Теннисистка. Глава I
Уважаемый читатель.
Предлагаю насладится вслед за мной плодами современной интернет-генетики. Меня часто спрашивали, что получится, если скрестить высокую литературу с теннисом высших достижений? Я отвечал - получится o_pascale. Верили не все.
И вот очередная звездень фанфик горизонтов. Приготовьте мозги, ибо шок. Чак Паланик и Ирвин Уэлш - юные прыщавые подростки, подтягивающие сползающие штанишки, рядом с этой дивой психологической энтомологии.
Итак ......
Эйсфрида Воллейнек. "Теннисистка". (пер. с человеческого на теннисный)
В 2012 роман был удостоен Шлемобелевской премии.
В квартиру, в которой она живет вместе с отцом, теннисистка Марион Бартоли врывается как ураганный ветер. Отцу нравится называть Марион «мой маленький ураган», ведь ребенок порой неудержим и стремителен. Ребенку так и хочется улизнуть от отца. Марион уже почти тридцать.
Шустрой Марион стала по необходимости. Она влетает в квартиру, словно листва, взвихренная порывом ветра, и пытается проскользнуть в свою комнату незамеченной. Но папочка уже занял позицию в проеме двери и зовет Марион на расправу. Призывает ее к ответу и прижимает к стенке: инквизитор и расстрельная команда в одном лице, которое семья, частная собственность и государство наделили неоспоримым отцовским правом. Отец допрашивает Марион, почему та явилась домой только сейчас, в такую позднюю пору. Последняя тренировка Марион закончилась уже давно, и спарринг, осыпанный ее презрительными насмешками, отправился домой часа еще три тому назад. Марион зря надеется, что скроет от отца, где болталась. Дитя пытается дать ответ на немой вопрос, но веры ей нет, - уж сколько раз она обманывала. Отец некоторое время выжидает, впрочем, совсем недолго, потом вслух принимается считать до трех.
Уже на счет «два» дочь пытается сплести новый ответ, далеко уходя от рассказа об истинном положении вещей. Отец вырывает у нее из рук сумку, набитую теннисной утварью, и в разинутом чреве обнаруживает горький ответ на свой вопрос. Вместе с четырьмя Принсами в сумку втиснуто новое платье, только что купленное, это сразу видно. Отец обрушивает на обновку взрыв негодования. Там, в магазине, расправленное на вешалке, платье выглядело так привлекательно, оно было такое яркое, так ладно облегало фигуру, а вот теперь оно похоже на мятую тряпку, которую отец распинает взглядом. Потрачены деньги, которые хотели положить на книжку! Брошены на ветер! Вместо платья им следовало обернуться вкладом в BNP Paribas в счет будущей ссуды, если бы Марион не поленилась сделать несколько шагов к шкафу с бельем, в котором из-под стопки простыней выглядывает сберегательная книжка. Но сейчас книжки там нет, она погулять вышла, с нее сняли деньги, и результат налицо: Марион заставят надевать это платье всякий раз, когда ей захочется узнать, куда денежки деваются. Отец кричит:
- Ты профукала деньги, которые нам до зарезу нужны! Мы могли бы въехать в новую квартиру, но у тебя терпения не хватает, зато есть новая тряпка, которая скоро выйдет из моды.
Отец все откладывает на потом. Сразу ему ничего не нужно.
Профессия для Марион - это и ее хобби, сакральная власть тенниса. Теннису отдано все ее время. Все остальное не стоит ее времени. Ей ничто не доставляет большую радость, чем пробивать навылет бэкхенд или форхенд против лучших теннисисток современности на самых значимых кортах современности.
Когда Марион приходит на Player's Party, отец всегда знает, где она проходит и как туда позвонить. Этим правом он пользуется вволю. Свод правил безопасности и привычек изготовлен по домашнему рецепту.
Время вокруг Марион медленно застывает, как гипс. Оно сразу начинает крошиться, если отец вдруг грубо тычет в него кулаком. Марион сидит под насмешливыми взглядами окружающих, ощущая на себе гипсовые крошки времени, словно остатки развалившегося ортопедического воротника, и выдавливает из себя: мне пора домой, пора домой. Когда встречаешь Марион где-нибудь на улице, она всегда направляется домой.
