"Побег" часть 26
Cердечный приступ Меррила
После кончины моей чартерной школы я знала, что больше никогда не смогу учительствовать. Одна только мысль о том, чтобы снова войти в класс разбивала мне сердце. Я хотела уйти до того, как закроют государственные школы в общине, а я была уверена что рано или поздно их закроют. Я сказала Меррилу, что смогу зарабатывать больше денег, занимаясь Веб-дизайном и он согласился позволить мне попробовать.
Меррил выделил мне немного пространства в офисе и я начала разрабатывать простенькие Веб-сайты для местных бизнесов и продавать пищевые добавки через Интернет. Через несколько месяцев - к осени 1996 я была беременной моим шестым ребенком и снова страдала от токсикоза.
Жизнь поменялась, и не в лучшую сторону, когда дядя Рулон начал захватывать все больше контроля над общиной. Он построил себе дом в Колорадо Сити и теперь он и Уоррен проводили все больше и больше времени с нами. Наша свобода исчезала на глазах. Теперь мы были подчинены строгим правилам, которые запрещали нам ходить в кино. Телевидение и Интернет тоже были под строгим запретом, за исключением использования их для бизнеса.
Даже требования к нашей одежде поменялись. Теперь было запрещено носить ткани с крупным рисунком. В последующие месяцы и годы, когда требования становились все суровее, ткани в клетку тоже были запрещены и нас ограничили ношением одежды нескольких фасонов пастельных тонов.
Другое новое и совершенно дикое распоряжение пророка провозглашало, что теперь мы все должны были носить длинное исподнее, включая всех детей, кто был достаточно большим, чтобы ходить на горшок. В общине это вызвало всеобщее помешательство, так как все одновременно в тот же миг попытались исполнить волю пророка. До распоряжения Уоррена, носить или не носить длинное исподнее было делом добровольным. Только примерно двадцать процентов семей носили длинное исподнее - но они никогда не пытались надевать его на малышей. Я вынуждена была купить ткань и пошить белье для всех нас. Затем я должна была купить еще одежды, чтобы полностью прикрыть все то длинное белье, которое не должно было быть видно. Как при всех переменах, единственную причину, которую нам дали - теперь Бог решил, что его люди готовы жить по более высоким стандартам.
Однажды днем я пошла вместе с несколькими другими женами Меррила, чтобы вручить подарок для новорожденного малыша одной из жен Уоррена, которая только что родила сына. Я слышала, что роды происходили в доме дяди Рулона, и не могла понять, почему ее не отвезли в клинику. Я спросила у нее, что случилось.
“Уоррен не захотел, чтобы я ехала в Хилдейл» - сказала она. «Он решил, что я рожу ребенка дома. Нам пришлось немного импровизировать, но в конце концов все благополучно закончилось».
Она выглядела так, как будто бы прошла через ад.
“Что ты имеешь в виду - импровизировать?» - спросила я.
“Мне разрезали промежность ножницами для шитья, а затем зашили ниткой для чистки зубов». - сказала она слабым и бесстрастным голосом.
Я потеряла дар речи. Как только человек может подвергать свою жену и ребенка такому риску и обращаться с ней таким варварским способом?
Но я знала, что мне нельзя раскрывать свой рот. В комнате было множество жен Уоррена, и если я прореагирую, это может навредить этой жене - и мне тоже. Было очень трудно не показывать свой шок. Она и так уже черезчур много сказала.
Позже, я слышала, как те из дочерей Меррила, который вышли замуж за Уоррена, защищают его действия. Они думали, что она проявила непослушание даже просто упомянув о том, что с ней произошло. Никто не задавался вопросами о верованиях Уоррена.
Через несколько месяцев после рождения ребенка, распространились слухи, что Уоррен прекратил заниматься с этой женой сексом. Я уверена, это потому, что он был зол на нее за то, что она расказала правду о своем разрезе промежности и это негативно отразилось на мнении людей о нем. Но Уоррен был всегда жесток с этой девушкой и возможно, он отверг ее по другим причинам.
