Гарнизон - 16
Глава 16
день тринадцатый
Уве отметил, что комиссар Тамас не пригласил на совещание "командного состава" ни одного из офицеров гарнизона. За круглым столом в радиорубке хватило бы места для десятка человек. Но помимо коменданта присутствовали только сам Хаукон, медик, уже знакомая Холанну девушка-механик по имени Туэрка и священник Фаций Лино. Уве посчитал за лучшее не спрашивать, почему комиссар счел хирурга, механика и священника достойными столь серьезных вопросов, но про себя отметил, что, надо полагать, это и есть настоящие командиры Волта.
Радиорубка представляла собой поднятую на сваях "таблетку" со скошенными стенками и довольно широкими окнами. Так что в иных обстоятельствах из нее открывался бы неплохой обзор всей базы. Но сейчас окна были закрыты бронированными жалюзи, так что свет проникал через небольшой круглый иллюминатор в клепаном потолке. Лампы не включали - сразу после инцидента с чумным пациентом комиссар ввел строжайший норматив на потребление электричества. Зачем - непонятно, учитывая, что подземные танки были щедро наполнены прометием. Но тем не менее все потребление было переведено на экономичный режим по самому необходимому минимуму.
Туэрку Холанн уже видел. Без капюшона и маски ее уши казались еще больше, а разноцветные глаза еще ярче. Черты лица были очень выразительными и тонкими, будто балансирующими на грани между аристократичным изяществом и истощенностью от хронического недоедания. Да и в целом девушка достаточно отличалась от коренных ахеронцев - не каким-то конкретным признаком, а скорее совокупностью оных, всем обликом. В личном деле наверняка стоял штамп "иммигрантка в первом поколении". Холанн старательно смотрел в сторону, как бы не замечая механика, но взгляд сам собой раз за разом возвращался обратно. Чем-то она его привлекала… А чем, Холанн и сам не смог бы сказать.
Священник по имени Фаций Лино, вернувшийся ранним утром из поездки в какой-то забытый всеми уголок тундры, ничем особенным не выделялся. Он словно сошел со страниц назидательной брошюры "Слуги Его, во всех ипостасях и образах представленные" - на вид довольно пожилой, не очень высокий, с бритой головой, крючковатым носом. Выражение лица у священника было угрюмым и брюзгливо-сердитым, однако пару раз в глубине темных глаз Холанну почудился отблеск затаенной иронии. Будто Фаций одновременно и кропотливо выстраивал зловещий образ аскетичного фанатика, и посмеивался над ним же.
Пока Холанн старался не смотреть на девушку с зелено-голубыми глазами и думал, кто же на самом деле управляет Волтом, Александров развернул странную штуку, похожую на хитрый ящик с зеркалами и сильной лампочкой. Штука оказалась собранным из подручных средств проектором для увеличения и демонстрации пиктов.
- Третий час от помещения второго пациента в карантин…
Пикты, отпечатанные на полупрозрачной пленке, повинуясь быстрым, точным движениям сильных пальцев медика, сменяли друг друга на подставке-планшете. По ходу демонстрации хирург коротко и совершенно отвлеченным тоном комментировал.
- Пятый час. К сожалению, в документировании получился большой перерыв … по причине известных событий. Обратите внимание на изменение цвета кожных покровов.
- Сказал бы сразу - "пациент обретает ровный серо-зеленый цвет", - посоветовал священник. Голос у него вполне соответствовал образу - суховатый, с щедрой толикой язвительности.
- Или так, - согласился Александров и положил новый лист. - Шестой час. Насколько я могу судить, как только "нулевой" … упокоился, процесс пошел очень быстро. Как будто оба … пациента были связаны. Начались "мерцающие" потери сознания и очень сильные нелокализованные боли. Лауданум не помог, подействовала только тройная доза стимма. И то отчасти, но больше я давать не решился, сердце и так зачастило со скоростью сто шестьдесят в минуту.
- "Мерцающие"? - спросил Тамас.
- Да, то есть быстрые провалы не дольше десяти секунд, но частые, до десяти эпизодов за час.
- Ясно. Дальше, - нахмурился комиссар. Он выглядел еще более бледным и уставшим, что, впрочем, было понятно и естественно. Холанн провел остаток дня и последующую ночь, запершись в своем жилом отсеке, непрерывно молясь Богу-Императору. Но ни стены, ни собственный истовый шепот не могли заглушить лихорадочную деятельность, что развил гарнизон базы. Насколько понял комендант Уве, Волт переходил на уставное военное положение, кроме того, много забот доставил вскрытый ангар. Судя по всему, запечатать его все-таки удалось, но кое-как и, разумеется, уже без всякой защиты Его Слова и Знака.
- Шестой час. Апатия сменяется лихорадочной деятельностью. Пациент по сути потерял способность к адекватному общению. Испытывает только одно, зато всепоглощающее желание - обязательно попасть в людное место. Речь бессвязна и представляет собой путаные разъяснения, почему он должен немедленно уйти. Долг службы, страх наказания, общение с друзьями - в ход идет любой предлог. Но, повторюсь, все путано и в целом походит на бред умалишенного.
- Психопатология или начались органические изменения мозга? - уточнил человек, от которого Холанн меньше всего ожидал наукообразного вопроса - священник Фаций.
