду, не нужно торопиться, а лучше перетерпеть и дождаться, когда олигархи сами поймут бессмысленность частнособственнического накопительства и осознают преимущества коллективного труда и творчества? Глядя на современные развитые капстраны, надежды отпадают само собой.
Что касается «прогрессивности» капитализма, то объяснение обнаружили сами буржуазные идеологи, когда решили изучить парадокс пресловутого «конца истории». Пытаясь добросовестно прогнозировать будущее, они предложили понятие «постиндустриального» информационного общества. Но эта, в целом неплохая идея, пройдя через «высокоинтеллектуальное» элитарное буржуазное сообщество, неожиданно породило идеологию, точнее сказать антиидеологию «постмодернизма»…
Почему так происходит? Всё вполне закономерно. Капитализм с самого своего зарождения, как политико-экономической системы, «начал подпиливать сук», на котором основывалась его прогрессивность. Разрушая все солидарные базовые социальные структуры традиционного общества, его паразитическая система фактически уничтожала создававшуюся тысячелетиями среду воспроизводства «человеческого капитала». Долгое время неизбежно истощающиеся интеллектуальные ресурсы метрополии «золотого миллиарда» восполнялись за счёт управляемой иммиграции. Но глобальная «демократизация», вместе с волной оранжевых революций, как цунами разрушает независимость национальных государств, а вместе с ней и уникальные учебно-воспитательные корневые традиции разнообразной этничной культуры, без которой «дерево» научного и технологического знания неизбежно засыхает.
Таким образом, социальная атомизация общества, как главное условие функционирования капиталистической системы, и неизбежная классовая поляризация общества, оставляющая на долю большинства предельный прожиточный минимум (да и то, лишь с соизволения олигархического государства), уводит человечество в тупик энтропийной деградации - от прогрессивности не осталось и следа.
А вот основное системное противоречие социализма: между интересами трудовых коллективов и потребностями развития всего общества, которое может вполне успешно разрешаться в соответствующей политической системе Советского Народовластия, наоборот сулит человечеству дальнейший прогрессивный ход истории.
Высказанная мною гипотеза об определяющей роли целостных «базовых» человеческих коллективов на пути прогрессивного цивилизационного развития общества, безусловно. Требует глубоких и масштабных научных исследований.
Но уже сегодня она не только может объяснить, скажем, парадоксы и внутренние побудительные мотивы «многоцветных» охлократических буржуазных контрреволюций, но и позволяет левым патриотическим силам дать рекомендации для прогностического целеполагания к борьбе за будущее обновлённое социалистическое общество. Чтобы не повторятся, приведу маленькую цитату из своей книги «И, всё-таки, Город Солнца!»:
«Безусловно, нужны серьёзные научные исследования советского периода в истории России. Это нужно не только нам, а всему человечеству. Я же просто хочу только как очевидец и участник событий, высказать гипотезу о том, что в Советском Союзе в середине 70-х годов сложились все экономические и социальные предпосылки рождения настоящего социалистического общества. Россия была беременна социализмом. Отяжелевшее чрево мощного напряжённого строительства на просторах всей страны непрерывное строительство в каждой клеточке-городе, посёлке, в каждой деревне; светлые мечты и смелые проекты профессиональных архитекторов, щедрые подарки-открытия всё новых и новых ресурсных месторождений, новых производств, новых технологий, целых новых отраслей промышленности, одновременное строительство десятков новых городов, практически с нуля, с проекта, наконец, провидческие догадки, что настоящим ребёнком социализма является «город будущего» - «оптимальный город».
Буржуазной социологией наработано множество способов манипуляции сознанием, прежде всего, молодёжи, но не нужно много усилий прилагать, чтобы понять очевидное: если у молодых нет права и возможности самим обустраивать свою жизнь, то они будут, не задумываясь рушить окружающий мир, или просто игнорировать идеалы старших поколений. Только эт
Тема бесед непосредственно заявлена, как будто, одна: о роли хозрасчёта в социалистической экономике. Но начинал-то Двуреченский с рассуждений о «краеугольном камне» на пути нашего движения к социализму.
Вообще, «святое» (неоспоримое) право каждого человека самому выбирать свою «судьбу», иметь только «личную власть над жизненными обстоятельствами» и «самому решать: быть бедным или богатым» - это краеугольные принципы буржуазной демократии, за которыми искусно скрыто не желание осчастливить всех людей, а гарантировать капиталистам, что большинство рабочих будет надёжно «освобождено» от «бремени» частной собственности и превращено в пролетариев.
