«Левачество» в современном революционном движении. (1).
Коллега morozov5 в своем посте "Левачество" в революционном движении. - 1 продолжает познавательный и практически полезный анализ междуреволюционной действительности.
Наверное, ни для кого не секрет, что среди считающих себя революционерами, есть немало таких, которые или не принимают марксизм вовсе, или же принимают на словах, но на деле их "марксизм" во многих отношениях марксизмом не является.
Я заметил, что для этих людей очень характерно выпячивать на первое место революционность. Причём они так и говорят: не "пролетарская революционность", а просто "революционность", революционность сама по себе, как самоценность.
Революционность - вот главное, а теоретические "измы" - это уже дело второе, считают они. Это подобно тому, как хирург утверждал бы: "Главное - что я смело и решительно режу, а изучение медицинской теории - это не первостепенно."
Есть среди этих людей и такие, которые при этом понимают революционность как максимальную резкость фраз и максимальную шумность акций. "Революция - это круто", - говорят они, толкуя это так: чем круче, чем громче, тем революционней. До них не доходит, что подлинно крутой революционер никогда не орёт и по возможности избегает шума. Специфика подготовительной революционной работы такова, что главная по значимости деятельность совершается тихо и скрытно, а массовые акции, хоть, безусловно, и важны, имеют на этом этапе всё же вспомогательное значение.
Есть, наконец, среди этих товарищей и совсем уж любопытные феномены (я не хочу их обидеть, но как сказать по-другому?). Они считают верным и нужным соединить в одно радикализмы всех прошлых и нынешних бунтарских течений, - и анархистские, и марксистские, и эсеровские, и ленинские, и троцкистские, и маоистские, и чегеваровские.
Всё, что звучит радикально-революционно, необходимо, по их мнению, собрать в одну "копилку" и использовать во благо будущей революции. Опять-таки уподоблю их повару, который смело и решительно соединяет в одно и подсолнечное масло, и абрикосы, и сырое молоко, думая, что от этого будет польза клиенту.
Марксистская теория, прежде чем превратиться в успешную практику, претерпела много столкновений с ошибочными или заведомо антимарксистскими течениями, и это пошло ей во благо, - она откорректировала и отточила свои идеологические принципы. Зачем же вновь засорять её? Чтобы увеличить количество совместно действующих "революционеров"? Но ведь побеждающей силой является не количество вообще, а количество качества.
Конечно, природа таких явлений в антикапиталистическом движении известна. Крупный капитал попирает интересы не только пролетариата, но и мелкой буржуазии, которая по этой причине выделяет из себя радикально-революционную часть, становящуюся массовым составным элементом общего революционного движения.
В мировом революционном движении эта струя общего антикапиталистического потока представлена очень широко и пёстро. Очень заметное "поправение", происшедшее в коммунистическом движении по причинам, указанным в предыдущем тексте, вызвало неизбежный всплеск тенденции противоположного, леворадикального толка. Это произошло как из-за освобождения места на революционном поле, ранее занимаемого серьёзными коммунистами сталинской линии, так и вследствие острого недовольства активных бунтарских элементов позорным, беззубым реформизмом.
Разумеется, критики в адрес право-оппортунистических партий было со стороны этих левых радикалов более чем достаточно. Но вот вопрос: могли ли они повлиять на эту измену, могли ли каким-то образом исправить дело?
Что значит - исправить дело? Это значит подхватить те необходимые задачи коммунистического движения, от которых отказались изменившие лидеры, и надлежащим образом исполнить их, одновременно правильно разоблачая буржуазную подоплёку новой оппортунистической идеологии.
Но для того, чтобы верно понять, в чём же заключаются эти необходимые задачи, для того, чтобы исполнить их надлежащим образом и провести критику нового ревизионизма действительно правильно, нужно как следует владеть марксизмом и иметь широкие взаимные связи с пролетариатом. Мелкобуржуазные активисты при всём своём радикальном настрое такими свойствами не обладают.
- - - -
Эти люди не любят, когда их обозначают термином "мелкая буржуазия" и сами себя так никогда не называют. "Мы просто люди, - говорят они. - Мы просто люди, борющиеся за революцию."