Отец вещает: собственно, меня Марион устраивает такой, какая она есть. Лучше она не станет. Правда, она стала бы неординарной намбаванкой-шлемоноской, что нетрудно при ее-то способностях, если бы она доверялась только мне, своему отцу. Но Марион вопреки отцовской воле иногда подпадала под чужое влияние; глупые грезы о любви грозили отвлечь ее от тренировок, вздымали свои мерзкие головы такие пустые увлечения, как косметика и платья, и карьера кончается, еще и не начавшись как следует. И все же чего добилась, того не отнимешь, - финалистка Уимблдона-2007, 7 титулов, 7-ая ракетка как лучший рейтинг за карьеру. И ей даже не пришлось потратить годы на странствия по Ай-Ти-Эфным десятитысечникам, по районным клубным турнирам, в которых столь часто киснет в серой пыли молодая кровь и где вокруг господина спонсора вьются маленькие и легко рассеивающиеся стайки теннисирующей молодежи с намозоленными руками.
Если бы не тщеславие! Это проклятущее тщеславие. Тщеславие Марион доставляет отцу хлопоты и мучает его, как колючка в глазу. Марион теперь придется отказаться от своего тщеславия. Чем раньше, тем лучше, ведь в старости, которая уже не за горами, тщеславие особенно обременительно. Старость и сама по себе - нелегкая ноша. Ох уж эта Марион!
И вот сегодня папочка пытается выкрутить из судорожно сжатых пальцев дочки новое платье, да только пальцы эти слишком хорошо натренированы.
- Отпусти, - говорит отец, - отдай сейчас же! Тебя стоит наказать, ты сама не своя от всякой мишуры. Тебя раньше наказывала жизнь, не обращая на тебя внимания, а теперь накажет отец, который и не взглянет в твою сторону, хоть обвешайся сразу всеми тряпками и размалюй себя как клоун. Сейчас же отдай платье!
Неожиданно Марион бросается к платяному шкафу. Ею овладевает мрачное подозрение, которое и прежде не раз подтверждалось. Вот и сегодня она снова не обнаруживает одной из своих вещей: нет на месте осеннего костюма темно-серого цвета. Что случилось? В ту самую секунду, когда Марион замечает отсутствие вещи, она уже знает, кто в этом виноват. Речь может идти только об одном человеке.
- Ах ты стервец, стервец! - орет Марион на вышестоящую инстанцию и вцепляется отцу в волосы, окрашенные в темно-русый цвет, с сединой, выбивающейся у самых корней. Парикмахер обходится дорого, к нему лучше не обращаться. Раз в месяц Марион красит отцу волосы, используя кисточку и краску «Поликолор». И теперь Марион таскает отца за те самые редкие волосы, которым сама же придавала красоту. Она с яростью дергает за них. Отец ревет. Когда Марион отпускает его, в руках остаются клочья волос, которые она тупо и с удивлением разглядывает.
От химических красителей волосы портятся, но они и от природы никогда не были венцом творения. Марион не сразу может сообразить, куда девать эти клочья. Наконец она идет на кухню и бросает темно-русые, плохо прокрашенные пряди в мусорное ведро.
Отец с остатками волос неутешно рыдает посреди гостиной, в которой они часто пересматривают матчи Марион, причем кроме её игр по этому телевизору больше ничего не смотрят. Отец по-прежнему держит новое платье в дрожащих руках. Если он собирается его продать, ему стоит поторопиться: мода на рисунок из маков размером с капустный кочан до конца года пройдет и никогда больше не вернется. От выдранных волос у отца болит голова.
Дочь возвращается, ее возбуждение разрешается плачем. Она обзывает отца последней сволочью, надеясь при этом, что отец с ней сейчас же помирится. И удостоверит сие, поцеловав любимое дитя. Отец пророчествует, что у Марион рука отсохнет, ведь она посмела ударить папочку и таскала его за волосы. Марион всхлипывает все громче, она уже раскаивается в случившемся, ведь папуля идет ради нее на любые жертвы. Марион очень быстро раскаивается во всех выпадах, направленных против отца, она любит своего папулю, которого знает с самого детства. Наконец Марион, как и ожидается, идет на мировую, продолжая горько рыдать. С готовностью, со слишком большой готовностью идет на мировую и папочка, он тоже не может всерьез обижаться на собственную дочь.
- Сварю-ка я кофе, посидим вместе за столом.