Не думаю, что Двуреченский не понимает этого, когда с полемическим задором, даже с вызовом, заявляет, что выражает, в некотором роде «мелкобуржуазную позицию». На самом деле, могу даже утверждать, что на сегодняшний день он выражает мировоззрение большей части трудовой интеллигенции, которая с тоски и хандры, конечно, не столько от советской «зарплаты в 120р.», сколько от отсутствия в первом опыте социализма в достаточной мере широких возможностей для раскрытия своего творческого потенциала вместе с соответствующим карьерным ростом, проявила себя в «перестроечные» годы как капризный своевольный ребёнок. В слепой ярости и восторге от возможности неповиновения, она очень активно поучаствовала в разрушении того общественного устройства, которое только и способно дать настоящую полную (конечно, на определённом этапе развития) свободу коллективного и индивидуального творчества для большинства народа.
Теперь, на собственной шкуре испытав все прелести либеральной «свободы», этого настоящего мифа в розовых соплях буржуазной, неприкрыто наглой словесной пропаганды (а на деле добивающей, вслед за производственной сферой с внедренческими НИИ, всю фундаментальную теоретическую науку и систему национального непрерывного образования), большинство трудовой интеллигенции ищет ответы и на «Болотной» с Навальным, на «Поклонной» с Кургиняном и в социальных сетях Интернета, поочерёдно прислушиваясь к тому, что пытаются доказать Кара-Мурза, или М.Калашников и множество других, неравнодушных к происходящему в стране, аналитиков и футурологов.
Но вернёмся к проблеме, чётко обозначенной Двуреченским. Ведь он не оговорился, упоминая необходимость учитывать право каждого человека «иметь свободу над личными обстоятельствами». Это стремиться обосновать любая социальная доктрина, в основе идеологии которой лежат принципы социальной справедливости. Тем более осуществление этих принципов должна гарантировать социалистическая доктрина, за которую мы призываем бороться.
Но как на практике, в реальной жизни, осуществить тысячелетние коммунистические идеалы? Первый опыт реального социализма показал, что отмена частной собственности на средства производства является, безусловно, необходимым, но далеко не достаточным условием устойчивого развития социалистического общества.
Почему, по историческим меркам практически мгновенно на пике достижения индустриальной мощи социалистической экономики, в разгар осуществления грандиозных планов освоения Космоса и «космических» просторов Сибири, миллионы вполне честных людей поддаются, в сущности, пустяшной, нелогичной буржуазной пропаганде, да ещё звучащей из уст одиозных фигур - фактических функционеров пятой колонны, почти не скрывающих своего истинного мировоззрения?
Ведь начали с лозунга «Больше социализма!», а на деле с первых шагов приступили к тотальному демонтажу всех его основ. Теперь заканчивают разрушением вообще всей институциональной матрицы государственного и общественного устройства России.
Причин, повлиявших на общественное сознание, названо уже множество: от банального предательства руководства КПСС и КГБ до деятельности в узкоклановых интересах классовоподобной прослойки бюрократии, постепенно слившейся с криминальными авторитетами теневой экономики.
Всё так, но главная причина всё же в другом. Неудержимая деградация советского общества оказалась возможной только потому, что простой трудовой народ в целом, в каждом социуме и в каждом трудовом коллективе фактически оказался отстранённым от обсуждения и принятия жизненноважных решений при разработке планов перспективного развития. Только этим можно объяснить принятие «всенародным одобрямс» абсолютно завирательного решения о построении в 20 лет «коммунизьма».
Факт принятия такого громогласного авантюрного решения, к сожалению, вообще никак не был серьёзно проанализирован обществоведами. Просто свалили всех собак на дурную голову одного Хрущёва, заболтали и успокоились.
А зря, на примере этой показательной исторической ситуации наглядно и рельефно проявило себя основное противоречие социалистического общества: между «идеологией социальной справедливости» и «идеологией прогрессивного развития».
Это и есть тот настоящий «краеугольный камень», в который упираются все теоретики, взявшие за основу не критически понятую теорию марксизма.
