Оригиналы, копии, китайцы - 4
Часть 3. Xian Zhang: Свободная печать (閑章)
Печати на старых китайских полотнах отличаются коренным образом от подписей в европейской живописи. Они не являются способом выражения авторства, не призваны удостоверить подлинность картины и сделать её неприкосновенной. Напротив, большинство печатей принадлежит знатокам и коллекционерам, которые не только этим, но и собственными комментариями вписывают себя в картину. Искусство тут служит коммуникативной и интерактивной практикой, постоянно меняющей внешний вид произведения искусства. Поздние зрители картины работают над её оформлением, и чем картина известнее, тем большим изменениям подвергается. Таким образом, история коллекционирования приобретает культурно-историческое значение.
В китайской живописи оттиски печатей являются частью композиции картины.Это не паратекст, не некое медийное окружение основного текста, это сам текст. Китайские картины с самого начала оставляли место для более поздних дополнений. Эти пустые места словно приглашают зрителя добавить что-то от себя. Печать китайского художника не являлась знаком заверения его авторской субъективности, она открывала диалог, задавая след, который требовалось продолжить. Наряду с именными печатями или печатями мест (名章), существовали так называемые свободные печати, а точнее печати свободного времени, печати досуга (閑章). Они содержали высказывания поэтического или морализаторского содержания. Понимающий искусство император Цяньлун (乾隆, 1711-1799) имел около тысячи печатей, от самой маленькой, четырёхмиллиметровой со знаком "Старый запах" до больших двадцатисантиметровых печатей, восхваляющих добродетели. Печать, которую он использовал после своей интронизации, содержит надпись "Тяжело быть властителем".
[Нефритовая печать Цяньлуна: Мастер полагается на небо]
Нефритовая печать Цяньлуна: "Мастер полагается на небо"
В среде китайских чиновников, каждый из которых являлся литератором (обязательной частью экзамена чиновника было стихосложение на заданную тему, а император Хуэйцзун из династии Сун ещё и ввёл в программу экзамена рисование), существовал замечательный обычай. Когда друга переводили на другое место работы в иной город, все его коллеги и товарищи собирались в красивом месте на природе и праздновали проводы. На картине Ван Фу (1362-1416) "Проводы друга" можно разглядеть павильон на фоне гор, в котором и происходит подобное празднование. Каждый из друзей добавлял к картине собственное стихотворение с печатью. Не только рисование, но и сочинение стихов было призвано веселить и развлекать. В его основе вовсе не лежали страсти одинокой души поэта.
"Проводы друга"
"Портрет четы Арнольфини" кисти ван Эйка воплощает в себе картину присутствия, диаметрально противоположную китайской картине отсутствия. Расположенная в середине полотна подпись "Johannes de eyck fuit hic" (Ян ван Эйк был здесь) вместо "Johannes de eyck fecit" (Ян ван Эйк сделал) выдвигает автора в центр картины. Живописец подписывает свою работу не просто как автор, а как свидетель. Формулировка как бы ставит печать на картину, превращая её в не подлежащий изменению, окончательный документ. Дата 1434 фиксирует картину во времени. Любое изменение стало бы теперь фальсификацией правды.
"Портрет четы Арнольфини"
Под подписью располагается выпуклое зеркало. Радиус его отражения превышает рамки самой картины. Создаётся впечатление, что зеркало передаёт реальность, часть которой изображена на картине. А картина, таким образом, сама является зеркалом мира. В зеркале видны двое свидетелей помолвки. Подпись художника "Johannes de eyck fuit hic" намекает, что сам он был одним из этих свидетелей. Так автор присутствует не только в виде подписи, но и как картина в картине. А зеркало - есть место саморефлексии художника и рисования.
Из-за своей круглой формы и боковых световых рефлексов выпуклое зеркало выглядит как глаз. Десять медальонов с изображением страданий Христа в его раме, а также отражённое в нём окно в виде креста явно связывают зеркало с оком Христа. Страсти Христа обычно считаются зеркалом души. Связь страстей Христовых и зеркала, отображающего реальность, одушевляет картину. Настоящее место её действия - душа.
Китайские картины отсутствия напротив бездушны. Один китайский трактат о живописи рассказывал притчу про старика, позвавшего к себе друзей, чтобы показать им свою новую картину. На картине был изображён парк, узкая дорожка у воды, которая через поваленное дерево вела к двери небольшого домика. Когда зрители обернулись и стали искать художника, тот вдруг оказался в самой картине, прошёл по дорожке к двери, обернулся, улыбнулся им и исчез за дверью. Опыт общения с китайской живописью - не исходящее от субъекта презентация картины, а введение себя в картину, которая потому со своей стороны так открыта этому проникновению, что никем не одухотворена и не заселена.
