ещё один старый текст, 2008, малость отредактированый
Мне казалось, что я виновата. Что я делаю всё не так. Что я плохая хозяйка. Плохая мать. Плохая жена. Плохая, короче. Ещё когда я была маленькой девочкой, я испытывала это чувство: я не настоящая девочка, у меня нет бантиков, у меня джинсы и я не умею и не хочу играть в куклы, а хочу строить дома из конструктора. Эта фишка про неправильность вылезла и орала. НЕСБЫЧА МЕЧТ
Когда мне было года четыре, я пережила жуткую трагедию «несбычи мечт». Помню мы с дедом то ли читали какую-то книгу, то ли во что-то играли, но это было связано с путешествиями, где активно действовал какой-то супер-смелый-непобедимый-великолепный герой. И вот я с удовольствием сообщаю вошедшей бабушке о том, что тоже, когда вырасту, планирую оправиться в подобное полное опасностей путешествие. На что бабуля поясняет мне, что я - девочка, а такие вещи - для мальчиков. И что мне, когда я вырасту, надо будет стать… женой.
- Женой? - в ужасе переспрашиваю я.
- Деток воспитывать, выйти замуж, - говорит бабушка.
Нечеловеческая трагедия. Все мои мечты одномоментно накрываются медным тазом. Я представляю себя в переднике и почему-то рваном халате в виде нашей соседки, которая являет у меня в мозгу ассоциацию со словом жена (Борина жена), которая постоянно вывешивает во дворе огромные трусы в ассортименте от голубых до розовых: панталоны, как говорят дворовые пацаны. Жизнь кончена. Жить не имеет смысла. Вместо морей, пиратов, неизведанных островов, сражений, тигров, опасностей и при-клю-че-ний мне предстоит вывешивать во дворе жуткие панталоны. Я принимаюсь просто-таки рыдать, причитая: «Не хочу женоооооооой!» - поведение мне совершенно не свойственное. Бабушка пугается. Совместно с дедом они кое-как приводят меня в чувство. мне окрывают глаза на тот факт, что оказывается бабушка - тоже жена, жена деда. И я думаю о том, что она же не такая. Она - воевала. На фото она в погонах с большой звездой. Она весёлая и интересная. Она много знает, много где побывала, может рассказать массу историй и поставить на место любого. А соседки называют по имени-отчеству и побаиваются. У меня возникает идея.
- А можно я сначала буду путешествовать, а потом уже - женой? - спрашиваю я.
- Конечно можно, - говорит дед. - Можно всё, что захочешь. Если только будешь хорошо учиться. (Это его любимое).
Во дворе я играла с пацанами и девчёнками, и в куклы, и в войну. Если меня били, я била в ответ. У меня не было представления о том, что надо убежать и заплакать, о том, что мальчик меня априори сильнее. Плакать было стыдно, отступать - невозможно. Сама не лезь, но если лезут - дай сдачи! - говорил дед.
Каждый ребёнок растёт, впитывая некую модель семейных отношений. С детства я наблюдала деятельного изобретательного деда, который сам шил на швейной машинке, ходил в магазин за продуктами, сам готовил и мыл посуду, чинил всему 45-и квартирному дому обувь, переплетал книги и журналы, чинил электроприборы, вырезал из дерева, сам отлично стриг меня и бабушку по картинкам в журналах и всё время что-то изобретал.
Видела бабушку, которая постоянно была чем-то занята, распределяла финансы, ходила за покупками, стояла в сумасшедших советских очередях, что-то постоянно доставала и читала массу газет и журналов. Единственные два вида работы, которые у них разделялись, это была «уборка и стирка» - этим занималась только бабушка, и «ремонт всего и собака» - этим занимался только дед. Никаких споров по поводу разделения домашней работы, финансов и лидерства я не помню. Всё было как-то живо, ненавязчиво, весело, без упрёков и подчинения.
Скандалы у них бывали иногда - по двум поводам: бабушка «поздно пришла домой» (дед жутко ревновал её до глубокой старости) и дед «напился с мужиками». Бабушка орала, дед молча ложился спать или уходил из дома. Потом мирились, и снова всё шло по-старому.