Что пугало меня больше всего - так это то, что когда по общине расспространились слухи о том, как Уоррен Джеффс обращается со своими женами, другие мужчины начали подражать его экстремальному поведению. На кофейных встречах Линды мы обсуждали то, как сильно увеличился уровень домашнего насилия после того, как появились новые магнитофонные записи проповедей Уоррена о еще большем послушании жен своим мужьям.
Все увеличивающееся влияние Уоррена на наши жизни дошло до спален. Он забрал у общины секс своим декретом о том, что заниматься им можно исключительно в целях размножения. Нас заставили рассчитывать дни овуляции и секс позволялся только в эти дни. А затем мы должны были ждать месяц, чтобы посмотреть, а не забеременели ли мы, чтобы нам опять можно было заняться сексом.
Меррил просто проигнорировал этот новый декрет и продолжал заниматься со мной сексом не обращая внимания на то, беременна ли я или нет. Он занимал настолько высокую позицию в ФСПД, что и одна из его жен не могла донести на него за непослушание. Некоторые мужчины тоже не слушались этого нового правила о сексе, но они знали, что это было рискованным. Это новое правило дало Уоррену Джеффсу еще больше власти над ними. Если бы их жены пожаловались Джеффсу на то, что их мужья не подчиняются его декрету, мужей бы выперли из ФСПД.
Но там была одна ловушка: даже если женщина жаловалась на своего мужа, все рано это могло ударить по ней. Если Уоррену нравился ее муж, он мог встать на его сторону, используя лазейку, которую Джеффс называл «власть вдохновения». Сам Бог мой действовать в семье, через Божественное вдохновение мужа. Поэтому, если Бог вдохновлял мужа заняться сексом с женой, у которой на тот момент не было овуляции, то Уоррен говорил, что Бог знал, что так будет лучше для семьи того человека, а эта женщина находится в бунте и должна быть наказана. Основа всего этого была такова, что Уоррен прибирал к рукам полный контроль над нашими жизнями. Он мог устанавливать правила, но он мог также извращать их себе на пользу.
Женщины, которые пострадали больше всего - были теми, с кем мужья не любили заниматься сексом. Их мужья могли сказать, что те жены недостойны, чтобы зачинать их детей и вообще прекращали заниматься с ними любовью. Это позволяло мужьям заниматься сексом только с самыми любимыми женами. Муж говорил другой жене, что если бы она была достойна, он бы дал ей ребенка. Вот до такой степени это было отвратительным.
Вскоре после появления этого декрета очень сильно увеличилось количество женщин общины, которые пытались достать себе антидепрессанты. Беременные женщины впали в безумство, потому что их мужья прекратили заниматься с ними сексом. (А поскольку женщины были беременны практически постоянно, они ожидали, что будут продолжать заниматься сексом во время беременности, иначе они бы почти вообще ничего не получали).
Женщины приходили в клинику - беременные и безумные. У двух фельдшериц было право выписывать антидепрессанты. Беременным давали Золофт, остальным - Прозак. Это не было тайной. Я слышала об этом и прямо и косвенно от Ширли, одной из фельдшериц, которая волновалась, что у некоторых беременных женщин без лекарств начнутся нервные срывы. Она говорила, что как минимум одна треть жен общины была на таблетках. (Через несколько лет Департамент Здравоохранения поднял тревогу, видя такое количество рецептов на антидепрессанты, проверил их записи и сказал, что нельзя женщинам принимать эти медикаменты в течении продолжительного времени, без осмотра врачом. Но если и были предприняты какие-то серьезные действия, то я никогда о них не слышала).
Секс был эквивалентом власти в ФСПД. Если мужчина прекращал спать со своей женой, ее опускали ниже плинтуса. В своей семье она теряла всю власть и статус. Мы всегда знали, какая из жен семьи была как Барбара - фавориткой. Женщина, с которой муж занимался сексом больше всего, выигрывала жестокое сексуальное соревнование, которое разыгрывалось в каждой полигамной семье. Ее муж обращался с ней как с королевой, а она использовала эту власть, чтобы командовать другими женами.