Отмена частной собственности на средства производства - лишь первое условие построения бесклассового социалистического общества. С другой стороны, это и возврат по закону «отрицание отрицания» к противоречиям доклассового общества, где шла не менее жестокая и бескомпромиссная борьба с проявлениями «зоологического индивидуализма»…
Поэтому, когда говорят о воспитании «Нового человека», то подразумевается, прежде всего, то, что с помощью всей суммы наработанных человечеством за всю его историю культурных средств, только и удается перенаправлять индивидуальную интеллектуальную активность отдельного человека на созидательную творческую деятельность в интересах всего общества, а, значит, и самой личности.
Основное базовое противоречие между потребностями и интересами индивидуума и системными требованиям перспективного развития всего общества начало проявлять себя ещё в древности, на заре цивилизации. Сохранившиеся почти в первозданном виде до настоящего времени племена, удовлетворяющие свои скромные непритязательные потребности простым собирательством и охотой - прямое тому доказательство.
С другой стороны, более чем доказательный пример острова Пасхи, когда безумная затея с изготовлением гигантских каменных идолов истощила до предела физические и духовные силы племени и оно просто вымерло не найдя разумного сбалансированного решения основного противоречия, которое для древнего общества разрешалось в «святой» обязанности «жертвовать» часть прибавочного продукта мифологическим «божественным» силам и, разумеется тем, кто волю «божеств» представлял.
Так закладывалась религиозно-идеологическая основа, оправдывавшая классовое разделение общества на эксплуататоров и эксплуатируемых, на патрициев и плебеев, на рабовладельцев и рабов и фактически формировавшая его социальную и государственную структуру.
Для строительства мегалитических сооружений, а в последующем гигантских, покоряющих воображение простого человека, пирамид и храмов, необходимы были новые знания и технологии, но главное: требовалось так рационализировать ведение основного сельскохозяйственного производства, чтобы обеспечить необходимыми ресурсами десятки тысяч строителей и воинов эпохи рабовладельческого общества.
Иными словами, ещё в древнем обществе люди научились накапливать, видоизменять и приводить в движение суммарный материализованный человеческий прибавочный «капитал» для строительства грандиозных ритуальных сооружений, ведения войн, коллективной защиты от стихийных сил природы, для возведения довольно сложных и масштабных ирригационных систем с целью интенсификации сельскохозяйственного производства и т.д.
Другое дело, что очень быстро этот капитал «приватизировала» и начала использовать большей частью в своих эгоистических интересах, «общающаяся с богами» управленческая элита, присвоившая себе неоспоримое право на общесоциальное целеполагание и на долгие века установившая в обществе антагонистические эксплуататорские порядки. В этом отношении, правота Маркса, поставившего в один ряд эксплуататорских классов: фараонов, рабовладельцев, феодалов и капиталистов - бесспорна.
Но остаётся открытым вопрос: почему только класс пролетариев, и только в капиталистическую эпоху, получил теоретическое право ликвидировать классовое деление общества вообще и его основу - частную собственность на средства производства?
В качестве доказательства Маркс приводит закон соответствия производственных отношений уровню развития производительных сил, а для критерия вводит нестрогое понятие уровня обобществления производства.
В странах Древнего мира для строительства храмов, каналов, пирамид и т.д. собирались на значительное время трудовые армии. В такие периоды в мобилизационном режиме жило всё население страны. А монголы, к примеру, для ведения захватнической войны (своего рода организационно обобществлённая функция коллективной добычи средств к существованию) забирали с обозом практически всё население со всем бытовым имуществом.
До сих пор инженеры нашего индустриального общества не могут чётко представить и восстановить во всей полноте технологию работ в шахтах и каменоломнях, при строительстве храмов, пирамид, виадуков, мостов.
Ясно одно, что дело решалось не только количеством рабочих рук, но, прежде всего, мастерством, как проектировщиков, так и исполнителей. И, конечно же, организацией в разделении труда. Тоесть, долговременные трудовые коллективы были уже в глубокой древности и вполне пролетарского типа, но чего-то недоставало. Но чего?
Если знатоки марксизма найдут мои рассуждения досужими, то, как на языке экономических категорий или диалектики классового противостояния они смогут объяснить появление в 20-том веке дикого псевдосоциализма красных кхмеров и хунвейбинов Мао? Или как объяснить настойчивые поиски в наше время «пролетарских масс», которые безуспешно пытается вывести на уличный «революционный» протест великий вождь Зюганов? Всего лишь «мелкобуржуазной стихией»? Очень удобный аргумент на все случаи жизни.