Вот такая модель семьи у меня и сложилась неосознанно: в семье все вместе, нет главных и не главных, все живут дружно. У меня не было понятия о том, что кто-то должен быть главным, а кто-то - подчиняться, о том, что есть женская, а есть мужская работа. Об этом я получила представление только в школе: от учителей и детей. Это было круто. Именно там и началось постепенное капанье на мозг: кап-кап... Вроде незаметно так… Но вода, она, как известно, камень точит. Девочка должна. Девочка обязана. Не сиди так, ты же девочка. Не бегай, ты же девочка. Куда ты лезешь, ты же девочка. Должна варить для мужа борщ, ты же девочка. Должна вязать мужу носочки, ты же девочка. Кап-кап…
Девочки все были как девочки, а мальчики как мальчики, а мне хотелось быть как все, чтоб со мной дружили. Мы жили в провинциальном городе на востоке Латвии, где значимый процент населения был выходцами или потомками выходцев из белорусских деревень, приехавших строить Большой Завод и оставшихся тут работать и жить. В общем, это был такой "плавильный котёл" в советском стиле, где варился такой вот именно традиционный гендерный борщ и где женщины проводили выходные за мытьём полов и закаткой огурцов.
Потом уже после школы начался прямой и непосредственный контакт с такими прелестями как прекрасные высказывания преподавателей-мужчин о сомнительности профпригодности студенток-девушек, сексуальные домогательства на рабочем месте, откровенная выплата зарплаты ниже коллеги-мужчины и прочие приятные мелочи. Плюс (и это самое главное, наверное) общение. Общение с подругами, избиваемыми мужьями, со знакомыми, коллегами, считающими, что раз ты - девушка, то и пол в офисе и после нас всю посуду, ясен-пень, моешь ты, зайка. И самое приятное - с целым сонмом родственников, которые считали своим долгом наставить на путь истинный. Мне всегда казалось странным определение патриархата как "мужчины против женщин". Никто не нанёс мне столько боли и столько не не выносил мозг как правильные "традиционные женщины". если тот социальный уклад, в котором я выросла, мы называем за неимением лучшего пост-патриархатом, то, по-моему, именно статусные самки - его строжевые суки. Я не держу на них зла, я просто выработала правило - не приближаться к ним. Я не смогу им ничего объяснить, может кто-то сможет когда-то.
Первый свой брак я особо вспоминать не хочу. Я вышла замуж в 17 лет. Когда мой муж умер, вскрытие показало у него опухоль могза. Сексистом он как раз не был, он был алкоголиком и физически агрессивным психопатом, страдавшим от своего состояния и заставлявшим страдать окружающих. Когда про мой феминизм суровые радикальные лесбиянки пишут, что он - феминизм розовых соплей, я сразу вспоминаю эти розовые сопли: они появляются после удара в челюсть или по голове, или в нос непосредственно. Я это знаю очень хорошо. Ещё розовая пена бывает. И как так получается, что жены терпят постоянные серьёзные избиения и не уходят, я тоже знаю. И как уходят вникуда и потом их находят и возвращают. И почему нет смысла вызывать полицию - тоже могу рассказать. И что такое, когда у тебя отбирают ребенка и тебе некуда пойти за помощью. И как страшно, когда тебя убивают. Я наверное, никогда не соберусь более менее описать этот свой период жизни. Он длился 10 лет, но в итоге, я из этой ситуации вышла и вышла так, как никому не пожелаю испытать. Я не горжусь собою, но уже и не жалею себя. Для меня это - прошедший опыт, который мне дал очень много и который сделал из меня пацифиста.
Казалось бы, после того, как пережил такой опыт, отношения с человеком, котрый и котёнка не в состоянии ударить , - это сказка, но только второй опыт совместной жизни с мужчиной дал мне возможность в полной мере познать, что есть «предназначение женщины» и что есть сексизм, патриархат и прочее говно. В принципе, всё что было до - фигня. Как ни странно.
