К древней символике Левиафана и Бегемота
Ветхозаветные образы двух чудовищ, противостоящих Богу, как бы выплывают из сумерек мифологического мышления в связи с апокалиптическими мотивами, звучащими в современности
С кем только не отождествляли Левиафана и Бегемота - с мужским и женским началом, с воплощением моря и суши, с животными водной стихии и Земли
В этих характеристиках много наносного, возникшего уже позже древней идеи, прежде всего повествующей, что Левиафан и Бегемот в неком слитом состоянии уже обретались в хаосе, а при возникновении мира отделились друг от друга чтобы демонически противостоять Богу.
Понять, что скрывается за образами двух монстров, каждый из которых противоречит другому, можно лишь, обратившись к языковой конструкции, породившей эти имена, и к истории древнего иудейского монотеизма, в одиночестве противостоявшего всей мощи языческого сознания, в том числе западносемитского, из которого он выкристализовался как утверждение Единства божественных сил
Потому мы должны вспомнить что, с точки зрения древнеиудейского языка (отчасти сохранившегося в иврите) означали эти два имени
Начнём со слова "Бегем(от)"- множественное число от существительного "бехема" (животное). Итак, "бегемот" переводится как "животные". Но вместе с тем это - единый живой организм. Итак, Бегемот - это земной организм (биос), но явно квантованный неким множеством (биотой)
Действительно мы знаем о том, что система живого мира состоит из видового многообразия, а та - описывает многообразие особей, мы знаем также о клеточном строении живого организма
В образе чудовища Бегемота воплотился принцип древнего языка, свойственный Торе (Ветхому Завету), а именно: единственность-множественность, согласно которой и Творец говорит о себе: "Мы"
Посмотрим, чем же отличается от Бегемота Левиафан. Он также выглядит как организм, книги Ветхого Завета описывают его ярость, Левиафан "кипятит" море. Но, в отличие от живого Бегемота, Левиафан - есть механичность мёртвого мира, процессуальность, поднимающая волны
Итак, если Бегемот - единство животных, как водных, так и населяющих сушу, то Левиафан целостен сам по себе как совокупность физических законов
Слово "Левиафан" означает "вьющийся" (поэтому языческая символика отождествляет его со змеем). Однако то, что свивается в кольца и другие фигуры, дробимо лишь формой но непрерывно в себе.
Корень "law" существует и в русском языке, проявляясь в таком слове как "лава" - горячая текущая масса расплавленной вулканом породы. Так и Левиафан "кипятит" воды моря: той непрерывной среды обитания, которая его как бы породила - как свой продукт
Мы вправе назвать Бегемота и Левиафана принципами и дискретности и континуальности
Но в динамическом мире Земли они - более того: это продукты континуально-дискретной тенденции мира косной природы (то есть непрерывности, стремящейся к разделению на множество) и дискретно-континуальной доминанты живого мира (дискретности, стремящейся к единству)
В самом деле: гигантский змей континуален в своём теле, но способен принимать различные формы, множество частей Бегемота - живого организма Земли биоса, обитающих на разных участках поверхности, стремятся быть целым животным
Чем детерминирована мера вещей сознания? Временем перемен в его дискретных формах.
Чудовищен отдельный Левиафан - линейное время мертвой материи, поток неразрывный, то есть не знающей в себе ни начал, ни концов, при том не холический, то есть не непрерывно-цикличный (холо- круг неразрывности).
Чудовищен живой Бегемот - дискретное время циклических жизней, прерываемых смертями .
Упоминаемое в ветхозаветной литературе употребление человеком Левиафана и Бегемота в пищу на эсахатологическому пиру - есть сотериология перехода к новому цельному бытию, где не будет более разрывов дискретного времени ("Времени больше не будет",- клянётся Ангел в Апокалипсисе Иоанна) . Бытие принимает в себя два противоположных тезиса, и возникает синтетическое, цельное воззрение на мир как непрерывно-циклический (спиральный) , лишенный "точек разрыва"