- Без энцефалоскопа это можно было узнать только вскрыв череп, - нисколько не удивился Александров. - Но такая техника для базы не предусмотрена. Предполагается, что расстройства психики у солдата есть следствие лени и трусости, поэтому они, то есть расстройства, лечатся сугубо дисциплинарно. А теперь самое главное…
Новый лист.
- Седьмой час. Повышение температуры тела до сорока трех градусов. Приступы агрессии, речь полностью потеряла связность, но при этом явно и определенно структурирована. Как будто он изобретал свой собственный язык прямо по ходу, так сказать, "общения". С этой минуты бокс загерметизирован, все действия персонал проводил с помощью манипуляторов.
- Раньше никак? - спросил Тамас.
- А раньше они не работали, - честно сообщил Александров. - Там такая хитрая штука нужна, для передачи импульса копирам, она давно сломана, а сделать из подручных средств невозможно. Пришлось снимать с сервитора, когда он закончил с "восемнадцатым". Все равно машину на слом.
- Да, киборг - все, закончился, - вставила Туэрка. Ее голос, не приглушенный маской и капюшоном, оказался чуть резковат, но тоже довольно приятный. Уве тихонько вздохнул.
- Не восстановить? - скривился комиссар.
- Никак, - развела руками девушка. - Механика еще кое-как работает, а вот то, что осталось от мозга - никак не функционирует. Как будто все нейроны посгорали. То есть конечно они не сгорели, но сигналы не проходят…
Она замялась и, в поисках нужного слова, покрутила в воздухе маленькими худыми руками, на которых свободно болтались рукава старого, много раз чиненого и латаного комбинезона. Холанн мимолетно подумал, что Волт стал обителью малоразмерных людей.
- Понял, - Тамас прервал мучения Туэрки.
- Восьмой час. Пациент по сути мертв - температура тела перешла порог денатурации белка. Выделительная система полностью отключилась, уровень токсинов в крови десятикратно превысил условный порог смертельного содержания. Но как видите - он вполне…
Александров вздохнул и развел руками. Пикты говорили сами за себя.
- Жив и вполне бодр, - прокомментировал Тамас.
- Вряд ли "жив", но определенно деятелен, - отозвался священник, истово осеняя себя аквилой. - Воистину, неисчислимы происки и проявления врагов …
- Точно, - согласился хирург, повторяя за Фацием священный жест, но в голосе Александрова Холанн не услышал должного почтения. - Тогда я все-таки решился сделать биопсию.
- Почему так поздно? - вопросил Лино, на этот раз без всякого фанатизма в голосе, очень деловито.
- Я никогда не видел такой клинической картины, - честно признался медик. - И не слышал ни о чем подобном. Признаюсь откровенно, я хотел как можно меньше воздействовать на пациента. Во избежание…
- Все ждал, когда примчится карета из Танбранда? - тяжко вздохнул Тамас.
- Да. В случае эпидемиологической опасности мортусы действуют незамедлительно. Они должны были появиться еще вчера… Но никто не прилетел, мои запросы остаются без ответа.
- Ясно, - с неопределенным выражением отозвался Хаукон. - И что дальше?
- Биопсия была сделана. Я отлучился с пробой, чтобы глянуть на нее в перспицилум… А минут через пять дежурный санитар заорал, как резаный.
Александров положил на подставку новый пикт. Священник вновь осенил себя аквилой, жест повторили комендант, медик и механик. Уве отметил, что комиссар лишь нахмурился еще больше, но руки Тамаса остались неподвижны…
- Ой-ей-ей, - тихо проговорила Туэрка и шмыгнула носом, совсем по-детски.
- Да уж, - крякнул священник.
- Растекся жижей, - сообщил хирург так, словно очень наглядную картину, запечатленную на пикте, нужно было разъяснять. - В несколько минут.
- Механизм распада? - спросил Фаций. - Кислотное?
- Протеолиз. Ферментативное разрушение белков. Штука, в принципе, известная, катачанская трехчасовая гангрена дает похожую картину - но не в таких масштабах, и не с такой скоростью. В организме внезапно высвободилось огромное количество токсина. Как он накапливался, не разрушая клеток - вопрос не ко мне. Магосы, может быть, разобрались бы...
- А биопсия?
- Превратилась в тот же студень. Я успел сделать несколько основных вирусных проб, но они ничего не показали. В электроскоп я его увидел. Но по имеющимся у меня определителям не опознал. Агент не относится к известным.
Хирург на мгновение задумался и добросовестно поправил себя:
- Не относится к документированным в стандартных справочниках. Для вируса он большой, но не гигантский, больше ничего внятного я про него не скажу. В получившемся студне его много, очень, очень много. Определить, чем это обезвредить, я не могу - соответствующей лаборатории нет, подопытных животных нет, лабораторных гомункулусов нет. Не положено госпиталю. Ультрафиолет, как и должно быть, его разрушает. Я законсервировал образец в жидком азоте - и дальше буду бороться с эпидемией согласно наставлениям.
- Что нужно? - уточнил комиссар.
- Да в общем ничего, все уже делается. Карантинные меры в сущности очень просты. Никого не выпускать, никого не впускать. Анализы крови по кругу так, чтобы каждый проверялся не менее двух раз в неделю. Карантинная зона для симптоматичных, на отшибе и под охраной. Госпиталь развертывается как инфекционный на двести коек с максимальной изоляцией. Развертывать больше нет смысла, если у нас будет больше двух сотен больных одновременно, значит, все уже кончено, так что… Ну и конечно благословение и духовное наставничество...