Свекровь шептала мне в телефон: - "Хорошо, что ты работаешь на двух работах, но вот Колюня жаловался, что супчик ты варишь ему на два дня, а не каждый день". Ему. Не нам. Ему варишь. - «Главное - это муж и ребёнок. Если муж тебе нужен, ты должна сделать всё по дому, так чтоб он был доволен, а потом уже - работа и всё такое. Не может такого быть, чтоб не было времени на что-то: я спала по четыре часа, когда дети были маленькие, но всё у меня было сделано, всё приготовлено и помыто».
Когда их папа ел, мама стояла и подавала ему. Как сестра хирургу инструменты: первое, второе, третье, салфетки, соль.
И знаете, что самое смешное? Я зомбировалась. Не совсем конечно, не тотально. Не забываем, что большую часть своей сознательной жизни я прожила в состоянии тотального пиздеца и была полным травматиком, к тому же прибитым чувством вины. Накрутить любые программы на меня в тот период не составляло никакого труда. Когда я садилась что-то писать для себя, когда принимала приглашение куда-то сходить и т.д. - испытывала чувство вины за то, что отнимаю время у семьи: у кастрюль, полов, белья. Если я шла в парикмахерскую, например, или в фитнесс-центр, то это делать было можно, так как делало меня более привлекательной как предмет потребления. Если же я шла, например, на выставку или на концерт, то это воспринималось мною как украденное и непозволительное.
Во мне начался какой-то разлад. Одна моя половина (Глас Святого Долга) говорила о том, что я, будучи, женщиной, должна жить ТАК. Другая (Голос Разума) говорил о том, что это несправедливо, противно и просто уже физически невозможно.
- Творог надо делать самой, а не покупать. Моя мама всегда сама творог делала. Тебе что молока жалко? - возмущался муж.
- Но это долго! Я работаю на двух работах и ещё и подрабатываю халтурами.
- А я что, не работаю?
- Да, но я не прошу у тебя творога…
- Я что - ещё и готовить должен?
Мне хотелось спросить, почему он ничего, кроме работы делать не должен, а я должна всё. Почему мой рабочий день составляет 14 часов, а его - 9, но как-то не решалась. Мне казалось, что я виновата. Что я делаю всё не так. Что я плохая хозяйка. Плохая мать. Плохая жена. Плохая, короче. Ещё когда я была маленькой девочкой, я испытывала это чувство: я не настоящая девочка, у меня нет бантиков, у меня джинсы и я не умею и не хочу играть в дочки-матери, а хочу строить дома из конструктора. Эта фишка про неправильность вылезла и орала.
- Ты меня не обманешь! - говорил "Гражданский Муж", брезгливо отодвигая тарелку, - в этом борще свекла ма-ри-но-ван-ная, а не свежая! Ты её купила. Признайся? Купила? Я что - полуфабрикаты жрать должен?
Но иногда Голос Разума прорывался. И я начинала бунтовать. И это было очень некрасиво, скажу я вам. Просто начинала орать и бросать в него попавшиеся под руку предметы, напоминать, что на мне вся работа по дому, работаю я дольше и больше и зарабатываю тоже больше. Всё это было отвратительно. Поэтому потом мне становилось снова стыдно, и я слушала Глас Святого Долга.
- Ты толстая.
- Ты ходишь некрасиво, ты ноги волочишь.
- У тебя на голове какой-то шухер.
- Если бы ты рассчитывала своё время, ты бы все успевала.
- Я же ради тебя тебе это всё говорю.
А закончилось всё рисом. Дома, знаете ли, не оказалось риса. Ночью. Гражданский Муж захотел лосося с рисом. Лосось был. А риса не было. Картошка была. Макароны были. А риса не было. Я как плохая хозяйка не уследила за тем, что он кончился. В общем, он так достал меня этим рисом, что дальнейшее мне рассказывать стыдно… Я вообще-то против насилия.
Потом многое изменилось. И сама я изменилась. Нужно было время, и оно сработало.