Но под перекрестный огонь этих сексуальных войн попадали дети. Мужья обычно более жестоко относились к тем женам, с которыми больше не спали. И они плохо обращались с детьми этих жен.
Барбара была типичной женщиной, помешавшейся на своем высоком статусе любимой жены. Она искренне верила, что она выше и лучше остальных из нас. Из-за ее статуса, и она и ее дети были неприкасаемы. Ее дети смотрели свысока на других братьев и сестер, как на недочеловеков, что тоже было очень обычным в больших полигамных семьях.
Кастовая система в семье Меррила установилась еще до моего появления. Но в этом наша семья была исключением. Новый декрет Уоррена означал, что теперь и другие семьи станут подобны нашей. Множество мужчин ФСПД пытались быть справедливыми ко всем своим женам. Они считали, что это их религиозная обязанность - не выделять фавориток. Они занимались сексом по очереди, чтобы никто не чувствовал себя обиженной или брошенной. Если у человека было три жены, каждая женщина знала, что согласно расписанию, она будет спать со своим мужем каждую третью ночь.
Но это новая сексуальная политика дала мужчинам такую свободу, которой у них никогда не было. Больше не было обязанности спать с женщиной, если только ты не хотел зачать с ней ребенка. О справедливости речь больше не шла. Как только их освободили от обязанности спать с женами, большинство мужчин назначили себе фавориток и установили кастовую систему в семье. А кастовая система в семьях - как унавоженная земля, на которой растет желание причинить вред друг другу. В течении последующих месяцев и лет Уоррен постоянно акцентировал этот закон, проповедуя, что у мужчины есть право обращаться с одной женой лучше, чем с другой, если она более достойна любви.
Секс был единственной надеждой, данной женщине в этой жизни. Если она удовлетворит своего мужа сексуально, он будет защищать ее и ее детей. Поскольку в его руках была ее судьба и в загробной жизни, она не рисковала вызвать его недовольство сексом. Вот почему это вызвало такую эмоциональную дестабилизацию у женщин, когда мужья начали заниматься с ними сексом раз в месяц или вообще переставали, когда они беременели. Их шансы соблазнить, впечатлить или удовлетворить своих мужей были настолько радикально ограничены, что это угрожало самому их существованию.
И, как и все остальное, этот новый декрет был установлен именем Бога. Уоррен проповедовал, что Христос придет в нашу общину, потому что мы - чистые и воздерживаемся от секса за исключением случаев, когда нужно зачать ребенка. Он проповедовал, что теперь мы живем по более высоким духовным стандартам, но как по мне, так это ощущалось, как будто бы мы переступили через новый и опасный порог.
Однажды утром, когда меня рвало в ванной, прибежала Тэмми и принялась ломиться в дверь. “Кэролайн, у Меррила этим утром случился сердечный приступ. Приехала скорая и забирает его в больницу. Барбара едет с ним, а остальные из нас поедут сделом за ними в интенсивную терапию»,
Тэмми вела маленькую семейную машинку, я сидела позади, расстроенная и настолько больная, что просто не могла прекратить блевать. А что если Меррил умер? Я была в ужасе. Женщины общины, которых, как я знала, заставили выйти замуж за других, после смерти их мужей, оказались в намного худшей ситуации, чем до этого. Я, правда не знала, как я смогу выжить в семье, если со мной будут обращаться еще хуже.
Не все - но многие - большие полигамные семьи были подобны прайдам львов. Когда власть захватывает новый лев, он убивает всех детенышей своего предшественника. Я видела ситуации, когда новый муж выгонял всех сыновей своей новой жены, а затем женился на ее дочерях или выдавал их замуж за своих сыновей. Девочки могли оставаться в новой семье в качестве товара потребления, но мальчики всегда становились изгнанниками.
Если Меррил умрет, меня заставят снова выйти замуж. Не было никакого способа избежать этого. Я страстно молилась, чтобы Меррил выжил. Мои дети были еще такими маленькими, а я - беременна еще одним. Мы будем полностью уязвимы, если нам придется переехать в другую семью.
