простите-простите-простите

[gadsjl_7]

gadsjl_7 пишет

Новый рассказ Романа Сенчина _ КВАРТИРАНТКА С ДВУМЯ ДЕТЬМИ
КВАРТИРАНТКА С ДВУМЯ ДЕТЬМИ

Роман СЕНЧИН
- Толь­ко по­яви­лись, ста­ли ос­ма­т­ри­вать ком­на­ту, мне как стук­ну­ло в го­ло­ву: ну, бу­дет шум. Но, ко­неч­но, пред­ста­вить не мог, что так...
Мо­мент вы­брал, чтоб На­деж­да од­на ока­за­лась, го­во­рю: «Ты за­чем с де­ть­ми-то сда­ёшь? А нам как жить, ког­да у нас по го­ло­вам бу­дут ска­кать каж­дый день?»
Она мне и рас­ска­за­ла, что не­ку­да им де­вать­ся, этой, с де­ть­ми. Са­ми из по­сёл­ка ка­ко­го-то, дом там раз­ва­лил­ся, зи­мо­вать не­воз­мож­но, муж бро­сил, род­ни нет - эта, мол, дет­до­мов­ка. С че­мо­дан­чиш­ко­м мо­та­ют­ся... И вот ре­ши­ла пу­с­тить за три ты­ся­чи в ме­сяц.
У нас ком­му­нал­ка, ви­дишь, - три ком­на­ту­хи, об­щая кух­ня, ту­а­лет под од­но с ван­ной, при­хо­жая вся за­би­та шка­фа­ми. Тес­но­та. По од­но­му жить ещё бо­ле-ме­не, а так... Но что я мо­гу? - не моя же ком­на­та. По­вор­чал и ушёл.
Но, в об­щем, спо­кой­но квар­ти­рант­ка ве­ла се­бя. И де­ти - де­воч­ка лет де­ся­ти и маль­чик, до­школь­ник ещё, - нель­зя ска­зать, чтоб уж очень шу­ме­ли, хо­тя це­лы­ми дня­ми до­ма бы­ли. Один раз что-то уж очень ра­зы­г­ра­лись там у се­бя, - а сте­ны у нас па­нель­ные, тон­кие, чуть го­лос по­вы­сишь, слы­хать всё, - при­шлось при­крик­нуть. За­тих­ли.
Ве­че­ром, ког­да с этой, как уз­нал поз­же, Еле­ной зва­ли её, на кух­не встре­ти­лись, ска­зал о шу­ме. Она так бы­с­т­ро: «Про­сти­те-про­сти­те-про­сти­те». С до­са­дой так.
Не­при­ят­ная она бы­ла. Нет, не ла­ху­д­ра, не скан­да­ли­ст­ка, но, по­ни­ма­е­те... Та­ких я мно­го на рын­ке встре­чаю сре­ди тор­го­вок. Ко­ро­лев­ны... Тор­гов­ки ка­ки­ми долж­ны быть? Чтоб улы­ба­лась, при­гла­ша­ла к то­ва­ру, чтоб ра­до­ва­лась тем, кто ку­пить что-то хо­чет. А эти - си­дят на­ду­тые, мол­чат, спро­сишь что, так от­ве­тят, буд­то му­ча­ешь их... И эта та­кая же, Еле­на. Здо­ро­ва­ет­ся, тан­ком не прёт, ког­да в при­хо­жей столк­нёшь­ся, де­тей ти­хо мо­ет; мож­но ска­зать, что да­же скром­ная, но вот эта ми­на её, до­сад­ли­вость, злость скры­тая - раз­дра­жа­ли. Что уж ко­ро­лев­ной-то вы­став­лять­ся, ког­да так всё?..
А с дру­гой сто­ро­ны, мо­ло­дая по­ка что - трид­цать три, го­во­рят, ей бы­ло - по­это­му и зли­лась на своё по­ло­же­ние. И де­ти...