Но мелкобуржуазная психология, оформляющаяся в соответствующую идеологию, имеет характерные родовые признаки, по которым её всегда можно увидеть.
Мы не будем говорить о таких характерных признаках, как абстрактный патриотизм, проявления национализма или утопические мечтания о сотрудничестве классов, - ведь здесь речь идёт только о радикальной революционной части мелкой буржуазии.
Первым родовым признаком этой части мелкобуржуазных активистов является индивидуалистическое понятие о свободе. Психология пролетарскости, сложившаяся в условиях нелёгкого, но равного, совместного и нечастнособственнического труда, обладает свойством товарищеского коллективизма и привычной дисциплиной организации. Пролетарскость понимает "свободу" лишь как свободу совместно, всем своим пролетарским коллективом, организовывать свой общественный образ жизни. Мелкая буржуазия же в понимании "свободы" неминуемо идёт дальше, обязательно к безоговорочной свободе индивидуума. Свобода "винтиков", как они презрительно выражаются, им принципиально претит.
Отсюда следует и их твёрдое нежелание отказываться в их "социалистическом" проекте от многих "ценностей" буржуазной демократии, неприятие большинством из них идеи диктатуры пролетариата ("никаких диктатур!"), склонность к организационной вседозволенности, к безусловной свободе фракций, чрезмерно раздутая крикливость против "бюрократизма" и "догматизма", часто направляемая не на бюрократизм, а на всякую централизацию, не на догматизм, а на марксистскую теоретическую принципиальность.
Стоит только хотя бы бегло просмотреть тексты их программных рассуждений, как просто зарябит в глазах от "антиавторитаризма" и "безвождизма", "священного абсолюта свободы", "скуки традиционного марксизма", "примата вечного бунтарства", "неприятия стадности большинства" и тому подобных симптомов мелкого индивидуализма, больно попираемого крупной организацией современного общества.
Вторым родовым признаком этих мелкобуржуазных активистов является путание в вопросах классовости. Это общеизвестная характерная черта мелкой буржуазии, проистекающая из её не полюсного, а межеумочного социального положения. Вы посмотрите хотя бы в нашей "левой" среде, - сколько бестолкового недоразумения, сколько нелепых неясностей по очень, в общем-то, простому вопросу классовой принадлежности. А разве случайно, что и у нас, и за рубежом одинаково в среде таких "перманентных бунтарей" имеет очень широкое хождение идейка об исчезновении пролетариата, о переходе исторической революционной роли от пролетариата или к каким-то новым типам "постиндустриального общества", или же к общим, неконкретным "бедным массам" третьего мира.
Поскольку я уже много лет работаю на заводе по рабочей специальности, болтовня об отсутствии пролетариата меня особенно бесит. Часто показываю ребятам, товарищам в цехе очередное высокое умничанье: "Вот, смотрите, - оказывается, нас нет." Жаль, что эти авторы не слышат тех замечательных выражений, которыми их награждает реальный пролетариат.
Накачивание мышц языка в интернетовских спорах - дело, может быть, и полезное, но дискутирующие при этом не могут не замечать, что они вот шумны, а рабочий класс молчит, в их умные диспуты не включается. Отсюда их вывод - пролетариат нереволюционен, он обуржуазился, "ему есть, что терять" и тому подобное. Послушали бы, как немолчалив рабочий класс в своей среде, - не интернетовской, а в живой заводской. Но для этого надо к нему придти, - а с чем? Приходят и рассказывают, как на закольцованной плёнке, вот, мол, олигархи нас грабят, вот, мол, власть за олигархов, вот, мол, нужна рабочая власть. Это у них называется "пропаганда в массах". Да разве рабочие - дети? Разве они не знают и про олигархов, и про власть? Им пропагандируют то, что они и сами могут рассказать, - не тёмные ж всё же мужики 19-го века.
Один мой коллега много лет ходил на все митинги КПУ (г. Луганск). Над ним даже посмеивались, а он не пропускал ни одного. И вдруг перестал. Спрашиваю: "Почему? Что случилось?" А он отвечает: "А зачем? 25 лет уже хожу - и что? Одно и то же, одно и то же, - поговорили, повозмущались, приняли очередное "гневное" обращение к властям - и разошлись до следующей мемориальной даты. Надоело. Для юной молодёжи, может, и полезно, - заставит задуматься, втянет в эту тему. А мне зачем?"