Барбара стала информатором семьи. Она постоянно находилась с Меррилом, но была очень скрытной - по крайней мере с другими женами. Большую часть информации она открывала дочерям Меррила. Его состояние было тяжелым. Сердце получило серьезные повреждения из-за массивного инфаркта.
Несколько дней его жизнь висела на волоске. Когда его состояние так и не улучшилось, его перевели в Университетский Госпиталь в Солт Лейк Сити, чтобы провести операцию коронарного шунтирования. Его отправили самолетом санавиации. Мы совершили пятичасовую поездку караваном машин на следующий день.
Во время операции состояние Меррила ухудшилось. Врачи беспокоились, что он не переживет ночь.
Что за странное зрелище мы из себя представляли. Все шесть жен, женатые и замужние дети Меррила и несколько его друзей сидели под дверью реанимации в хирургии. Многие были в слезах. Главный хирург вернулся в госпиталь примерно в три утра. Он провел несколько часов у его постели, а потом сказал, что состояние Меррила стабилизировалось и мы можем пойти и немного поспать.
Следующая неделя превратилась в кошмарный сон. Меррил подцепил стафиллококк и у него началось заражение крови. Его почки начали отказывать и его подключили к аппарату искусственного жизнеобеспечения. Я была уверена, что он умрет. Разлука с детьми была непереносима, но у нас не было другого выбора. Все шесть жен должны были дежурить возле него, пока он был в больнице. Когда я пошла повидать его, я убедилась, что он умрет. Машины поддерживали в нем жизнь.
Люди таращились на нас в больнице. Я чувствовала себя инопланетянкой, когда я пошла в столовую. По больнице распространялись слухи, что в реанимации лежит полигамист. Я слышала, как два уборщика разговаривали в коридоре: «Шесть жен - что он с ними делает?»
Рут была на грани срыва. Она хотела поехать домой. Кэтлин в один из дней просто ушла и отправилась на работу. Барбара настаивала, что мы все должны оставаться в больнице. Тэмми ей активно поддакивала, а я отчаянно хотела домой. Конфликт между Рут и Барбарой нарастал. Несколько из дочерей Меррила донесли об этом дяде Рулону, и он назначил другого мужчину, отвечать за семью Меррила, пока тот не выздоровеет.
У этого мужчины было больше власти, чем даже у Барбары, а она ненавидела, когда кто-то узурпировал ее власть. Он забрал нас всех пообедать, но открытая враждебность Барбары к нему превратила обед в напряженное испытание. Я не принимала во всем этом участия. Мне просто нужно было вернуться домой, к детям. К тому времени я была в разлуке с ними почти три недели.
Одна из дочерей Меррила привозила Артура и Бетти, чтобы они оставались со мной одну неделю. Это помогло, но оставались еще трое, по которым я тосковала. Я разговаривала с ними по телефону каждый день, но этого было мало.
ЛуЭнн послала подарок отцу. Он был красиво упакован и я подумала, что кто-то водил ее за покупками. Когда Меррил открыл подарок, там был увядший цветок и несколько лоскутков. Все в комнате разразились хохотом. Мне было так больно за ЛуЭнн. Я знала, что то, что она послала отцу, было сокровищем в ее глазах пятилетнего ребенка. Меррил был так болен, что я не уверена, что он вообще понимал, что происходит, но я ненавидела, что все остальные смеются над моей милой маленькой девочкой.
Через месяц состояние Меррила улучшилось настолько, что его выписали домой. Мы улетели обратно в Колорадо Сити на частном самолете дяди Рулона. Когда мы совершали посадку, я увидела толпу людей, которая собралась рядом со взлетной полосой, чтобы приветствовать нас.
Я шарила глазами по толпе в поисках своих детей. Наконец я увидела маленькую рыжеволосую головку, рассекающую толпу. Меррил протянул к ней руки. «Ну, как поживает моя малышка Бетти?»
Несколькими мгновениями позже я обнимала остальных моих детей.