Просто замечательный метод теоретической дискуссии, когда с лёгкостью навешиваются ярлыки на всё, что не вмещается в область допустимых значений теории или противоречит ей. Но ведь и вся реальная история становления социализма в нашей стране с негативным опытом коммун, пролеткульта, с попытками внедрения в жизнь особой пролетарской морали, разве не говорит нам всё это, что в основах теории социалистического общества по Марксу явно не хватает самого существенного звена - системного подхода к формированию и развитию базовых элементов традиционной структуры общества: семьи, учебного, научного, трудового, производственного и т.д. коллективов городского и сельского социумов?
Претензии к Истмату не только у практической социологии. Объявив «Семью» основным виновником зарождения института частной собственности, родоначальники исторического материализма не только принципиально отказались изучать её в качестве первичной базовой социальной структуры, но и не видели перспектив сохранения целостности семьи в будущем социалистическом обществе, доходя в своих высказываниях до вульгарных банальностей.
С позиции истматовских аксиом, целый исторический период, перехода от рабовладельческого строя к феодализму, невозможно строго обосновать с помощью формационной теории.
К началу Новой эры производительные силы рабовладельческого общества (если взять за основу Римскую империю) достигли довольно высокого уровня развития, как и организация различных производств и структуры управленческих систем. Если бы Римская империя получила секрет пороха, который на то время уже был изобретён в Китае, то неизвестно сколь долго просуществовала бы её фашистская колониальная империя, и как повернулся бы ход истории. Но в любом случае она была обречена, поскольку уже представляла собой не закономерный этап в развитии человеческой цивилизации, а тупик - ответвление в неизбежную деградацию.
Доказательное обвинение в адрес рабовладельческого общества состоит не в том, что, как принято объяснять, использовался «неэффективный» труд рабов, а в том, что сам коренной народ метрополии паразитическим образом своей жизни с неизбежностью разрушал традиционную (естественную) структуру человеческих отношений.
Удивительное дело, во всех подвластных Риму странах, которые в технологическом и политическом отношении находились ниже уровнем развития, на смену всевластия рода уже пришла соседская община с самостоятельной хозяйственной ячейкой моногамной семьи, а в высокоразвитом центре Римской империи распространялось неуклонное дикое разложение морали и нравственности с нарушением всех табу, выстраданных человечеством всей предшествующей историей.
Тоесть, если бы нужно было назвать самый главный результат и самое главное достижение человеческой цивилизации в её социальном прогрессивном развитии на момент начала Новой Эры, то это, без всякого сомнения, была бы - целостность моногамной семьи, которая к этому времени уже включала в сферу своей жизни и деятельности практически все социальные функции, обеспечивающие воспроизводство не просто человека, а человека социального - полноценной личности.
Тем самым, человеческий разумный вид окончательно закрепил своё существование в природной среде на социально-генетической культурно-воспитательной основе. Это чрезвычайно важное и неоспоримое достижение, поскольку разум человеческий, как прямой результат социальных отношений, требует для своего воспроизводства в каждом новом поколении всё большего периода социального «донашивания», что вообще немыслимо без развитого института Семьи.
И неслучайно, что именно в эту эпоху возникли все современные основные религиозные системы, которых объединяет священное покровительственное отношение к «божественному» чуду постоянно обновляющейся вечности «Семьи» на фоне неизбежной смертности человека.
Кроме того, а «экономисты» постараются меня поправить: что «прежде всего», оптимальная структура патриархальной семьи оказалась способной успешно вести высокоэффективнейшее (даже по современным экономическим и экологическим критериям) натуральное хозяйство, не только не нарушающее экосистему природного окружения, а, наоборот, гармонизирующее её…
Другое крупнейшее, мирового масштаба, историческое событие, прямо-таки парадоксальное с позиции формационной теории, произошло в России в 1917 году - социалистическая революция была осуществлена в стране, находящейся не на высшей стадии развития капитализма, как диктуют условия теории, а в слаборазвитой в промышленном отношении стране с подавляющим сельским населением.
Вполне разумную гипотезу с позиции структурной социологии выдвинул С.Г.Кара-Мурза. Социализм в Советском Союзе обрёл реальные черты, успешно развивающейся полноценной общественно политической и экономической системы, благодаря удивительному (интегративному - уточнено Н.Г.) практическому соединению в жизни реальных трудовых коллективов «философии крестьянского коммунизма», сохранённой в традициях сельской общины, с рационализмом, рождающегося в социумах городов, советского социалистического «общества знания».
