Про Майдан - Ещё один левый взгляд на "левых"
Оригинал взят у red_ptero в Про Майдан - Ещё один левый взгляд на "левых"
Оригинал взят у with_astronotus в Про Майдан.
Я не гражданин Украины, и не считаю украинский народ (как субъект политики) частью или ветвью народа российского - во всяком случае, в тех условиях, когда правящие круги и капиталистическая олигархия двух стран находятся во взаимно противоречивых интересах, объединяясь лишь для травли социалистов и коммунистов. Поэтому я не вмешивался в дискуссии о Майдане, считая этот вопрос внутренним делом украинского народа.
Но сейчас, когда Майдан вызывает раскол и недоумение в стане левых, я всё же скажу несколько слов о своём отношении к этому событию, чтобы, во всяком случае, избежать обвинений в трусости и отсутствии точки зрения. Другой вопрос, что моя точка зрения мало кому интересна и нужна; но такова уж природа современной общественной психологии.
Итак, о Майдане.
События на Украине развивались изначально по классическому сценарию революции. Недовольство масс правящим режимом выплеснулось естественным путём, когда мера давления превысила меру сдерживания; всякий бунт и всякая революция начинается с этого. Низы не хотят, верхи не могут. Первый признак революционной ситуации по Ленину налицо. Отсутствуют, правда, второй и связанный с ним третий признаки; обнищание масс не дошло ещё до того предела, когда ценности «стабильного существования» резко переосмысливаются. Случись это, и последствия были бы непредсказуемыми (что нелегитимное правительство полетело бы, это уж точно). Зато присутствует признак субъективный: как «верхи», так и политическая обстановка вовлекают «низы» в активные действия. Те, кто в силу своего экономического положения имеет возможность «майданить», вовлекаются в процесс, так сказать, по неясному зову сердца. Выразителем этого зова явилась на первом этапе приманка - обещанная интеграция в Евросоюз.
Что выигрывает Украина от такой интеграции? На первый взгляд, практически ничего. Но в реальности каждый мечтающий об этом украинец, признается он себе в том или нет, выигрывает очень важный приз - принадлежность к европейской культурной общности и сопутствующий этому отказ от общности российской. Российские «духовные скрепы», от которых несётся то позвякивание кандалов по этапу, то погребальный звон по очередному достижению духовной мысли и действия людей светских и, в хорошем смысле слова, советских - привлечь «братскую славянскую душу» неспособны. Это не хорошо и не плохо; это естественно. Можно чувствовать родное в запахе навоза и треске запечного сверчка, но нельзя жить в таких условиях после того, как летал в космос и управлял атомными станциями. Логичная противоестественность союза с такой Россией затмевает в глазах сторонников интеграции все опасности союза с такой Европой - этот союз, по крайней мере, не пахнет некротически формалином и ладаном, это нормальные отношения живого господина с живым слугой.
Поэтому импульс «евроинтеграции», зачастую осознаваемый самими её сторонниками как противоестественный, оказывается хорошим источником мотивации. Янукович воспринимается как продолжение российской правящей элиты, российского курса. Остальное - уже реакция на Россию. Отсюда и злоба, и националистические лозунги, и стремление разрушить российское наследие. Будь этот национализм рафинированным, чистым - звучали бы и лозунги против «евроинтеграции», за полную независимость от «ляхов» и «немчуры». Атака же направлена именно на русское, на то, что может послужить пресловутым «духовным скрепам». Это отчасти справедливо, как это ни горько. Позором перед украинским народом Россия расплачивается за нынешние, не прошлые имперские амбиции, преступные и опасные по самому своему определению.
Естественно, сказанное выше не оправдывает сам национализм; оно лишь показывает его корни. В том, что рана гноится, виновата не злокозненность проникших в неё микробов, а нанесший рану нож. Тем не менее, рану лечат антибиотиками, не слишком-то рассуждая о микробах и их образе жизни. Здесь эта аналогия применима в достаточно полной мере.