За послеполуденным кофе Марион продолжает жалеть отца, и последние остатки злобы исчезают вместе с последним куском пирога. Она внимательно осматривает проплешины на голове у отца. И не знает, что сказать по этому поводу. Как не знала, что делать с вырванными клочьями волос. Напоследок она проливает еще несколько слезинок, ведь отец уже совсем пожилой и когда-нибудь его не станет вовсе. А еще потому, что и у нее, у Марион, молодость уже за плечами. И вообще потому, что все проходит и редко возвращается вспять.
Теперь отец занят тем, что объясняет своему ребенку, почему миловидной девушке не нужно одеваться вызывающе. Ребенок с ней соглашается. Шкаф у Марион набит платьями. А все зачем? Она никогда их не надевает. Платья висят там без пользы, только для украшения шкафа. Отцу не всегда удается помешать покупке, а вот что касается того, когда и что носить, тут он наделен неограниченной властью. Отец решает, в чем Марион выходить из дома.
- В таком виде я тебя на корт не пущу, - решает отец, потому что опасается, как бы Марион в таком виде не пошла в незнакомые дома к незнакомым мужчинам. Да и сама Марион решила не надевать эти платья. Долг отца - укреплять ее в этом намерении и уберегать от ложных решений. Зато впоследствии не придется с трудом залечивать раны, которые нанесут ей чужие люди. Пусть лучше отец наносит Марион раны, а затем следит за ходом их исцеления.
Беседа выступает из берегов и устремляется к точке, из которой брызги желчи летят в адрес всех, кто когда либо выигрывал у Марион на грунте, траве или харде. «Нам это вовсе не нужно, нельзя позволять себя выигрывать неизвестно кому! Ты сама виновата! Ты сама могла бы их вынести, но ты ведь такая неумелая, Марион». Если первая ракетка Франции решительно воспротивится, никто из этих молодых девиц, по крайней мере в ближайшие годы, не поднимется выше неё в рейтинге и не сделает карьеры более успешной.
Все еще шмыгая носом, Марион берет несчастное платье в руки и без всякой радости, молча вешает его в шкаф рядом с другими платьями, брючными костюмами, пальто, юбками, пиджаками и топами как у Беттани Маттек-Сендс. Она никогда их не надевает.
Предлагаю насладится вслед за мной плодами современной интернет-генетики. Меня часто спрашивали, что получится, если скрестить высокую литературу с теннисом высших достижений? Я отвечал - получится o_pascale. Верили не все.
И вот очередная звездень фанфик горизонтов. Приготовьте мозги, ибо шок. Чак Паланик и Ирвин Уэлш - юные прыщавые подростки, подтягивающие сползающие штанишки, рядом с этой дивой психологической энтомологии.
Итак ......
Эйсфрида Воллейнек. "Теннисистка". (пер. с человеческого на теннисный)
В 2012 роман был удостоен Шлемобелевской премии.
В квартиру, в которой она живет вместе с отцом, теннисистка Марион Бартоли врывается как ураганный ветер. Отцу нравится называть Марион «мой маленький ураган», ведь ребенок порой неудержим и стремителен. Ребенку так и хочется улизнуть от отца. Марион уже почти тридцать.
Шустрой Марион стала по необходимости. Она влетает в квартиру, словно листва, взвихренная порывом ветра, и пытается проскользнуть в свою комнату незамеченной. Но папочка уже занял позицию в проеме двери и зовет Марион на расправу. Призывает ее к ответу и прижимает к стенке: инквизитор и расстрельная команда в одном лице, которое семья, частная собственность и государство наделили неоспоримым отцовским правом. Отец допрашивает Марион, почему та явилась домой только сейчас, в такую позднюю пору. Последняя тренировка Марион закончилась уже давно, и спарринг, осыпанный ее презрительными насмешками, отправился домой часа еще три тому назад. Марион зря надеется, что скроет от отца, где болталась. Дитя пытается дать ответ на немой вопрос, но веры ей нет, - уж сколько раз она обманывала. Отец некоторое время выжидает, впрочем, совсем недолго, потом вслух принимается считать до трех.