Теперь у меня семья, в которой никаких споров по поводу разделения домашней работы, финансов и лидерства. Всё как-то живо, ненавязчиво, весело, без упрёков и подчинения. Хотя у нас есть свои проблемы, как у каждой семьи. Но это проблемы меня и его, а не мужа и жены, бабы и мужика, не проблемы гендерных ролей или масок, а проблемы двух людей. Мы живем так, как хотим мы, а не так, как диктует общество или как хочется нашим родственикам. Ну и есть такой маленький аспект: мы друг друга уважаем и даём друг другу жить.
В этих отношениях я впервые получила опыт принятия меня как я есть, и это - отличный щит от зомбирования. Если у тебя есть чувство собственной неправильности, комплекс вины и неполноценности - тебе можно внушить что угодно: что мусор выносить нужно на каблуках, что твоя талия толще бегемота и ты должна голодать, что ты плохая мать или неправильная феминистка и так далее. Если ты себя уважаешь, такие фишки не проходят.
Мне вот говорят, например: А чего ты хочешь добиться своими бложиками и вообще? А я вот хочу, чтобы капанье на мозг прекратилось, чтобы естественным было право за человеком самому решать, чем ему заниматься: быть дворником, медсестрой, писателем или шахтёром. Вот не все же такие увереные в себе с младых лет, есть люди, которые внушаемы обществом. Если бы мне хоть кто-то лет 25 назад сказал: знаешь, ты не урод, ты просто вот такой вот человек без склонности к заниманию подчиненной гендерной роли, вместо варки варенья тебя привлекают книжки, это нормально"... Важно, чтобы человек сам осознал свободно суть своего выбора, его последствия и значение, а также имел возможность сделать выбор альтернативный. И быть свободным от чувства вины, если он не такой, каким его желают видеть. Моделей поведения ни одна и ни две. Их много. Люди разные.
Любая унификация - это отмена выбора, а не выбор. Призыв всех женщин становиться лесбиянками-сепаратисстками или призыв всех женщин к борщу и коляске - говно одного сорта. Я за свободу выбора схемы поведения везде, где она прямо физиологически не обусловлена полом.
Повторюсь: люди - свободны. Свободны жить традиционным укладом, лесбийски сепарироваться или вообще уходить в тайгу, ради бога. И свобода эта - естественное право каждого, совершенно не зависящее от формы гениталий.
Как-то так.
Когда мне было года четыре, я пережила жуткую трагедию «несбычи мечт». Помню мы с дедом то ли читали какую-то книгу, то ли во что-то играли, но это было связано с путешествиями, где активно действовал какой-то супер-смелый-непобедимый-великолепный герой. И вот я с удовольствием сообщаю вошедшей бабушке о том, что тоже, когда вырасту, планирую оправиться в подобное полное опасностей путешествие. На что бабуля поясняет мне, что я - девочка, а такие вещи - для мальчиков. И что мне, когда я вырасту, надо будет стать… женой.
- Женой? - в ужасе переспрашиваю я.
- Деток воспитывать, выйти замуж, - говорит бабушка.
Нечеловеческая трагедия. Все мои мечты одномоментно накрываются медным тазом. Я представляю себя в переднике и почему-то рваном халате в виде нашей соседки, которая являет у меня в мозгу ассоциацию со словом жена (Борина жена), которая постоянно вывешивает во дворе огромные трусы в ассортименте от голубых до розовых: панталоны, как говорят дворовые пацаны. Жизнь кончена. Жить не имеет смысла. Вместо морей, пиратов, неизведанных островов, сражений, тигров, опасностей и при-клю-че-ний мне предстоит вывешивать во дворе жуткие панталоны. Я принимаюсь просто-таки рыдать, причитая: «Не хочу женоооооооой!» - поведение мне совершенно не свойственное. Бабушка пугается. Совместно с дедом они кое-как приводят меня в чувство. мне окрывают глаза на тот факт, что оказывается бабушка - тоже жена, жена деда. И я думаю о том, что она же не такая. Она - воевала. На фото она в погонах с большой звездой. Она весёлая и интересная. Она много знает, много где побывала, может рассказать массу историй и поставить на место любого. А соседки называют по имени-отчеству и побаиваются. У меня возникает идея.