Хирург склонил голову в сторону священника. Тот улыбнулся тонкими губами с видом благостным и отеческим. И пообещал:
- Будет тебе отеческое, сколько унесешь.
Холанн втянул голову в плечи, но, похоже, достаточно вольное отношение к догмам поклонения Богу-Императору было здесь в порядке вещей.
- Хорошие новости, - произнес Виктор Александров тем же спокойно-безразличным тоном, - Заключаются в том, что, во-первых, ни у кого из обследованных не выявилось значимых отклонений в картине крови. Во-вторых, пациент с ОРЖ - просто идиот, которому нечем было заняться, а не культист, не толкач слота или Десолеума и так далее. Вырастил себе дозу какой-то дряни - дружки передали культуру, какие-то мутировавшие дрожжи, употребил в одно лицо, а ночью пробило на жрать - с такой силой, что стрескал восемь аварийных плиток, сломав в процессе два зуба. Потом запил водичкой, потом сублимат предсказуемо раздуло - в общем, его бы гнать из СПО… И в-третьих, у нас есть видимым образом работоспособный универсальный комплекс фармацевтического синтеза.
- То есть, - с нескрываемой надеждой спросил комиссар, - У нас будут любые лекарства?
- Почти. У нас будут любые лекарства из армейского каталога. Триста семьдесят восемь препаратов каталожного снабжения, учитывая возможности синтезатора - можно считать, в неограниченном количестве. Но сделать что-то более специализированное я не смогу, это уже уровень магоса, - хирург понуро развел руками - дескать, извините за промашку. - В схоле у нас было задание - составить техкарту ацетилсалициловой кислоты, так пришлось на перерыве бегать в библиотеку и переписывать оттуда. И больше я этим никогда не занимался.
Еще примерно полчаса комиссар обсуждал разные аспекты карантинной организации, выслушивал по-военному короткий доклад священника относительно положения на каких-то точках "А" и "Б". Туэрка быстро перечислила состояние основных транспортных средств Волта и укомплектованность запчастями. Смысла сказанного Холанн не понял, но поневоле заслушался ее быстрым тонким голосом. Настолько, что увлекся мечтами и даже не понял, как к нему обратился Хаукон.
- Господин комендант, - сухо и официально повторил Тамас. - А вам надлежит произнести речь. Думаю, обойдемся без собрания на плацу.
- Да, не карантинно, - вставил медик. - Лучше по внутренней связи.
- Именно. Сейчас я ее для вас напишу. Обычный набор - что командование нас не забудет, мы на передовом краю, Император Человечества смотрит на нас с безмерной добротой и защищает от опасностей. Произнесете и запретесь у себя до новых указаний, чтобы меньше мелькать перед солдатами.
Курносая Туэрка-Гайка забавно сморщилась. Может быть у нее зачесался нос, может быть подумала о чем-то своем, но так или иначе, гримаса совпала со словами комиссара в которых, скажем откровенно, содержалось очень мало почтения к коменданту Холанну.
- Нет.
Тамас склонил голову набок, с новым любопытством рассматривая Уве, как сервитора, который неожиданно начал изъясняться стихами. Священник пошевелил бровями, но промолчал. Медик фыркнул и снова пробороздил бороду сильными пальцами. Гайка отвернулась. А Холанн спросил себя - "неужели это я сказал?.." и обмер.
- Оставьте нас, будьте любезны, - негромко сказал Тамас, не уточняя, кого именно он настоятельно просит, на грани жесткого приказа. Но все поняли правильно. Уве остался сидеть, чувствуя, как отнимаются ноги, почти как днем ранее, у ангара. Остальные без спешки, но и без лишнего промедления покинули рубку.
- Холанн, ты совсем дурак? - резко осведомился комиссар, оставшись наедине с комендантом. - Я был о тебе несколько лучшего мнения, не разочаровывай меня.
- Я н-не меб-бель… - ответил счетовод. Его голос ощутимо дрожал, мокрые от пота ладони Уве спрятал под стол. - И нельзя т-так со мной.
Он подумал пару секунд и решительно заявил, почти совсем решительно и безапелляционно:
- Я комендант!
Вышло не очень внушительно. Хаукон не впечатлился и задумчиво протянул:
- Мдя... Вот, что значит полное отсутствие практического жизненного опыта… Тогда так. Отверзни уши и внемли каждому слову очень внимательно, потому что повторять я не буду. Время дорого. Итак, вопрос. Как ты думаешь, где мортусы из Танбранда? У нас очень серьезное подозрение на всплеск настоящей Чумы, возможно еретического генезиса. Учитывая, что почти все население Ахерона сосредоточено в нескольких компактных анклавах, от серьезной заразы планета может вымереть напрочь. Случалось, и вымирали, за считанные недели. В таких случаях эпидемиологи и магосы прорываются даже в зону военных действий, если нужно, с боем. А у нас войны нет, можно обернуться за день даже на простом грузовике. Где убийцы микробов в желтых комбинезонах биологической защиты?
- Проблемы? - осторожно спросил Уве. С каждой минутой дрожь распространялась по рукам все выше. Счетоводу было очень страшно - и от самого факта спора с ужасным комиссаром. И от того, что впервые в жизни Холанн осмелился спорить с тем, кто был явно и ощутимо сильнее его.