Теперь, собственно, об ультраправых, о «нациках» и «фашиках», оккупирующих Майдан. Во-первых, не так уж их и много, и в самых бурных событиях они, по всей видимости, участия не принимают, предпочитая пакостить в некотором отдалении от опасных мест. Восставший народ, будьте уверены, не забудет им этого. Во-вторых же, «правый» характер протеста является всего лишь очередным доказательством неорганизованности и слабости «левых» сил, а главное - современной левой программы.
И в самом деле, программа типичных правых, из серии «вот всех белых/чёрных/красных вырежем, и наступит счастливая жизнь!», довольно позитивна местами и обещает конкретному её стороннику определённые рациональные блага в будущем, более или менее радикально улучшающие условия его существования. (Насколько это правдиво, вообще другой вопрос. Я сравниваю лишь достоинства и недостатки самих программ.) Левая же идея, выражаясь принятым термином, приносит массам следующие основные предложения:
• «Красный консерватизм», то есть, выражаясь более ясным языком, всё то же самое великодержавное имперство, с той лишь разницей, что мастурбировать в строю предлагается не на корону с хоругвями, а на тряпку и труп с усами.
• «Преодоление в себе животного начала», то есть осознанное как цель поражение широких масс в уровне жизни, и без того не слишком высоком в сравнении с развитыми странами, ради неясно выраженных и не воспринимаемых субъективно как благо идей.
• «Возвращение офисных хомячков и торгашей к производительному труду», то есть, принудительное порабощение достаточно широких в современном обществе масс населения с одновременным резким снижением их уровня жизни, как материального, так и культурного (см. выше). Замечу здесь, что сама по себе эта идея несёт в себе рациональное зерно, но ни формулировка, ни решение её в вышеприведённом варианте не выдерживают никакой критики.
• Технократические идеи, вроде «освоения космоса», «посттехнологической сингулярности» и даже «научно-технической меритократии». Можно, я не буду комментировать, почему этот буйный бред остаётся невостребованным у общественности?
• Социальная справедливость, явление, безусловно, хорошее при наличии классового подхода и понимании природы труда как основы благосостояния общества. Но в условиях неграмотности и готтентотской морали, исповедуемых большинством левых агитаторов, понятие о социальной справедливости сводится ими к идее «вырезать/отправить в ГУЛАГ всех людей, которые нам не нравятся», причём «нам» - это не определённой прослойке народа, а конкретным агитаторам как таковым, считающим свою нравственную позицию самоценностью.
• Побочные продукты якобы левой мысли, вроде радикал-феминизма, нью-эйджа и экологического акционизма. Шедевры таких решений, вроде «ради блага всех людей передать власть женщинам» или «полностью запретить атомную энергетику, а заодно и ГРЭС», отчего-то тоже не увлекают народные массы. К чему бы это?
Я здесь умышленно не касаюсь тех, кто, считая себя «левыми», на самом деле исповедует обыкновенные формы фашизма, а то и посконного нацизма. Но и «левые» в чистом виде, похоже, органически не способны предложить программу действий, способную объединить большие сообщества людей на постсоветском пространстве. Абстрактные апелляции к истории, 1917 году и большевикам здесь мало помогают; все хорошо помнят, чем и как это кончилось, и повторять историю da capo al fine почему-то не хотят. Отсюда - нацики и праводолбы, седлающие восстание. Они мостят дорогу для правого лидера, который будет выглядеть приличнее, чем они. История знает много таких примеров; взять хотя бы Хуана Перона.
А кто в этом виноват? Виноваты левые. Кто бы ни победил в противостоянии Майдана и правительства, левые обязательно проиграют. И, в данном случае, поделом вору и мука.
И уж вдвойне велика будет вина, если за украинскими событиями мы не увидим контуров, намечающих нам грядущие события российские. Смута неизбежна, и раскол велик. Но у российских левых ещё есть время одуматься и построить систему, способную защитить, облагородить и повести за собой проявленную политическую волю населения страны. А то, что есть сейчас - это не более чем сетевые кружки для обмена влажными фантазиями.