- А можно я сначала буду путешествовать, а потом уже - женой? - спрашиваю я.
- Конечно можно, - говорит дед. - Можно всё, что захочешь. Если только будешь хорошо учиться. (Это его любимое).
Во дворе я играла с пацанами и девчёнками, и в куклы, и в войну. Если меня били, я била в ответ. У меня не было представления о том, что надо убежать и заплакать, о том, что мальчик меня априори сильнее. Плакать было стыдно, отступать - невозможно. Сама не лезь, но если лезут - дай сдачи! - говорил дед.
Каждый ребёнок растёт, впитывая некую модель семейных отношений. С детства я наблюдала деятельного изобретательного деда, который сам шил на швейной машинке, ходил в магазин за продуктами, сам готовил и мыл посуду, чинил всему 45-и квартирному дому обувь, переплетал книги и журналы, чинил электроприборы, вырезал из дерева, сам отлично стриг меня и бабушку по картинкам в журналах и всё время что-то изобретал.
Видела бабушку, которая постоянно была чем-то занята, распределяла финансы, ходила за покупками, стояла в сумасшедших советских очередях, что-то постоянно доставала и читала массу газет и журналов. Единственные два вида работы, которые у них разделялись, это была «уборка и стирка» - этим занималась только бабушка, и «ремонт всего и собака» - этим занимался только дед. Никаких споров по поводу разделения домашней работы, финансов и лидерства я не помню. Всё было как-то живо, ненавязчиво, весело, без упрёков и подчинения.
Скандалы у них бывали иногда - по двум поводам: бабушка «поздно пришла домой» (дед жутко ревновал её до глубокой старости) и дед «напился с мужиками». Бабушка орала, дед молча ложился спать или уходил из дома. Потом мирились, и снова всё шло по-старому.
Вот такая модель семьи у меня и сложилась неосознанно: в семье все вместе, нет главных и не главных, все живут дружно. У меня не было понятия о том, что кто-то должен быть главным, а кто-то - подчиняться, о том, что есть женская, а есть мужская работа. Об этом я получила представление только в школе: от учителей и детей. Это было круто. Именно там и началось постепенное капанье на мозг: кап-кап... Вроде незаметно так… Но вода, она, как известно, камень точит. Девочка должна. Девочка обязана. Не сиди так, ты же девочка. Не бегай, ты же девочка. Куда ты лезешь, ты же девочка. Должна варить для мужа борщ, ты же девочка. Должна вязать мужу носочки, ты же девочка. Кап-кап…
Девочки все были как девочки, а мальчики как мальчики, а мне хотелось быть как все, чтоб со мной дружили. Мы жили в провинциальном городе на востоке Латвии, где значимый процент населения был выходцами или потомками выходцев из белорусских деревень, приехавших строить Большой Завод и оставшихся тут работать и жить. В общем, это был такой "плавильный котёл" в советском стиле, где варился такой вот именно традиционный гендерный борщ и где женщины проводили выходные за мытьём полов и закаткой огурцов.
Потом уже после школы начался прямой и непосредственный контакт с такими прелестями как прекрасные высказывания преподавателей-мужчин о сомнительности профпригодности студенток-девушек, сексуальные домогательства на рабочем месте, откровенная выплата зарплаты ниже коллеги-мужчины и прочие приятные мелочи. Плюс (и это самое главное, наверное) общение. Общение с подругами, избиваемыми мужьями, со знакомыми, коллегами, считающими, что раз ты - девушка, то и пол в офисе и после нас всю посуду, ясен-пень, моешь ты, зайка. И самое приятное - с целым сонмом родственников, которые считали своим долгом наставить на путь истинный. Мне всегда казалось странным определение патриархата как "мужчины против женщин". Никто не нанёс мне столько боли и столько не не выносил мозг как правильные "традиционные женщины". если тот социальный уклад, в котором я выросла, мы называем за неимением лучшего пост-патриархатом, то, по-моему, именно статусные самки - его строжевые суки. Я не держу на них зла, я просто выработала правило - не приближаться к ним. Я не смогу им ничего объяснить, может кто-то сможет когда-то.