- Причина тут может быть только одна, - продолжил краткий ликбез комиссар. - В городе что-то случилось. Нечто настолько серьезное, что парализована вся административная цепочка. И быстро это не решится. Так что мы не просто на карантине, мы отрезаны от всего мира и непонятно, придет ли помощь вообще, в сколь-нибудь обозримые сроки. Гарнизон укомплектован сопливыми мальчишками, дослуживающими срок стариками и… - комиссар скривился с видимым отвращением. - Так называемыми "офицерами", которые пока что не спились и не опустились настолько, чтобы быть сосланными в совсем уж дальнюю глушь. Несколько дней эта братия будет сидеть тихо, а затем начнутся брожение и шатания, когда личный состав наконец почувствует себя действительно брошенным. Конечно, зерна бардака я стану давить силой, без всякой пощады, но одного насилия недостаточно. Поэтому ты оказался кстати, будешь изображать Очень Важного Человека из Танбранда, а может и самого Адальнорда. Символизировать связь с большой землей и заботу высшего командования о своих солдатах.
- Я … комендант... - почти шепотом выговорил Уве, в два приема. - Я не чучело… которое выставляют по указке...
Внутренний голос настойчиво повторял, что счетовод замахнулся не силам. Но что-то не позволяло Холанну просто взять и отступить. Может быть он - опять же впервые - почувствовал себя кем-то и чем-то большим, нежели мелкий клерк. А может быть его неожиданно больно уязвила гримаска Туэрки, полная снисходительного пренебрежения - по крайней мере так Холанну показалось. Так или иначе Уве чувствовал себя человеком, который пытается выкарабкаться из моря на льдину. И хотя пальцы уже скользят, а ледяная вода готова поглотить неудачника, он все равно продолжает цепляться.
- Ты был комендантом, - спокойно, с мрачной внушительностью ответил комиссар Тамас. - До вчерашнего дня. Пока Волт оставался важным объектом ревизии, а ты - ревизором с соответствующим статусом и мандатом от планетарной администрации. Но теперь все иначе. В Танбранде беда. Губернатор не нашел в "восемнадцатом" того, что искал. База на карантине, с жертвами, скорее всего не последними. Теперь ты снова маленький человек в большом механизме.
Тамас привстал и, опершись на стол обеими руками, наклонился к Холанну.
- Я - командир Базы. Я ответственен за все, что здесь происходит. И если не будешь помогать мне в меру своих сил и способностей, ты - не нужен. Ни мне, ни Волту.
- Угрожаете… - уже не сказал, а почти проблеял Холанн, на грани капитуляции. Сказал уже для того, чтобы не сдаваться просто так.
- Это не угроза. Это констатация факта, притом очевидного. Ты будешь делать то, что я … попрошу. - комиссар снова сел и закончил. - Или у нас прибавится еще одной жертвой инфекции.
- Они не позволят… Александров, он знает… как выглядит инфекция...
- Александров со Сталинваста. Тебе это ничего не скажет, но поверь, он видел в жизни как бы не больше ужасов, чем я, а я повидал немало. И он понимает, что такое сила обстоятельств.
Хаукон сложил и потер друг о друга узкие ладони, словно согревая их. В его последующих словах не было ни угрозы, ни давления, просто усталая констатация.
- Уве, мне не хочется пускать в ход радикальные методы. Не то, чтобы ты мне нравился... просто я не люблю насилия без внятной и практичной пользы. Ты можешь быть полезен, если оставишь в сторонке не к месту проявившийся гонор. Но балласту, который к тому же оспаривает мои … просьбы, на Базе места нет.
Пару мгновений Холанн пытался выдержать прямой взгляд комиссара, но конечно же не смог. Опустив глаза, он почувствовал себя мелкой букашкой, из тех, что временами заводились в вентиляции, подъедая пыль. От них не было ни вреда, ни пользы, только легкая досада - опять какая-то мелкая мелочь появилась…
Маленький человечек, никому неинтересный и бесполезный. Способный только быть только чучелом по приказу кого-то неизмеримо более сильного, и телом, и духом. В ушах зазвенел ехидный голосок, который Уве уже слышал давеча. у ангара. Только на сей раз горькую истину нашептывала не чья-то зловещая, враждебная сила, а собственный разум.
"Ты слабый… негодный… бесполезный…"
Уве поднял голову и посмотрел на комиссара со странным, почти безумным блеском в глазах. Кто знает, что он сделал бы в следующее мгновение… Этого не ведал даже сам немолодой счетовод и тем более не знал комиссар, который с выражением легкой иронии на лице ждал окончания внутренней борьбы Холанна. И узнать было уже несуждено, потому что в следующее мгновение металлический потолок с крупными круглыми клепками обрушился на головы коменданта и комиссара.
Точнее им так показалось. Холанн упал со стула и с воплем покатился по рифленому полу, буквально выдирая без того негустые волосы, словно хотел сорвать скальп и добраться до черепа. Тамас хрипел, запрокинув голову, раскачиваясь на стуле, как безумный дервиш из орианской секты имперофагов. Его повседневный рабочий комбинезон будто надули изнутри - каждый мускул комиссара напрягся в судороге запредельного напряжения.
Снаружи весь Волт отозвался какофонией диких криков. Разрозненные вопли обезумевших людей перекрывал дикий рев Александрова, бессвязно призывающего "удерживать семафор", заряжать какую-то "мельту" и бить этой мельтой "карнифакса".
Всем гарнизоном Базы номер тринадцать разом овладел приступ безумия.