Оригинал взят у with_astronotus в Про Майдан.
Я не гражданин Украины, и не считаю украинский народ (как субъект политики) частью или ветвью народа российского - во всяком случае, в тех условиях, когда правящие круги и капиталистическая олигархия двух стран находятся во взаимно противоречивых интересах, объединяясь лишь для травли социалистов и коммунистов. Поэтому я не вмешивался в дискуссии о Майдане, считая этот вопрос внутренним делом украинского народа.
Но сейчас, когда Майдан вызывает раскол и недоумение в стане левых, я всё же скажу несколько слов о своём отношении к этому событию, чтобы, во всяком случае, избежать обвинений в трусости и отсутствии точки зрения. Другой вопрос, что моя точка зрения мало кому интересна и нужна; но такова уж природа современной общественной психологии.
Итак, о Майдане.
События на Украине развивались изначально по классическому сценарию революции. Недовольство масс правящим режимом выплеснулось естественным путём, когда мера давления превысила меру сдерживания; всякий бунт и всякая революция начинается с этого. Низы не хотят, верхи не могут. Первый признак революционной ситуации по Ленину налицо. Отсутствуют, правда, второй и связанный с ним третий признаки; обнищание масс не дошло ещё до того предела, когда ценности «стабильного существования» резко переосмысливаются. Случись это, и последствия были бы непредсказуемыми (что нелегитимное правительство полетело бы, это уж точно). Зато присутствует признак субъективный: как «верхи», так и политическая обстановка вовлекают «низы» в активные действия. Те, кто в силу своего экономического положения имеет возможность «майданить», вовлекаются в процесс, так сказать, по неясному зову сердца. Выразителем этого зова явилась на первом этапе приманка - обещанная интеграция в Евросоюз.
Что выигрывает Украина от такой интеграции? На первый взгляд, практически ничего. Но в реальности каждый мечтающий об этом украинец, признается он себе в том или нет, выигрывает очень важный приз - принадлежность к европейской культурной общности и сопутствующий этому отказ от общности российской. Российские «духовные скрепы», от которых несётся то позвякивание кандалов по этапу, то погребальный звон по очередному достижению духовной мысли и действия людей светских и, в хорошем смысле слова, советских - привлечь «братскую славянскую душу» неспособны. Это не хорошо и не плохо; это естественно. Можно чувствовать родное в запахе навоза и треске запечного сверчка, но нельзя жить в таких условиях после того, как летал в космос и управлял атомными станциями. Логичная противоестественность союза с такой Россией затмевает в глазах сторонников интеграции все опасности союза с такой Европой - этот союз, по крайней мере, не пахнет некротически формалином и ладаном, это нормальные отношения живого господина с живым слугой.
Поэтому импульс «евроинтеграции», зачастую осознаваемый самими её сторонниками как противоестественный, оказывается хорошим источником мотивации. Янукович воспринимается как продолжение российской правящей элиты, российского курса. Остальное - уже реакция на Россию. Отсюда и злоба, и националистические лозунги, и стремление разрушить российское наследие. Будь этот национализм рафинированным, чистым - звучали бы и лозунги против «евроинтеграции», за полную независимость от «ляхов» и «немчуры». Атака же направлена именно на русское, на то, что может послужить пресловутым «духовным скрепам». Это отчасти справедливо, как это ни горько. Позором перед украинским народом Россия расплачивается за нынешние, не прошлые имперские амбиции, преступные и опасные по самому своему определению.
Естественно, сказанное выше не оправдывает сам национализм; оно лишь показывает его корни. В том, что рана гноится, виновата не злокозненность проникших в неё микробов, а нанесший рану нож. Тем не менее, рану лечат антибиотиками, не слишком-то рассуждая о микробах и их образе жизни. Здесь эта аналогия применима в достаточно полной мере.