Первый свой брак я особо вспоминать не хочу. Я вышла замуж в 17 лет. Когда мой муж умер, вскрытие показало у него опухоль могза. Сексистом он как раз не был, он был алкоголиком и физически агрессивным психопатом, страдавшим от своего состояния и заставлявшим страдать окружающих. Когда про мой феминизм суровые радикальные лесбиянки пишут, что он - феминизм розовых соплей, я сразу вспоминаю эти розовые сопли: они появляются после удара в челюсть или по голове, или в нос непосредственно. Я это знаю очень хорошо. Ещё розовая пена бывает. И как так получается, что жены терпят постоянные серьёзные избиения и не уходят, я тоже знаю. И как уходят вникуда и потом их находят и возвращают. И почему нет смысла вызывать полицию - тоже могу рассказать. И что такое, когда у тебя отбирают ребенка и тебе некуда пойти за помощью. И как страшно, когда тебя убивают. Я наверное, никогда не соберусь более менее описать этот свой период жизни. Он длился 10 лет, но в итоге, я из этой ситуации вышла и вышла так, как никому не пожелаю испытать. Я не горжусь собою, но уже и не жалею себя. Для меня это - прошедший опыт, который мне дал очень много и который сделал из меня пацифиста.
Казалось бы, после того, как пережил такой опыт, отношения с человеком, котрый и котёнка не в состоянии ударить , - это сказка, но только второй опыт совместной жизни с мужчиной дал мне возможность в полной мере познать, что есть «предназначение женщины» и что есть сексизм, патриархат и прочее говно. В принципе, всё что было до - фигня. Как ни странно.
Свекровь шептала мне в телефон: - "Хорошо, что ты работаешь на двух работах, но вот Колюня жаловался, что супчик ты варишь ему на два дня, а не каждый день". Ему. Не нам. Ему варишь. - «Главное - это муж и ребёнок. Если муж тебе нужен, ты должна сделать всё по дому, так чтоб он был доволен, а потом уже - работа и всё такое. Не может такого быть, чтоб не было времени на что-то: я спала по четыре часа, когда дети были маленькие, но всё у меня было сделано, всё приготовлено и помыто».
Когда их папа ел, мама стояла и подавала ему. Как сестра хирургу инструменты: первое, второе, третье, салфетки, соль.
И знаете, что самое смешное? Я зомбировалась. Не совсем конечно, не тотально. Не забываем, что большую часть своей сознательной жизни я прожила в состоянии тотального пиздеца и была полным травматиком, к тому же прибитым чувством вины. Накрутить любые программы на меня в тот период не составляло никакого труда. Когда я садилась что-то писать для себя, когда принимала приглашение куда-то сходить и т.д. - испытывала чувство вины за то, что отнимаю время у семьи: у кастрюль, полов, белья. Если я шла в парикмахерскую, например, или в фитнесс-центр, то это делать было можно, так как делало меня более привлекательной как предмет потребления. Если же я шла, например, на выставку или на концерт, то это воспринималось мною как украденное и непозволительное.
Во мне начался какой-то разлад. Одна моя половина (Глас Святого Долга) говорила о том, что я, будучи, женщиной, должна жить ТАК. Другая (Голос Разума) говорил о том, что это несправедливо, противно и просто уже физически невозможно.
- Творог надо делать самой, а не покупать. Моя мама всегда сама творог делала. Тебе что молока жалко? - возмущался муж.
- Но это долго! Я работаю на двух работах и ещё и подрабатываю халтурами.
- А я что, не работаю?
- Да, но я не прошу у тебя творога…
- Я что - ещё и готовить должен?
Мне хотелось спросить, почему он ничего, кроме работы делать не должен, а я должна всё. Почему мой рабочий день составляет 14 часов, а его - 9, но как-то не решалась. Мне казалось, что я виновата. Что я делаю всё не так. Что я плохая хозяйка. Плохая мать. Плохая жена. Плохая, короче. Ещё когда я была маленькой девочкой, я испытывала это чувство: я не настоящая девочка, у меня нет бантиков, у меня джинсы и я не умею и не хочу играть в дочки-матери, а хочу строить дома из конструктора. Эта фишка про неправильность вылезла и орала.