день тринадцатый
Уве отметил, что комиссар Тамас не пригласил на совещание "командного состава" ни одного из офицеров гарнизона. За круглым столом в радиорубке хватило бы места для десятка человек. Но помимо коменданта присутствовали только сам Хаукон, медик, уже знакомая Холанну девушка-механик по имени Туэрка и священник Фаций Лино. Уве посчитал за лучшее не спрашивать, почему комиссар счел хирурга, механика и священника достойными столь серьезных вопросов, но про себя отметил, что, надо полагать, это и есть настоящие командиры Волта.
Радиорубка представляла собой поднятую на сваях "таблетку" со скошенными стенками и довольно широкими окнами. Так что в иных обстоятельствах из нее открывался бы неплохой обзор всей базы. Но сейчас окна были закрыты бронированными жалюзи, так что свет проникал через небольшой круглый иллюминатор в клепаном потолке. Лампы не включали - сразу после инцидента с чумным пациентом комиссар ввел строжайший норматив на потребление электричества. Зачем - непонятно, учитывая, что подземные танки были щедро наполнены прометием. Но тем не менее все потребление было переведено на экономичный режим по самому необходимому минимуму.
Туэрку Холанн уже видел. Без капюшона и маски ее уши казались еще больше, а разноцветные глаза еще ярче. Черты лица были очень выразительными и тонкими, будто балансирующими на грани между аристократичным изяществом и истощенностью от хронического недоедания. Да и в целом девушка достаточно отличалась от коренных ахеронцев - не каким-то конкретным признаком, а скорее совокупностью оных, всем обликом. В личном деле наверняка стоял штамп "иммигрантка в первом поколении". Холанн старательно смотрел в сторону, как бы не замечая механика, но взгляд сам собой раз за разом возвращался обратно. Чем-то она его привлекала… А чем, Холанн и сам не смог бы сказать.
Священник по имени Фаций Лино, вернувшийся ранним утром из поездки в какой-то забытый всеми уголок тундры, ничем особенным не выделялся. Он словно сошел со страниц назидательной брошюры "Слуги Его, во всех ипостасях и образах представленные" - на вид довольно пожилой, не очень высокий, с бритой головой, крючковатым носом. Выражение лица у священника было угрюмым и брюзгливо-сердитым, однако пару раз в глубине темных глаз Холанну почудился отблеск затаенной иронии. Будто Фаций одновременно и кропотливо выстраивал зловещий образ аскетичного фанатика, и посмеивался над ним же.
Пока Холанн старался не смотреть на девушку с зелено-голубыми глазами и думал, кто же на самом деле управляет Волтом, Александров развернул странную штуку, похожую на хитрый ящик с зеркалами и сильной лампочкой. Штука оказалась собранным из подручных средств проектором для увеличения и демонстрации пиктов.
- Третий час от помещения второго пациента в карантин…
Пикты, отпечатанные на полупрозрачной пленке, повинуясь быстрым, точным движениям сильных пальцев медика, сменяли друг друга на подставке-планшете. По ходу демонстрации хирург коротко и совершенно отвлеченным тоном комментировал.
- Пятый час. К сожалению, в документировании получился большой перерыв … по причине известных событий. Обратите внимание на изменение цвета кожных покровов.
- Сказал бы сразу - "пациент обретает ровный серо-зеленый цвет", - посоветовал священник. Голос у него вполне соответствовал образу - суховатый, с щедрой толикой язвительности.
- Или так, - согласился Александров и положил новый лист. - Шестой час. Насколько я могу судить, как только "нулевой" … упокоился, процесс пошел очень быстро. Как будто оба … пациента были связаны. Начались "мерцающие" потери сознания и очень сильные нелокализованные боли. Лауданум не помог, подействовала только тройная доза стимма. И то отчасти, но больше я давать не решился, сердце и так зачастило со скоростью сто шестьдесят в минуту.
- "Мерцающие"? - спросил Тамас.
- Да, то есть быстрые провалы не дольше десяти секунд, но частые, до десяти эпизодов за час.
- Ясно. Дальше, - нахмурился комиссар. Он выглядел еще более бледным и уставшим, что, впрочем, было понятно и естественно. Холанн провел остаток дня и последующую ночь, запершись в своем жилом отсеке, непрерывно молясь Богу-Императору. Но ни стены, ни собственный истовый шепот не могли заглушить лихорадочную деятельность, что развил гарнизон базы. Насколько понял комендант Уве, Волт переходил на уставное военное положение, кроме того, много забот доставил вскрытый ангар. Судя по всему, запечатать его все-таки удалось, но кое-как и, разумеется, уже без всякой защиты Его Слова и Знака.
- Шестой час. Апатия сменяется лихорадочной деятельностью. Пациент по сути потерял способность к адекватному общению. Испытывает только одно, зато всепоглощающее желание - обязательно попасть в людное место. Речь бессвязна и представляет собой путаные разъяснения, почему он должен немедленно уйти. Долг службы, страх наказания, общение с друзьями - в ход идет любой предлог. Но, повторюсь, все путано и в целом походит на бред умалишенного.
- Психопатология или начались органические изменения мозга? - уточнил человек, от которого Холанн меньше всего ожидал наукообразного вопроса - священник Фаций.