Рабочему классу нужна практическая организация для возможности через неё отстаивать его постоянно нарушаемые интересы. Построить такую организацию неимоверно трудно, противодействие со стороны властей будет очень и очень сильным и с применением всех прямых и непрямых приёмов. Но мы знаем, что такая работа всё же ведётся. Там много проблем, много ещё недостатков, - но люди, работающие на этом поприще, заслуживают всяческого одобрения.
Мелкобуржуазные "леваки" повсюду в мире испытывают большую трудность в контактах с пролетариатом (для сравнительно сытых развитых капстран речь, по-видимому, должна идти о низах пролетариата). Это их природная проблема. Шумом и "революционным фейерверкопусканием" они будоражат и завлекают лишь себе подобных, развлекают их этим, часто лишь на время. А большинство пролетариев, - людей практического опыта жизни, - особо на это не клюют, смотрят на это часто, как на некий цирк, как на эффектное хлопание петардами, и не более.
Третьим родовым признаком этих мелкобуржуазных активистов является путанность и несистемность программ, в которых (что очень характерно) форма намного-намного, очень намного превышает содержание.
Бросается в глаза очень большое преобладание абстрактной "левости" над коммунистичностью. Известные марксистские истины, если они и встречаются в их текстах, часто просто поражают своей вывороченной искажённостью. Часто очень преувеличенное значение придаётся насилию, в то время как насилие является хоть и неотъемлемым, но не главным, а вспомогательным фактором революции. Отрицательная, "разрушительная" часть их программ, как правило, главенствует над положительной, "созидательной" частью, а положительная часть, касающаяся построения будущего общества, всегда чрезвычайно слаба и путанна.
Не удивительно, что многие из них резко не приемлют советский опыт 20-х - 50-х годов по причине "недемократичности", доходят на этом основании до полного отрицания какой-либо социалистичности того времени.
Не удивительно и то, что многие из этих "революционеров" не согласны с некоторыми теоретическими положениями марксизма, неправомерно утверждая, что эти положения должны быть отброшены как безнадёжно устаревшие, а то и ошибочные с самого начала.
Наконец, совершенно не удивительно, что эти люди большей частью очень отрицательно относятся к тому, что они называют "сталинизмом".
Всем известно, как бурно был принят "левыми" течениями развитых капиталистических стран маоизм, особенно в свете китайской культурной революции второй половины 60-х.
Но интересно всмотреться, как именно он был принят.
Эти "левые" подхватили, раздули, выпятили лишь то, что соответствовало их собственным представлениям о революционности. Они истолковали маоизм в своём собственном ключе: в первую очередь как необузданное бунтарство, удар по классическим компартиям, антиавторитаризм, прямую демократию улиц. Строго говоря, эти "маоисты" развитых капиталистических стран не являлись действительно маоистами, а только красиво размахивали этим понравившимся им названием.
Характерно, что идеи Энвера Ходжи толковались многими из них как "сталинистские" и не вызывали такой поддержки.
Вообще-то говоря, действительного маоизма, в его настоящей идеологической цельности, и не может быть в развитом капиталистическом мире, так как подлинный маоизм - это идеология поиска коммунистических путей в революциях угнетённого третьего мира. Революционеры развитого капиталистического мира могут (и должны) обогатить себя некоторыми новыми вопросами, поставленными в ходе борьбы развивающихся стран, но в качестве цельной революционной идеологии им надлежит вырабатывать свою собственную теоретическую и практическую систему, соответствующую специфике их собственных обществ.
То же можно сказать и о бурно вспыхнувшем среди левой европейской молодёжи культе латиноамериканского партизанства. Здесь опять-таки взята лишь внешняя яркая сторона. Та или иная форма революционной деятельности успешна только тогда, когда она соответствует содержанию условий конкретного общества.
Итак, эта часть протестного движения развитого капиталистического мира не могла исправить вред от ревизионистских влияний в мировом коммунистическом движении. Преодоление этого вреда возможно не с этих позиций, а только с позиций пролетарского марксизма, если он сумеет правильно разобраться в причинах произошедшего.