- Ты меня не обманешь! - говорил "Гражданский Муж", брезгливо отодвигая тарелку, - в этом борще свекла ма-ри-но-ван-ная, а не свежая! Ты её купила. Признайся? Купила? Я что - полуфабрикаты жрать должен?
Но иногда Голос Разума прорывался. И я начинала бунтовать. И это было очень некрасиво, скажу я вам. Просто начинала орать и бросать в него попавшиеся под руку предметы, напоминать, что на мне вся работа по дому, работаю я дольше и больше и зарабатываю тоже больше. Всё это было отвратительно. Поэтому потом мне становилось снова стыдно, и я слушала Глас Святого Долга.
- Ты толстая.
- Ты ходишь некрасиво, ты ноги волочишь.
- У тебя на голове какой-то шухер.
- Если бы ты рассчитывала своё время, ты бы все успевала.
- Я же ради тебя тебе это всё говорю.
А закончилось всё рисом. Дома, знаете ли, не оказалось риса. Ночью. Гражданский Муж захотел лосося с рисом. Лосось был. А риса не было. Картошка была. Макароны были. А риса не было. Я как плохая хозяйка не уследила за тем, что он кончился. В общем, он так достал меня этим рисом, что дальнейшее мне рассказывать стыдно… Я вообще-то против насилия.
Потом многое изменилось. И сама я изменилась. Нужно было время, и оно сработало.
Теперь у меня семья, в которой никаких споров по поводу разделения домашней работы, финансов и лидерства. Всё как-то живо, ненавязчиво, весело, без упрёков и подчинения. Хотя у нас есть свои проблемы, как у каждой семьи. Но это проблемы меня и его, а не мужа и жены, бабы и мужика, не проблемы гендерных ролей или масок, а проблемы двух людей. Мы живем так, как хотим мы, а не так, как диктует общество или как хочется нашим родственикам. Ну и есть такой маленький аспект: мы друг друга уважаем и даём друг другу жить.
В этих отношениях я впервые получила опыт принятия меня как я есть, и это - отличный щит от зомбирования. Если у тебя есть чувство собственной неправильности, комплекс вины и неполноценности - тебе можно внушить что угодно: что мусор выносить нужно на каблуках, что твоя талия толще бегемота и ты должна голодать, что ты плохая мать или неправильная феминистка и так далее. Если ты себя уважаешь, такие фишки не проходят.
Мне вот говорят, например: А чего ты хочешь добиться своими бложиками и вообще? А я вот хочу, чтобы капанье на мозг прекратилось, чтобы естественным было право за человеком самому решать, чем ему заниматься: быть дворником, медсестрой, писателем или шахтёром. Вот не все же такие увереные в себе с младых лет, есть люди, которые внушаемы обществом. Если бы мне хоть кто-то лет 25 назад сказал: знаешь, ты не урод, ты просто вот такой вот человек без склонности к заниманию подчиненной гендерной роли, вместо варки варенья тебя привлекают книжки, это нормально"... Важно, чтобы человек сам осознал свободно суть своего выбора, его последствия и значение, а также имел возможность сделать выбор альтернативный. И быть свободным от чувства вины, если он не такой, каким его желают видеть. Моделей поведения ни одна и ни две. Их много. Люди разные.
Любая унификация - это отмена выбора, а не выбор. Призыв всех женщин становиться лесбиянками-сепаратисстками или призыв всех женщин к борщу и коляске - говно одного сорта. Я за свободу выбора схемы поведения везде, где она прямо физиологически не обусловлена полом.
Повторюсь: люди - свободны. Свободны жить традиционным укладом, лесбийски сепарироваться или вообще уходить в тайгу, ради бога. И свобода эта - естественное право каждого, совершенно не зависящее от формы гениталий.
Как-то так.