Печати на старых китайских полотнах отличаются коренным образом от подписей в европейской живописи. Они не являются способом выражения авторства, не призваны удостоверить подлинность картины и сделать её неприкосновенной. Напротив, большинство печатей принадлежит знатокам и коллекционерам, которые не только этим, но и собственными комментариями вписывают себя в картину. Искусство тут служит коммуникативной и интерактивной практикой, постоянно меняющей внешний вид произведения искусства. Поздние зрители картины работают над её оформлением, и чем картина известнее, тем большим изменениям подвергается. Таким образом, история коллекционирования приобретает культурно-историческое значение.
В китайской живописи оттиски печатей являются частью композиции картины.Это не паратекст, не некое медийное окружение основного текста, это сам текст. Китайские картины с самого начала оставляли место для более поздних дополнений. Эти пустые места словно приглашают зрителя добавить что-то от себя. Печать китайского художника не являлась знаком заверения его авторской субъективности, она открывала диалог, задавая след, который требовалось продолжить. Наряду с именными печатями или печатями мест (名章), существовали так называемые свободные печати, а точнее печати свободного времени, печати досуга (閑章). Они содержали высказывания поэтического или морализаторского содержания. Понимающий искусство император Цяньлун (乾隆, 1711-1799) имел около тысячи печатей, от самой маленькой, четырёхмиллиметровой со знаком "Старый запах" до больших двадцатисантиметровых печатей, восхваляющих добродетели. Печать, которую он использовал после своей интронизации, содержит надпись "Тяжело быть властителем".
[Нефритовая печать Цяньлуна: Мастер полагается на небо]
Нефритовая печать Цяньлуна: "Мастер полагается на небо"
В среде китайских чиновников, каждый из которых являлся литератором (обязательной частью экзамена чиновника было стихосложение на заданную тему, а император Хуэйцзун из династии Сун ещё и ввёл в программу экзамена рисование), существовал замечательный обычай. Когда друга переводили на другое место работы в иной город, все его коллеги и товарищи собирались в красивом месте на природе и праздновали проводы. На картине Ван Фу (1362-1416) "Проводы друга" можно разглядеть павильон на фоне гор, в котором и происходит подобное празднование. Каждый из друзей добавлял к картине собственное стихотворение с печатью. Не только рисование, но и сочинение стихов было призвано веселить и развлекать. В его основе вовсе не лежали страсти одинокой души поэта.
"Проводы друга"
"Портрет четы Арнольфини" кисти ван Эйка воплощает в себе картину присутствия, диаметрально противоположную китайской картине отсутствия. Расположенная в середине полотна подпись "Johannes de eyck fuit hic" (Ян ван Эйк был здесь) вместо "Johannes de eyck fecit" (Ян ван Эйк сделал) выдвигает автора в центр картины. Живописец подписывает свою работу не просто как автор, а как свидетель. Формулировка как бы ставит печать на картину, превращая её в не подлежащий изменению, окончательный документ. Дата 1434 фиксирует картину во времени. Любое изменение стало бы теперь фальсификацией правды.
"Портрет четы Арнольфини"
Под подписью располагается выпуклое зеркало. Радиус его отражения превышает рамки самой картины. Создаётся впечатление, что зеркало передаёт реальность, часть которой изображена на картине. А картина, таким образом, сама является зеркалом мира. В зеркале видны двое свидетелей помолвки. Подпись художника "Johannes de eyck fuit hic" намекает, что сам он был одним из этих свидетелей. Так автор присутствует не только в виде подписи, но и как картина в картине. А зеркало - есть место саморефлексии художника и рисования.
Из-за своей круглой формы и боковых световых рефлексов выпуклое зеркало выглядит как глаз. Десять медальонов с изображением страданий Христа в его раме, а также отражённое в нём окно в виде креста явно связывают зеркало с оком Христа. Страсти Христа обычно считаются зеркалом души. Связь страстей Христовых и зеркала, отображающего реальность, одушевляет картину. Настоящее место её действия - душа.
Китайские картины отсутствия напротив бездушны. Один китайский трактат о живописи рассказывал притчу про старика, позвавшего к себе друзей, чтобы показать им свою новую картину. На картине был изображён парк, узкая дорожка у воды, которая через поваленное дерево вела к двери небольшого домика. Когда зрители обернулись и стали искать художника, тот вдруг оказался в самой картине, прошёл по дорожке к двери, обернулся, улыбнулся им и исчез за дверью. Опыт общения с китайской живописью - не исходящее от субъекта презентация картины, а введение себя в картину, которая потому со своей стороны так открыта этому проникновению, что никем не одухотворена и не заселена.