(Продолжение - в следующей записи.)
Наверное, ни для кого не секрет, что среди считающих себя революционерами, есть немало таких, которые или не принимают марксизм вовсе, или же принимают на словах, но на деле их "марксизм" во многих отношениях марксизмом не является.
Я заметил, что для этих людей очень характерно выпячивать на первое место революционность. Причём они так и говорят: не "пролетарская революционность", а просто "революционность", революционность сама по себе, как самоценность.
Революционность - вот главное, а теоретические "измы" - это уже дело второе, считают они. Это подобно тому, как хирург утверждал бы: "Главное - что я смело и решительно режу, а изучение медицинской теории - это не первостепенно."
Есть среди этих людей и такие, которые при этом понимают революционность как максимальную резкость фраз и максимальную шумность акций. "Революция - это круто", - говорят они, толкуя это так: чем круче, чем громче, тем революционней. До них не доходит, что подлинно крутой революционер никогда не орёт и по возможности избегает шума. Специфика подготовительной революционной работы такова, что главная по значимости деятельность совершается тихо и скрытно, а массовые акции, хоть, безусловно, и важны, имеют на этом этапе всё же вспомогательное значение.
Есть, наконец, среди этих товарищей и совсем уж любопытные феномены (я не хочу их обидеть, но как сказать по-другому?). Они считают верным и нужным соединить в одно радикализмы всех прошлых и нынешних бунтарских течений, - и анархистские, и марксистские, и эсеровские, и ленинские, и троцкистские, и маоистские, и чегеваровские.
Всё, что звучит радикально-революционно, необходимо, по их мнению, собрать в одну "копилку" и использовать во благо будущей революции. Опять-таки уподоблю их повару, который смело и решительно соединяет в одно и подсолнечное масло, и абрикосы, и сырое молоко, думая, что от этого будет польза клиенту.
Марксистская теория, прежде чем превратиться в успешную практику, претерпела много столкновений с ошибочными или заведомо антимарксистскими течениями, и это пошло ей во благо, - она откорректировала и отточила свои идеологические принципы. Зачем же вновь засорять её? Чтобы увеличить количество совместно действующих "революционеров"? Но ведь побеждающей силой является не количество вообще, а количество качества.
Конечно, природа таких явлений в антикапиталистическом движении известна. Крупный капитал попирает интересы не только пролетариата, но и мелкой буржуазии, которая по этой причине выделяет из себя радикально-революционную часть, становящуюся массовым составным элементом общего революционного движения.
В мировом революционном движении эта струя общего антикапиталистического потока представлена очень широко и пёстро. Очень заметное "поправение", происшедшее в коммунистическом движении по причинам, указанным в предыдущем тексте, вызвало неизбежный всплеск тенденции противоположного, леворадикального толка. Это произошло как из-за освобождения места на революционном поле, ранее занимаемого серьёзными коммунистами сталинской линии, так и вследствие острого недовольства активных бунтарских элементов позорным, беззубым реформизмом.
Разумеется, критики в адрес право-оппортунистических партий было со стороны этих левых радикалов более чем достаточно. Но вот вопрос: могли ли они повлиять на эту измену, могли ли каким-то образом исправить дело?
Что значит - исправить дело? Это значит подхватить те необходимые задачи коммунистического движения, от которых отказались изменившие лидеры, и надлежащим образом исполнить их, одновременно правильно разоблачая буржуазную подоплёку новой оппортунистической идеологии.
Но для того, чтобы верно понять, в чём же заключаются эти необходимые задачи, для того, чтобы исполнить их надлежащим образом и провести критику нового ревизионизма действительно правильно, нужно как следует владеть марксизмом и иметь широкие взаимные связи с пролетариатом. Мелкобуржуазные активисты при всём своём радикальном настрое такими свойствами не обладают.
- - - -
Эти люди не любят, когда их обозначают термином "мелкая буржуазия" и сами себя так никогда не называют. "Мы просто люди, - говорят они. - Мы просто люди, борющиеся за революцию."
Но мелкобуржуазная психология, оформляющаяся в соответствующую идеологию, имеет характерные родовые признаки, по которым её всегда можно увидеть.
