Крымское
Рядом с местом моего отпускного пребывания - детский санаторий «Москва». Охраняют его в ночное время, а также дежурят на пляже во время купания ребятишек молодые ребята, из казацкого формирования Днепропетровска.
В первую неделю отпуска звонит мне, уже три года как знакомый, местный таксист, крымский татарин по национальности, с именем Нариман.
Диалог следующий:
- Александр Иванович (называют меня местные татары только так), помогите. Тут с одним моим знакомым казаком странности.
- Приезжай, - отвечаю.
Нариман появляется через пять минут, с перепуганным двадцатилетним молодым человеком, одним из охранников казацкого рода.
Здоровый парень, с серебряным крестиком на груди, абсолютно украинской внешности, с певучим малороссийским разговорным и крайне перепуганным видом.
Знакомимся.
Беседуем.
Батюшка, у мене ланцюжок почорніл на хрестику і здоров'я вже третій день, як нема. Хтось мені чогось зробив ...
Решаем вопрос почернения, испуга и «порчи».
Казак успокоился, заулыбался и в воскресенье со мной в храм пошел в уже вполне здравом состоянии.
Спрашиваю, давеча, у Наримана:
- Почему решил ко мне хлопца привезти?
- Александр Иванович, мне его к муле как-то не захотелось отправлять, хотя он тоже порчу классно снимает…
Пока я соображал, как мне теперь уже мусульманину объяснить, что такое «порча», Нариман добавил, что мне теперь на закрытый санаторный пляж санатория вход всегда открыт.
Вот так-то!