Текст для дискуссионного клуба "ПоТОЛКуем". Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц
На пятый день, опять-таки благодаря барашку, я узнал секрет
Маленького принца. Он спросил неожиданно, без предисловий, точно пришел
к этому выводу после долгих молчаливых раздумий:
- Если барашек есть кусты, он и цветы ест?
- Он есть все, что попадется.
- Даже такие цветы, у которых шипы?
- Да, и те, у которых шипы.
- Тогда зачем шипы?
Этого я не знал. Я был очень занят: в моторе заел один болт, и я
старался его отвернуть. Мне было не по себе, положение становилось
серьезным, воды почти не осталось, и я начал бояться, что моя
вынужденная посадка плохо кончится.
- Зачем нужны шипы?
Задав какой-нибудь вопрос, Маленький принц никогда не отступался,
пока не получал ответа. Неподатливый болт выводил меня из терпенья, и я
ответил наобум:
- Шипы ни зачем не нужны, цветы выпускают их просто от злости.
- Вот как!
Наступило молчание. Потом он сказал почти сердито:
- Не верю я тебе! Цветы слабые. И простодушные. И они стараются
придать себе храбрости. Они думают - если у них шипы, их все боятся...
Я не ответил. В ту минуту я говорил себе: "Если этот болт и сейчас
не поддастся, я так стукну по нему молотком, что он разлетится
вдребезги". Маленький принц снова перебил мои мысли:
- А ты думаешь, что цветы...
- Да нет же! Ничего я не думаю! Я ответил тебе первое, что пришло
в голову. Ты видишь, я занят серьезным делом.
Он посмотрел на меня в изумлении:
- Серьезным делом?!
Он все смотрел на меня: перепачканный смазочным маслом, с
молотком в руках, я наклонился над непонятным предметом, который
казался ему таким уродливым.
- Ты говоришь, как взрослые! - сказал он.
Мне стало совестно. А он беспощадно прибавил:
- Все ты путаешь... ничего не понимаешь!
Да, он не на шутку рассердился. Он тряхнул головой, и ветер
растрепал его золотые волосы.
- Я знаю одну планету, там живет такой господин с багровым лицом.
Он за всю свою жизнь ни разу не понюхал цветка. Ни разу не поглядел на
звезду. Он никогда никого не любил. И никогда ничего не делал. Он занят
только одним: он складывает цифры. И с утра до ночи твердит одно: "Я
человек серьезный! Я человек серьезный!" - совсем как ты. И прямо
раздувается от гордости. А на самом деле он не человек. Он гриб.
- Что?
- Гриб!
Маленький принц даже побледнел от гнева.
- Миллионы лет у цветов растут шипы. И миллионы лет барашки
все-таки едят цветы. Так неужели же это не серьезное дело - понять,
почему они изо всех сил стараются отрастить шипы, если от шипов нет
никакого толку? Неужели это не важно, что барашки и цветы воюют друг с
другом? Да разве это не серьезнее и не важнее, чем арифметика толстого
господина с багровым лицом? А если я знаю единственный в мире цветок,
он растет только на моей планете, и другого такого больше нигде нет, а
маленький барашек в одно прекрасное утро вдруг возьмет и съест его и
даже не будет знать, что он натворил? И это все, по-твоему, не важно?
Он сильно покраснел. Потом снова заговорил:
- Если любишь цветок - единственный, какого больше нет ни на одной
из многих миллионов звезд, этого довольно: смотришь на небо и
чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: "Где-то там живет мой
цветок..." Но если барашек его съест, это все равно, как если бы все
звезды разом погасли! И это, по-твоему, не важно!
Он больше не мог говорить. Он вдруг разрыдался. Стемнело. Я бросил
работу. Мне смешны были злополучный болт и молоток, жажда и смерть. На
звезде, на планете - на моей планете, по имени Земля - плакал Маленький
принц, и надо было его утешить. Я взял его на руки и стал баюкать. Я
говорил ему: "Цветку, который ты любишь, ничто не грозит... Я нарисую
твоему барашку намордник... Нарисую для твоего цветка броню... Я..." Я
плохо понимал, что говорил. Я чувствовал себя ужасно неловким и
неуклюжим. Я не знал, как позвать, чтобы он услышал, как догнать его
душу, ускользающую от меня... Ведь она такая таинственная и
неизведанная, эта страна слез.