- Без энцефалоскопа это можно было узнать только вскрыв череп, - нисколько не удивился Александров. - Но такая техника для базы не предусмотрена. Предполагается, что расстройства психики у солдата есть следствие лени и трусости, поэтому они, то есть расстройства, лечатся сугубо дисциплинарно. А теперь самое главное…
Новый лист.
- Седьмой час. Повышение температуры тела до сорока трех градусов. Приступы агрессии, речь полностью потеряла связность, но при этом явно и определенно структурирована. Как будто он изобретал свой собственный язык прямо по ходу, так сказать, "общения". С этой минуты бокс загерметизирован, все действия персонал проводил с помощью манипуляторов.
- Раньше никак? - спросил Тамас.
- А раньше они не работали, - честно сообщил Александров. - Там такая хитрая штука нужна, для передачи импульса копирам, она давно сломана, а сделать из подручных средств невозможно. Пришлось снимать с сервитора, когда он закончил с "восемнадцатым". Все равно машину на слом.
- Да, киборг - все, закончился, - вставила Туэрка. Ее голос, не приглушенный маской и капюшоном, оказался чуть резковат, но тоже довольно приятный. Уве тихонько вздохнул.
- Не восстановить? - скривился комиссар.
- Никак, - развела руками девушка. - Механика еще кое-как работает, а вот то, что осталось от мозга - никак не функционирует. Как будто все нейроны посгорали. То есть конечно они не сгорели, но сигналы не проходят…
Она замялась и, в поисках нужного слова, покрутила в воздухе маленькими худыми руками, на которых свободно болтались рукава старого, много раз чиненого и латаного комбинезона. Холанн мимолетно подумал, что Волт стал обителью малоразмерных людей.
- Понял, - Тамас прервал мучения Туэрки.
- Восьмой час. Пациент по сути мертв - температура тела перешла порог денатурации белка. Выделительная система полностью отключилась, уровень токсинов в крови десятикратно превысил условный порог смертельного содержания. Но как видите - он вполне…
Александров вздохнул и развел руками. Пикты говорили сами за себя.
- Жив и вполне бодр, - прокомментировал Тамас.
- Вряд ли "жив", но определенно деятелен, - отозвался священник, истово осеняя себя аквилой. - Воистину, неисчислимы происки и проявления врагов …
- Точно, - согласился хирург, повторяя за Фацием священный жест, но в голосе Александрова Холанн не услышал должного почтения. - Тогда я все-таки решился сделать биопсию.
- Почему так поздно? - вопросил Лино, на этот раз без всякого фанатизма в голосе, очень деловито.
- Я никогда не видел такой клинической картины, - честно признался медик. - И не слышал ни о чем подобном. Признаюсь откровенно, я хотел как можно меньше воздействовать на пациента. Во избежание…
- Все ждал, когда примчится карета из Танбранда? - тяжко вздохнул Тамас.
- Да. В случае эпидемиологической опасности мортусы действуют незамедлительно. Они должны были появиться еще вчера… Но никто не прилетел, мои запросы остаются без ответа.
- Ясно, - с неопределенным выражением отозвался Хаукон. - И что дальше?
- Биопсия была сделана. Я отлучился с пробой, чтобы глянуть на нее в перспицилум… А минут через пять дежурный санитар заорал, как резаный.
Александров положил на подставку новый пикт. Священник вновь осенил себя аквилой, жест повторили комендант, медик и механик. Уве отметил, что комиссар лишь нахмурился еще больше, но руки Тамаса остались неподвижны…
- Ой-ей-ей, - тихо проговорила Туэрка и шмыгнула носом, совсем по-детски.
- Да уж, - крякнул священник.
- Растекся жижей, - сообщил хирург так, словно очень наглядную картину, запечатленную на пикте, нужно было разъяснять. - В несколько минут.
- Механизм распада? - спросил Фаций. - Кислотное?
- Протеолиз. Ферментативное разрушение белков. Штука, в принципе, известная, катачанская трехчасовая гангрена дает похожую картину - но не в таких масштабах, и не с такой скоростью. В организме внезапно высвободилось огромное количество токсина. Как он накапливался, не разрушая клеток - вопрос не ко мне. Магосы, может быть, разобрались бы...
- А биопсия?
- Превратилась в тот же студень. Я успел сделать несколько основных вирусных проб, но они ничего не показали. В электроскоп я его увидел. Но по имеющимся у меня определителям не опознал. Агент не относится к известным.
Хирург на мгновение задумался и добросовестно поправил себя:
- Не относится к документированным в стандартных справочниках. Для вируса он большой, но не гигантский, больше ничего внятного я про него не скажу. В получившемся студне его много, очень, очень много. Определить, чем это обезвредить, я не могу - соответствующей лаборатории нет, подопытных животных нет, лабораторных гомункулусов нет. Не положено госпиталю. Ультрафиолет, как и должно быть, его разрушает. Я законсервировал образец в жидком азоте - и дальше буду бороться с эпидемией согласно наставлениям.
- Что нужно? - уточнил комиссар.
- Да в общем ничего, все уже делается. Карантинные меры в сущности очень просты. Никого не выпускать, никого не впускать. Анализы крови по кругу так, чтобы каждый проверялся не менее двух раз в неделю. Карантинная зона для симптоматичных, на отшибе и под охраной. Госпиталь развертывается как инфекционный на двести коек с максимальной изоляцией. Развертывать больше нет смысла, если у нас будет больше двух сотен больных одновременно, значит, все уже кончено, так что… Ну и конечно благословение и духовное наставничество...