Мы не будем говорить о таких характерных признаках, как абстрактный патриотизм, проявления национализма или утопические мечтания о сотрудничестве классов, - ведь здесь речь идёт только о радикальной революционной части мелкой буржуазии.
Первым родовым признаком этой части мелкобуржуазных активистов является индивидуалистическое понятие о свободе. Психология пролетарскости, сложившаяся в условиях нелёгкого, но равного, совместного и нечастнособственнического труда, обладает свойством товарищеского коллективизма и привычной дисциплиной организации. Пролетарскость понимает "свободу" лишь как свободу совместно, всем своим пролетарским коллективом, организовывать свой общественный образ жизни. Мелкая буржуазия же в понимании "свободы" неминуемо идёт дальше, обязательно к безоговорочной свободе индивидуума. Свобода "винтиков", как они презрительно выражаются, им принципиально претит.
Отсюда следует и их твёрдое нежелание отказываться в их "социалистическом" проекте от многих "ценностей" буржуазной демократии, неприятие большинством из них идеи диктатуры пролетариата ("никаких диктатур!"), склонность к организационной вседозволенности, к безусловной свободе фракций, чрезмерно раздутая крикливость против "бюрократизма" и "догматизма", часто направляемая не на бюрократизм, а на всякую централизацию, не на догматизм, а на марксистскую теоретическую принципиальность.
Стоит только хотя бы бегло просмотреть тексты их программных рассуждений, как просто зарябит в глазах от "антиавторитаризма" и "безвождизма", "священного абсолюта свободы", "скуки традиционного марксизма", "примата вечного бунтарства", "неприятия стадности большинства" и тому подобных симптомов мелкого индивидуализма, больно попираемого крупной организацией современного общества.
Вторым родовым признаком этих мелкобуржуазных активистов является путание в вопросах классовости. Это общеизвестная характерная черта мелкой буржуазии, проистекающая из её не полюсного, а межеумочного социального положения. Вы посмотрите хотя бы в нашей "левой" среде, - сколько бестолкового недоразумения, сколько нелепых неясностей по очень, в общем-то, простому вопросу классовой принадлежности. А разве случайно, что и у нас, и за рубежом одинаково в среде таких "перманентных бунтарей" имеет очень широкое хождение идейка об исчезновении пролетариата, о переходе исторической революционной роли от пролетариата или к каким-то новым типам "постиндустриального общества", или же к общим, неконкретным "бедным массам" третьего мира.
Поскольку я уже много лет работаю на заводе по рабочей специальности, болтовня об отсутствии пролетариата меня особенно бесит. Часто показываю ребятам, товарищам в цехе очередное высокое умничанье: "Вот, смотрите, - оказывается, нас нет." Жаль, что эти авторы не слышат тех замечательных выражений, которыми их награждает реальный пролетариат.
Накачивание мышц языка в интернетовских спорах - дело, может быть, и полезное, но дискутирующие при этом не могут не замечать, что они вот шумны, а рабочий класс молчит, в их умные диспуты не включается. Отсюда их вывод - пролетариат нереволюционен, он обуржуазился, "ему есть, что терять" и тому подобное. Послушали бы, как немолчалив рабочий класс в своей среде, - не интернетовской, а в живой заводской. Но для этого надо к нему придти, - а с чем? Приходят и рассказывают, как на закольцованной плёнке, вот, мол, олигархи нас грабят, вот, мол, власть за олигархов, вот, мол, нужна рабочая власть. Это у них называется "пропаганда в массах". Да разве рабочие - дети? Разве они не знают и про олигархов, и про власть? Им пропагандируют то, что они и сами могут рассказать, - не тёмные ж всё же мужики 19-го века.
Один мой коллега много лет ходил на все митинги КПУ (г. Луганск). Над ним даже посмеивались, а он не пропускал ни одного. И вдруг перестал. Спрашиваю: "Почему? Что случилось?" А он отвечает: "А зачем? 25 лет уже хожу - и что? Одно и то же, одно и то же, - поговорили, повозмущались, приняли очередное "гневное" обращение к властям - и разошлись до следующей мемориальной даты. Надоело. Для юной молодёжи, может, и полезно, - заставит задуматься, втянет в эту тему. А мне зачем?"