Реальным плодом этой интеграции стало «советское предприятие, как центр жизнеустройства», в сферу ответственности которого включались: жилой фонд, поликлиника, школа, дом культуры, спортивный комплекс, дом отдыха, пионерский оздоровительный лагерь, подсобное и подшефное сельскохозяйственное предприятие и т.д. и т. п.
Кара-Мурза на примерах показал, что хотя «общая идеология советского строя, вся его суть обязывала бюрократию сохранять социальные службы предприятий, но конфликт по этому вопросу всегда подспудно существовал».
А для узкопрофессиональных экономистов, которые постепенно, с благословения догматически понятого истмата, заняли главенствующие посты в управленческой системе государства, такое предприятие «семейного типа», безусловно, считалось почти анахронизмом и даже угрозой «диктатуре пролетариата». И те руководители предприятий, которые продолжали, не смотря ни на какие экономические новации и эксперименты, в том числе с пресловутым «хозрасчётом», сохранять цивилизационную целостность советского предприятия, действительно, ходили «по лезвию бритвы».
Вспоминая известное выражение, мы, «не понимали общества, в котором жили». Для официальной идеологии как бы не существовало противоречий в социальном развитии, а «имели место отдельные недостатки и пережитки прошлого». Для официальной политэкономии были значимы лишь большие числа в развитии «производительных сил» и в удовлетворении «всё возрастающих потребностей». А официальное обществоведение продолжало пустопорожнее цитирование задов марксизма о «всепобеждающем» классовом сознании пролетариата, тогда как в реальной жизни все тяготы по восстановлению и модернизации промышленных предприятий, по обеспечению индустриализации «простым продуктом» сельского хозяйства, целиком лежали на плечах конкретных трудовых коллективов рабочих и крестьян.
Только поистине героическим трудом и сознательной самоорганизацией можно объяснить невиданную в истории, гигантскую по масштабу, эвакуацию в тыл десятков тысяч заводов и фабрик с восстановлением их полной работоспособности на новом месте в фантастически короткие сроки.
Таким образом, трудовой (в более узком понимании - производственный) коллектив стал настоящим «базовым» элементом структуры социалистического общества на начальном этапе его развития. При этом необходимо особо подчеркнуть, что «Семья» была органично включена, как первичная социальная ячейка в его гораздо более сложную структуру, передав целостному социуму трудового коллектива, многие свои функции (частично или полностью) без потерь генетического социального кода.
Мне тотчас начнут возражать, что никакой уникальности советского социалистического опыта не было, а организационные основания производственного коллектива «вырастают» из капиталистических производственных отношений. Не буду повторят давно известные аргументы о несостоявшихся предсказаниях основоположников марксизма, доказывавших неизбежность социалистической революции в группе высокоразвитых стран. Мы знаем, что, на самом деле, вместо более высокоразвитого общества, как должно было следовать из теории, мир получил самый дикий и наглый фашизм.
Почему? Опять молчит в ответ формационная теория. А ведь ответ на поверхности. Сам Маркс в первом томе Капитала без всяких теоретических изысков очень эмоционально описывает исторический период начального накопления капитала нарождающегося класса буржуазии. В последующем он логически чётко и безупречно показывает, что за внешне прогрессивным демократизмом капиталистических отношений стоит чудовищная система, постепенно, но неуклонно отчуждающая все личностные свойства человека, превращая его лишь в удобный по форме вид живого товара на рынке рабочей силы.
Капитализм - это система, которая «разбирает» человека на части, без какой-либо гарантии его целостной личностной социальной «сборки», поскольку для устойчивого функционирования этого эксплуататорского общества прямого экономического насилия все традиционные социальные структуры общественной солидарности, вплоть до семейной, не только излишни, но и представляют для него прямую угрозу.
Вот почему, уже первые правовые акты, закладывавшие юридическую основу капитализма, были направлены, прежде всего, против общинных правовых отношений, а не против феодализма.
Первые решения либеральных фашиствующих ельцинистов были направлены на дезорганизацию в работе промышленных предприятий, на внесение управленческого хаоса в их коллективы, на роспуск колхозов. И этот энтропийный процесс продолжается, его сегодня может ощутить практически каждый человек, поскольку на очереди тотального разрушения стоят: образовательная, научная, культурная системы, институт Семьи и тысячелетние устои человеческой морали и нравственности.