Хирург склонил голову в сторону священника. Тот улыбнулся тонкими губами с видом благостным и отеческим. И пообещал:
- Будет тебе отеческое, сколько унесешь.
Холанн втянул голову в плечи, но, похоже, достаточно вольное отношение к догмам поклонения Богу-Императору было здесь в порядке вещей.
- Хорошие новости, - произнес Виктор Александров тем же спокойно-безразличным тоном, - Заключаются в том, что, во-первых, ни у кого из обследованных не выявилось значимых отклонений в картине крови. Во-вторых, пациент с ОРЖ - просто идиот, которому нечем было заняться, а не культист, не толкач слота или Десолеума и так далее. Вырастил себе дозу какой-то дряни - дружки передали культуру, какие-то мутировавшие дрожжи, употребил в одно лицо, а ночью пробило на жрать - с такой силой, что стрескал восемь аварийных плиток, сломав в процессе два зуба. Потом запил водичкой, потом сублимат предсказуемо раздуло - в общем, его бы гнать из СПО… И в-третьих, у нас есть видимым образом работоспособный универсальный комплекс фармацевтического синтеза.
- То есть, - с нескрываемой надеждой спросил комиссар, - У нас будут любые лекарства?
- Почти. У нас будут любые лекарства из армейского каталога. Триста семьдесят восемь препаратов каталожного снабжения, учитывая возможности синтезатора - можно считать, в неограниченном количестве. Но сделать что-то более специализированное я не смогу, это уже уровень магоса, - хирург понуро развел руками - дескать, извините за промашку. - В схоле у нас было задание - составить техкарту ацетилсалициловой кислоты, так пришлось на перерыве бегать в библиотеку и переписывать оттуда. И больше я этим никогда не занимался.
Еще примерно полчаса комиссар обсуждал разные аспекты карантинной организации, выслушивал по-военному короткий доклад священника относительно положения на каких-то точках "А" и "Б". Туэрка быстро перечислила состояние основных транспортных средств Волта и укомплектованность запчастями. Смысла сказанного Холанн не понял, но поневоле заслушался ее быстрым тонким голосом. Настолько, что увлекся мечтами и даже не понял, как к нему обратился Хаукон.
- Господин комендант, - сухо и официально повторил Тамас. - А вам надлежит произнести речь. Думаю, обойдемся без собрания на плацу.
- Да, не карантинно, - вставил медик. - Лучше по внутренней связи.
- Именно. Сейчас я ее для вас напишу. Обычный набор - что командование нас не забудет, мы на передовом краю, Император Человечества смотрит на нас с безмерной добротой и защищает от опасностей. Произнесете и запретесь у себя до новых указаний, чтобы меньше мелькать перед солдатами.
Курносая Туэрка-Гайка забавно сморщилась. Может быть у нее зачесался нос, может быть подумала о чем-то своем, но так или иначе, гримаса совпала со словами комиссара в которых, скажем откровенно, содержалось очень мало почтения к коменданту Холанну.
- Нет.
Тамас склонил голову набок, с новым любопытством рассматривая Уве, как сервитора, который неожиданно начал изъясняться стихами. Священник пошевелил бровями, но промолчал. Медик фыркнул и снова пробороздил бороду сильными пальцами. Гайка отвернулась. А Холанн спросил себя - "неужели это я сказал?.." и обмер.
- Оставьте нас, будьте любезны, - негромко сказал Тамас, не уточняя, кого именно он настоятельно просит, на грани жесткого приказа. Но все поняли правильно. Уве остался сидеть, чувствуя, как отнимаются ноги, почти как днем ранее, у ангара. Остальные без спешки, но и без лишнего промедления покинули рубку.
- Холанн, ты совсем дурак? - резко осведомился комиссар, оставшись наедине с комендантом. - Я был о тебе несколько лучшего мнения, не разочаровывай меня.
- Я н-не меб-бель… - ответил счетовод. Его голос ощутимо дрожал, мокрые от пота ладони Уве спрятал под стол. - И нельзя т-так со мной.
Он подумал пару секунд и решительно заявил, почти совсем решительно и безапелляционно:
- Я комендант!
Вышло не очень внушительно. Хаукон не впечатлился и задумчиво протянул:
- Мдя... Вот, что значит полное отсутствие практического жизненного опыта… Тогда так. Отверзни уши и внемли каждому слову очень внимательно, потому что повторять я не буду. Время дорого. Итак, вопрос. Как ты думаешь, где мортусы из Танбранда? У нас очень серьезное подозрение на всплеск настоящей Чумы, возможно еретического генезиса. Учитывая, что почти все население Ахерона сосредоточено в нескольких компактных анклавах, от серьезной заразы планета может вымереть напрочь. Случалось, и вымирали, за считанные недели. В таких случаях эпидемиологи и магосы прорываются даже в зону военных действий, если нужно, с боем. А у нас войны нет, можно обернуться за день даже на простом грузовике. Где убийцы микробов в желтых комбинезонах биологической защиты?
- Проблемы? - осторожно спросил Уве. С каждой минутой дрожь распространялась по рукам все выше. Счетоводу было очень страшно - и от самого факта спора с ужасным комиссаром. И от того, что впервые в жизни Холанн осмелился спорить с тем, кто был явно и ощутимо сильнее его.