Рабочему классу нужна практическая организация для возможности через неё отстаивать его постоянно нарушаемые интересы. Построить такую организацию неимоверно трудно, противодействие со стороны властей будет очень и очень сильным и с применением всех прямых и непрямых приёмов. Но мы знаем, что такая работа всё же ведётся. Там много проблем, много ещё недостатков, - но люди, работающие на этом поприще, заслуживают всяческого одобрения.
Мелкобуржуазные "леваки" повсюду в мире испытывают большую трудность в контактах с пролетариатом (для сравнительно сытых развитых капстран речь, по-видимому, должна идти о низах пролетариата). Это их природная проблема. Шумом и "революционным фейерверкопусканием" они будоражат и завлекают лишь себе подобных, развлекают их этим, часто лишь на время. А большинство пролетариев, - людей практического опыта жизни, - особо на это не клюют, смотрят на это часто, как на некий цирк, как на эффектное хлопание петардами, и не более.
Третьим родовым признаком этих мелкобуржуазных активистов является путанность и несистемность программ, в которых (что очень характерно) форма намного-намного, очень намного превышает содержание.
Бросается в глаза очень большое преобладание абстрактной "левости" над коммунистичностью. Известные марксистские истины, если они и встречаются в их текстах, часто просто поражают своей вывороченной искажённостью. Часто очень преувеличенное значение придаётся насилию, в то время как насилие является хоть и неотъемлемым, но не главным, а вспомогательным фактором революции. Отрицательная, "разрушительная" часть их программ, как правило, главенствует над положительной, "созидательной" частью, а положительная часть, касающаяся построения будущего общества, всегда чрезвычайно слаба и путанна.
Не удивительно, что многие из них резко не приемлют советский опыт 20-х - 50-х годов по причине "недемократичности", доходят на этом основании до полного отрицания какой-либо социалистичности того времени.
Не удивительно и то, что многие из этих "революционеров" не согласны с некоторыми теоретическими положениями марксизма, неправомерно утверждая, что эти положения должны быть отброшены как безнадёжно устаревшие, а то и ошибочные с самого начала.
Наконец, совершенно не удивительно, что эти люди большей частью очень отрицательно относятся к тому, что они называют "сталинизмом".
Всем известно, как бурно был принят "левыми" течениями развитых капиталистических стран маоизм, особенно в свете китайской культурной революции второй половины 60-х.
Но интересно всмотреться, как именно он был принят.
Эти "левые" подхватили, раздули, выпятили лишь то, что соответствовало их собственным представлениям о революционности. Они истолковали маоизм в своём собственном ключе: в первую очередь как необузданное бунтарство, удар по классическим компартиям, антиавторитаризм, прямую демократию улиц. Строго говоря, эти "маоисты" развитых капиталистических стран не являлись действительно маоистами, а только красиво размахивали этим понравившимся им названием.
Характерно, что идеи Энвера Ходжи толковались многими из них как "сталинистские" и не вызывали такой поддержки.
Вообще-то говоря, действительного маоизма, в его настоящей идеологической цельности, и не может быть в развитом капиталистическом мире, так как подлинный маоизм - это идеология поиска коммунистических путей в революциях угнетённого третьего мира. Революционеры развитого капиталистического мира могут (и должны) обогатить себя некоторыми новыми вопросами, поставленными в ходе борьбы развивающихся стран, но в качестве цельной революционной идеологии им надлежит вырабатывать свою собственную теоретическую и практическую систему, соответствующую специфике их собственных обществ.
То же можно сказать и о бурно вспыхнувшем среди левой европейской молодёжи культе латиноамериканского партизанства. Здесь опять-таки взята лишь внешняя яркая сторона. Та или иная форма революционной деятельности успешна только тогда, когда она соответствует содержанию условий конкретного общества.
Итак, эта часть протестного движения развитого капиталистического мира не могла исправить вред от ревизионистских влияний в мировом коммунистическом движении. Преодоление этого вреда возможно не с этих позиций, а только с позиций пролетарского марксизма, если он сумеет правильно разобраться в причинах произошедшего.
(Продолжение - в следующей записи.)