Мало найдётся сегодня тех, кто будет продолжать юморить о «загнивающем капитализме, производящем 200 сортов колбасы», но остаются сомнения, поскольку, как ни крути, а прогрессивные начинания научно-технической революции капитализм поддержал свободным ускоренным движением капиталов. Так может, и вправду, не нужно торопиться, а лучше перетерпеть и дождаться, когда олигархи сами поймут бессмысленность частнособственнического накопительства и осознают преимущества коллективного труда и творчества? Глядя на современные развитые капстраны, надежды отпадают само собой.
Что касается «прогрессивности» капитализма, то объяснение обнаружили сами буржуазные идеологи, когда решили изучить парадокс пресловутого «конца истории». Пытаясь добросовестно прогнозировать будущее, они предложили понятие «постиндустриального» информационного общества. Но эта, в целом неплохая идея, пройдя через «высокоинтеллектуальное» элитарное буржуазное сообщество, неожиданно породило идеологию, точнее сказать антиидеологию «постмодернизма»…
Почему так происходит? Всё вполне закономерно. Капитализм с самого своего зарождения, как политико-экономической системы, «начал подпиливать сук», на котором основывалась его прогрессивность. Разрушая все солидарные базовые социальные структуры традиционного общества, его паразитическая система фактически уничтожала создававшуюся тысячелетиями среду воспроизводства «человеческого капитала». Долгое время неизбежно истощающиеся интеллектуальные ресурсы метрополии «золотого миллиарда» восполнялись за счёт управляемой иммиграции. Но глобальная «демократизация», вместе с волной оранжевых революций, как цунами разрушает независимость национальных государств, а вместе с ней и уникальные учебно-воспитательные корневые традиции разнообразной этничной культуры, без которой «дерево» научного и технологического знания неизбежно засыхает.
Таким образом, социальная атомизация общества, как главное условие функционирования капиталистической системы, и неизбежная классовая поляризация общества, оставляющая на долю большинства предельный прожиточный минимум (да и то, лишь с соизволения олигархического государства), уводит человечество в тупик энтропийной деградации - от прогрессивности не осталось и следа.
А вот основное системное противоречие социализма: между интересами трудовых коллективов и потребностями развития всего общества, которое может вполне успешно разрешаться в соответствующей политической системе Советского Народовластия, наоборот сулит человечеству дальнейший прогрессивный ход истории.
Высказанная мною гипотеза об определяющей роли целостных «базовых» человеческих коллективов на пути прогрессивного цивилизационного развития общества, безусловно. Требует глубоких и масштабных научных исследований.
Но уже сегодня она не только может объяснить, скажем, парадоксы и внутренние побудительные мотивы «многоцветных» охлократических буржуазных контрреволюций, но и позволяет левым патриотическим силам дать рекомендации для прогностического целеполагания к борьбе за будущее обновлённое социалистическое общество. Чтобы не повторятся, приведу маленькую цитату из своей книги «И, всё-таки, Город Солнца!»:
«Безусловно, нужны серьёзные научные исследования советского периода в истории России. Это нужно не только нам, а всему человечеству. Я же просто хочу только как очевидец и участник событий, высказать гипотезу о том, что в Советском Союзе в середине 70-х годов сложились все экономические и социальные предпосылки рождения настоящего социалистического общества. Россия была беременна социализмом. Отяжелевшее чрево мощного напряжённого строительства на просторах всей страны непрерывное строительство в каждой клеточке-городе, посёлке, в каждой деревне; светлые мечты и смелые проекты профессиональных архитекторов, щедрые подарки-открытия всё новых и новых ресурсных месторождений, новых производств, новых технологий, целых новых отраслей промышленности, одновременное строительство десятков новых городов, практически с нуля, с проекта, наконец, провидческие догадки, что настоящим ребёнком социализма является «город будущего» - «оптимальный город».
Буржуазной социологией наработано множество способов манипуляции сознанием, прежде всего, молодёжи, но не нужно много усилий прилагать, чтобы понять очевидное: если у молодых нет права и возможности самим обустраивать свою жизнь, то они будут, не задумываясь рушить окружающий мир, или просто игнорировать идеалы старших поколений. Только эт