Теперь, собственно, об ультраправых, о «нациках» и «фашиках», оккупирующих Майдан. Во-первых, не так уж их и много, и в самых бурных событиях они, по всей видимости, участия не принимают, предпочитая пакостить в некотором отдалении от опасных мест. Восставший народ, будьте уверены, не забудет им этого. Во-вторых же, «правый» характер протеста является всего лишь очередным доказательством неорганизованности и слабости «левых» сил, а главное - современной левой программы.
И в самом деле, программа типичных правых, из серии «вот всех белых/чёрных/красных вырежем, и наступит счастливая жизнь!», довольно позитивна местами и обещает конкретному её стороннику определённые рациональные блага в будущем, более или менее радикально улучшающие условия его существования. (Насколько это правдиво, вообще другой вопрос. Я сравниваю лишь достоинства и недостатки самих программ.) Левая же идея, выражаясь принятым термином, приносит массам следующие основные предложения:
• «Красный консерватизм», то есть, выражаясь более ясным языком, всё то же самое великодержавное имперство, с той лишь разницей, что мастурбировать в строю предлагается не на корону с хоругвями, а на тряпку и труп с усами.
• «Преодоление в себе животного начала», то есть осознанное как цель поражение широких масс в уровне жизни, и без того не слишком высоком в сравнении с развитыми странами, ради неясно выраженных и не воспринимаемых субъективно как благо идей.
• «Возвращение офисных хомячков и торгашей к производительному труду», то есть, принудительное порабощение достаточно широких в современном обществе масс населения с одновременным резким снижением их уровня жизни, как материального, так и культурного (см. выше). Замечу здесь, что сама по себе эта идея несёт в себе рациональное зерно, но ни формулировка, ни решение её в вышеприведённом варианте не выдерживают никакой критики.
• Технократические идеи, вроде «освоения космоса», «посттехнологической сингулярности» и даже «научно-технической меритократии». Можно, я не буду комментировать, почему этот буйный бред остаётся невостребованным у общественности?
• Социальная справедливость, явление, безусловно, хорошее при наличии классового подхода и понимании природы труда как основы благосостояния общества. Но в условиях неграмотности и готтентотской морали, исповедуемых большинством левых агитаторов, понятие о социальной справедливости сводится ими к идее «вырезать/отправить в ГУЛАГ всех людей, которые нам не нравятся», причём «нам» - это не определённой прослойке народа, а конкретным агитаторам как таковым, считающим свою нравственную позицию самоценностью.
• Побочные продукты якобы левой мысли, вроде радикал-феминизма, нью-эйджа и экологического акционизма. Шедевры таких решений, вроде «ради блага всех людей передать власть женщинам» или «полностью запретить атомную энергетику, а заодно и ГРЭС», отчего-то тоже не увлекают народные массы. К чему бы это?
Я здесь умышленно не касаюсь тех, кто, считая себя «левыми», на самом деле исповедует обыкновенные формы фашизма, а то и посконного нацизма. Но и «левые» в чистом виде, похоже, органически не способны предложить программу действий, способную объединить большие сообщества людей на постсоветском пространстве. Абстрактные апелляции к истории, 1917 году и большевикам здесь мало помогают; все хорошо помнят, чем и как это кончилось, и повторять историю da capo al fine почему-то не хотят. Отсюда - нацики и праводолбы, седлающие восстание. Они мостят дорогу для правого лидера, который будет выглядеть приличнее, чем они. История знает много таких примеров; взять хотя бы Хуана Перона.
А кто в этом виноват? Виноваты левые. Кто бы ни победил в противостоянии Майдана и правительства, левые обязательно проиграют. И, в данном случае, поделом вору и мука.
И уж вдвойне велика будет вина, если за украинскими событиями мы не увидим контуров, намечающих нам грядущие события российские. Смута неизбежна, и раскол велик. Но у российских левых ещё есть время одуматься и построить систему, способную защитить, облагородить и повести за собой проявленную политическую волю населения страны. А то, что есть сейчас - это не более чем сетевые кружки для обмена влажными фантазиями.