Уже на счет «два» дочь пытается сплести новый ответ, далеко уходя от рассказа об истинном положении вещей. Отец вырывает у нее из рук сумку, набитую теннисной утварью, и в разинутом чреве обнаруживает горький ответ на свой вопрос. Вместе с четырьмя Принсами в сумку втиснуто новое платье, только что купленное, это сразу видно. Отец обрушивает на обновку взрыв негодования. Там, в магазине, расправленное на вешалке, платье выглядело так привлекательно, оно было такое яркое, так ладно облегало фигуру, а вот теперь оно похоже на мятую тряпку, которую отец распинает взглядом. Потрачены деньги, которые хотели положить на книжку! Брошены на ветер! Вместо платья им следовало обернуться вкладом в BNP Paribas в счет будущей ссуды, если бы Марион не поленилась сделать несколько шагов к шкафу с бельем, в котором из-под стопки простыней выглядывает сберегательная книжка. Но сейчас книжки там нет, она погулять вышла, с нее сняли деньги, и результат налицо: Марион заставят надевать это платье всякий раз, когда ей захочется узнать, куда денежки деваются. Отец кричит:
- Ты профукала деньги, которые нам до зарезу нужны! Мы могли бы въехать в новую квартиру, но у тебя терпения не хватает, зато есть новая тряпка, которая скоро выйдет из моды.
Отец все откладывает на потом. Сразу ему ничего не нужно.
Профессия для Марион - это и ее хобби, сакральная власть тенниса. Теннису отдано все ее время. Все остальное не стоит ее времени. Ей ничто не доставляет большую радость, чем пробивать навылет бэкхенд или форхенд против лучших теннисисток современности на самых значимых кортах современности.
Когда Марион приходит на Player's Party, отец всегда знает, где она проходит и как туда позвонить. Этим правом он пользуется вволю. Свод правил безопасности и привычек изготовлен по домашнему рецепту.
Время вокруг Марион медленно застывает, как гипс. Оно сразу начинает крошиться, если отец вдруг грубо тычет в него кулаком. Марион сидит под насмешливыми взглядами окружающих, ощущая на себе гипсовые крошки времени, словно остатки развалившегося ортопедического воротника, и выдавливает из себя: мне пора домой, пора домой. Когда встречаешь Марион где-нибудь на улице, она всегда направляется домой.
Отец вещает: собственно, меня Марион устраивает такой, какая она есть. Лучше она не станет. Правда, она стала бы неординарной намбаванкой-шлемоноской, что нетрудно при ее-то способностях, если бы она доверялась только мне, своему отцу. Но Марион вопреки отцовской воле иногда подпадала под чужое влияние; глупые грезы о любви грозили отвлечь ее от тренировок, вздымали свои мерзкие головы такие пустые увлечения, как косметика и платья, и карьера кончается, еще и не начавшись как следует. И все же чего добилась, того не отнимешь, - финалистка Уимблдона-2007, 7 титулов, 7-ая ракетка как лучший рейтинг за карьеру. И ей даже не пришлось потратить годы на странствия по Ай-Ти-Эфным десятитысечникам, по районным клубным турнирам, в которых столь часто киснет в серой пыли молодая кровь и где вокруг господина спонсора вьются маленькие и легко рассеивающиеся стайки теннисирующей молодежи с намозоленными руками.
Если бы не тщеславие! Это проклятущее тщеславие. Тщеславие Марион доставляет отцу хлопоты и мучает его, как колючка в глазу. Марион теперь придется отказаться от своего тщеславия. Чем раньше, тем лучше, ведь в старости, которая уже не за горами, тщеславие особенно обременительно. Старость и сама по себе - нелегкая ноша. Ох уж эта Марион!
И вот сегодня папочка пытается выкрутить из судорожно сжатых пальцев дочки новое платье, да только пальцы эти слишком хорошо натренированы.
- Отпусти, - говорит отец, - отдай сейчас же! Тебя стоит наказать, ты сама не своя от всякой мишуры. Тебя раньше наказывала жизнь, не обращая на тебя внимания, а теперь накажет отец, который и не взглянет в твою сторону, хоть обвешайся сразу всеми тряпками и размалюй себя как клоун. Сейчас же отдай платье!
Неожиданно Марион бросается к платяному шкафу. Ею овладевает мрачное подозрение, которое и прежде не раз подтверждалось. Вот и сегодня она снова не обнаруживает одной из своих вещей: нет на месте осеннего костюма темно-серого цвета. Что случилось? В ту самую секунду, когда Марион замечает отсутствие вещи, она уже знает, кто в этом виноват. Речь может идти только об одном человеке.