- Причина тут может быть только одна, - продолжил краткий ликбез комиссар. - В городе что-то случилось. Нечто настолько серьезное, что парализована вся административная цепочка. И быстро это не решится. Так что мы не просто на карантине, мы отрезаны от всего мира и непонятно, придет ли помощь вообще, в сколь-нибудь обозримые сроки. Гарнизон укомплектован сопливыми мальчишками, дослуживающими срок стариками и… - комиссар скривился с видимым отвращением. - Так называемыми "офицерами", которые пока что не спились и не опустились настолько, чтобы быть сосланными в совсем уж дальнюю глушь. Несколько дней эта братия будет сидеть тихо, а затем начнутся брожение и шатания, когда личный состав наконец почувствует себя действительно брошенным. Конечно, зерна бардака я стану давить силой, без всякой пощады, но одного насилия недостаточно. Поэтому ты оказался кстати, будешь изображать Очень Важного Человека из Танбранда, а может и самого Адальнорда. Символизировать связь с большой землей и заботу высшего командования о своих солдатах.
- Я … комендант... - почти шепотом выговорил Уве, в два приема. - Я не чучело… которое выставляют по указке...
Внутренний голос настойчиво повторял, что счетовод замахнулся не силам. Но что-то не позволяло Холанну просто взять и отступить. Может быть он - опять же впервые - почувствовал себя кем-то и чем-то большим, нежели мелкий клерк. А может быть его неожиданно больно уязвила гримаска Туэрки, полная снисходительного пренебрежения - по крайней мере так Холанну показалось. Так или иначе Уве чувствовал себя человеком, который пытается выкарабкаться из моря на льдину. И хотя пальцы уже скользят, а ледяная вода готова поглотить неудачника, он все равно продолжает цепляться.
- Ты был комендантом, - спокойно, с мрачной внушительностью ответил комиссар Тамас. - До вчерашнего дня. Пока Волт оставался важным объектом ревизии, а ты - ревизором с соответствующим статусом и мандатом от планетарной администрации. Но теперь все иначе. В Танбранде беда. Губернатор не нашел в "восемнадцатом" того, что искал. База на карантине, с жертвами, скорее всего не последними. Теперь ты снова маленький человек в большом механизме.
Тамас привстал и, опершись на стол обеими руками, наклонился к Холанну.
- Я - командир Базы. Я ответственен за все, что здесь происходит. И если не будешь помогать мне в меру своих сил и способностей, ты - не нужен. Ни мне, ни Волту.
- Угрожаете… - уже не сказал, а почти проблеял Холанн, на грани капитуляции. Сказал уже для того, чтобы не сдаваться просто так.
- Это не угроза. Это констатация факта, притом очевидного. Ты будешь делать то, что я … попрошу. - комиссар снова сел и закончил. - Или у нас прибавится еще одной жертвой инфекции.
- Они не позволят… Александров, он знает… как выглядит инфекция...
- Александров со Сталинваста. Тебе это ничего не скажет, но поверь, он видел в жизни как бы не больше ужасов, чем я, а я повидал немало. И он понимает, что такое сила обстоятельств.
Хаукон сложил и потер друг о друга узкие ладони, словно согревая их. В его последующих словах не было ни угрозы, ни давления, просто усталая констатация.
- Уве, мне не хочется пускать в ход радикальные методы. Не то, чтобы ты мне нравился... просто я не люблю насилия без внятной и практичной пользы. Ты можешь быть полезен, если оставишь в сторонке не к месту проявившийся гонор. Но балласту, который к тому же оспаривает мои … просьбы, на Базе места нет.
Пару мгновений Холанн пытался выдержать прямой взгляд комиссара, но конечно же не смог. Опустив глаза, он почувствовал себя мелкой букашкой, из тех, что временами заводились в вентиляции, подъедая пыль. От них не было ни вреда, ни пользы, только легкая досада - опять какая-то мелкая мелочь появилась…
Маленький человечек, никому неинтересный и бесполезный. Способный только быть только чучелом по приказу кого-то неизмеримо более сильного, и телом, и духом. В ушах зазвенел ехидный голосок, который Уве уже слышал давеча. у ангара. Только на сей раз горькую истину нашептывала не чья-то зловещая, враждебная сила, а собственный разум.
"Ты слабый… негодный… бесполезный…"
Уве поднял голову и посмотрел на комиссара со странным, почти безумным блеском в глазах. Кто знает, что он сделал бы в следующее мгновение… Этого не ведал даже сам немолодой счетовод и тем более не знал комиссар, который с выражением легкой иронии на лице ждал окончания внутренней борьбы Холанна. И узнать было уже несуждено, потому что в следующее мгновение металлический потолок с крупными круглыми клепками обрушился на головы коменданта и комиссара.
Точнее им так показалось. Холанн упал со стула и с воплем покатился по рифленому полу, буквально выдирая без того негустые волосы, словно хотел сорвать скальп и добраться до черепа. Тамас хрипел, запрокинув голову, раскачиваясь на стуле, как безумный дервиш из орианской секты имперофагов. Его повседневный рабочий комбинезон будто надули изнутри - каждый мускул комиссара напрягся в судороге запредельного напряжения.
Снаружи весь Волт отозвался какофонией диких криков. Разрозненные вопли обезумевших людей перекрывал дикий рев Александрова, бессвязно призывающего "удерживать семафор", заряжать какую-то "мельту" и бить этой мельтой "карнифакса".
Всем гарнизоном Базы номер тринадцать разом овладел приступ безумия.