- Ах ты стервец, стервец! - орет Марион на вышестоящую инстанцию и вцепляется отцу в волосы, окрашенные в темно-русый цвет, с сединой, выбивающейся у самых корней. Парикмахер обходится дорого, к нему лучше не обращаться. Раз в месяц Марион красит отцу волосы, используя кисточку и краску «Поликолор». И теперь Марион таскает отца за те самые редкие волосы, которым сама же придавала красоту. Она с яростью дергает за них. Отец ревет. Когда Марион отпускает его, в руках остаются клочья волос, которые она тупо и с удивлением разглядывает.
От химических красителей волосы портятся, но они и от природы никогда не были венцом творения. Марион не сразу может сообразить, куда девать эти клочья. Наконец она идет на кухню и бросает темно-русые, плохо прокрашенные пряди в мусорное ведро.
Отец с остатками волос неутешно рыдает посреди гостиной, в которой они часто пересматривают матчи Марион, причем кроме её игр по этому телевизору больше ничего не смотрят. Отец по-прежнему держит новое платье в дрожащих руках. Если он собирается его продать, ему стоит поторопиться: мода на рисунок из маков размером с капустный кочан до конца года пройдет и никогда больше не вернется. От выдранных волос у отца болит голова.
Дочь возвращается, ее возбуждение разрешается плачем. Она обзывает отца последней сволочью, надеясь при этом, что отец с ней сейчас же помирится. И удостоверит сие, поцеловав любимое дитя. Отец пророчествует, что у Марион рука отсохнет, ведь она посмела ударить папочку и таскала его за волосы. Марион всхлипывает все громче, она уже раскаивается в случившемся, ведь папуля идет ради нее на любые жертвы. Марион очень быстро раскаивается во всех выпадах, направленных против отца, она любит своего папулю, которого знает с самого детства. Наконец Марион, как и ожидается, идет на мировую, продолжая горько рыдать. С готовностью, со слишком большой готовностью идет на мировую и папочка, он тоже не может всерьез обижаться на собственную дочь.
- Сварю-ка я кофе, посидим вместе за столом.
За послеполуденным кофе Марион продолжает жалеть отца, и последние остатки злобы исчезают вместе с последним куском пирога. Она внимательно осматривает проплешины на голове у отца. И не знает, что сказать по этому поводу. Как не знала, что делать с вырванными клочьями волос. Напоследок она проливает еще несколько слезинок, ведь отец уже совсем пожилой и когда-нибудь его не станет вовсе. А еще потому, что и у нее, у Марион, молодость уже за плечами. И вообще потому, что все проходит и редко возвращается вспять.
Теперь отец занят тем, что объясняет своему ребенку, почему миловидной девушке не нужно одеваться вызывающе. Ребенок с ней соглашается. Шкаф у Марион набит платьями. А все зачем? Она никогда их не надевает. Платья висят там без пользы, только для украшения шкафа. Отцу не всегда удается помешать покупке, а вот что касается того, когда и что носить, тут он наделен неограниченной властью. Отец решает, в чем Марион выходить из дома.
- В таком виде я тебя на корт не пущу, - решает отец, потому что опасается, как бы Марион в таком виде не пошла в незнакомые дома к незнакомым мужчинам. Да и сама Марион решила не надевать эти платья. Долг отца - укреплять ее в этом намерении и уберегать от ложных решений. Зато впоследствии не придется с трудом залечивать раны, которые нанесут ей чужие люди. Пусть лучше отец наносит Марион раны, а затем следит за ходом их исцеления.
Беседа выступает из берегов и устремляется к точке, из которой брызги желчи летят в адрес всех, кто когда либо выигрывал у Марион на грунте, траве или харде. «Нам это вовсе не нужно, нельзя позволять себя выигрывать неизвестно кому! Ты сама виновата! Ты сама могла бы их вынести, но ты ведь такая неумелая, Марион». Если первая ракетка Франции решительно воспротивится, никто из этих молодых девиц, по крайней мере в ближайшие годы, не поднимется выше неё в рейтинге и не сделает карьеры более успешной.
Все еще шмыгая носом, Марион берет несчастное платье в руки и без всякой радости, молча вешает его в шкаф рядом с другими платьями, брючными костюмами, пальто, юбками, пиджаками и топами как у Беттани Маттек-Сендс. Она никогда их не надевает.