Я-то сам че­ло­век ти­хий. По мо­ло­до­с­ти по­тре­пы­хал­ся, по­ку­ро­ле­сил не­мно­го, а по­том по­нял - не­че­го. И же­на бы­ла, дочь, толь­ко дав­но их не ви­дел. Дочь, в по­след­ний раз ког­да ви­де­лись, ска­за­ла, что не­на­ви­дит, что я ма­те­ри и ей жизнь сло­мал. А чем я сло­мал? Трид­цать семь лет че­ст­но у стан­ка от­сто­ял, ну, вы­пить люб­лю, но не пью ведь, как ут­ка. По­нем­но­гу так... А они от ме­ня что-то жда­ли, жда­ли, не дож­да­лись и уш­ли.
Жи­ву один. Со­сед­ки - На­деж­да и Алек­сан­д­ра - ста­ру­хи с за­во­да на­ше­го. На­деж­да, прав­да, по­след­ние го­ды не здесь жи­вёт - у неё сын пред­при­ни­ма­те­лем был, уби­ли его, ос­та­лась двух­ком­нат­ная квар­ти­ра. Эту ком­на­ту­ху сда­ёт... Ко­неч­но, го­рю­ет о сы­не, но и, вид­но, ра­ду­ет­ся квар­ти­ре. Удоб­ная, го­во­рит. А ком­на­ту­ха ей день­ги при­но­сит.
Ес­ли толь­ко на пен­сию жить и пла­тить за во­ду, за свет, про­чие эти бла­га, то на­до ри­сом и ма­ка­ро­ша­ми пи­тать­ся, а со­си­с­ки с ку­ри­цей - уже не все­гда. О ка­ких-ни­будь гру­шах уже креп­ко по­ду­ма­ешь. А ведь ещё оде­вать­ся... Курт­ку, лад­но, её мож­но де­сять лет та­с­кать, а шта­ны раз в па­ру лет-то вся­ко-раз­но по­ку­пать при­хо­дит­ся. И обувь осо­бен­но. Очень пло­хая в по­след­ние го­ды обувь ста­ла...
Но я, зна­ешь, при­спо­со­бил­ся. Да и поч­ти все как-то на­хо­дят пу­ти... Бу­тыл­ки спе­ци­аль­но не со­би­раю, но ес­ли уви­жу на ули­це пу­с­тую - не про­пу­щу. В ос­нов­ном же на рын­ке об­ре­та­юсь. У ме­ня там ази­ки зна­ко­мые есть, они по­мо­га­ют - то кар­тош­ку мел­кую да­дут, то пер­чик, под­гнив­ший сбо­ку, ба­на­ны чёр­ные... Да мно­го раз­но­го. Ко­с­точ­ки для су­па... Ино­гда что-ни­будь и для них сде­ла­ешь - ящи­ки на му­сор­ку ста­с­кать или от За­фа­ра Аси­му, чей то­нар на дру­гом кон­це рын­ка, пол­меш­ка яб­лок от­не­с­ти.
Нет, я уж так по­жа­ло­вать­ся не мо­гу. Не го­ло­даю. Ко­неч­но, то­с­к­ли­во бы­ва­ет, но что уж... Во­да из кра­на бе­жит, ба­та­реи гре­ют, в те­ле­ви­зо­ре вон со­рок про­грамм... Я и в во­доч­ке се­бе не от­ка­зы­ваю. Не до­ро­гую, ко­неч­но, пью, но и не пой­ло. Да... Ес­ли с умом рас­пре­де­лять, то пол­ли­т­ров­ку на сут­ки хо­ро­шо рас­тя­нуть мож­но.
Вста­ёшь ут­ром, сра­зу вы­пи­ва­ешь сто­поч­ку. По­том умы­ва­ешь­ся, ещё там раз­ные де­ла де­ла­ешь, а за за­в­т­ра­ком - по­вто­ришь... Глав­ное, не нерв­ни­чать. При нер­вах и вод­ка по-дру­го­му дей­ст­ву­ет, и мож­но так со­рвать­ся, что по­том не оп­ра­вишь­ся...
А, те­бя же эта боль­ше ин­те­ре­су­ет, с де­ть­ми. Ну да...
Ну а что рас­ска­зать-то? Я её поч­ти и не за­ме­чал, да­же как зо­вут по­том толь­ко уз­нал, уже по­сле все­го. И де­ти то­же... Ти­хие та­кие, нель­зя ска­зать, что уж очень ша­ли­ли... По ве­че­рам, ког­да мать воз­вра­ща­лась, гу­лять вы­хо­ди­ли во двор.
Двор у нас ти­хий, хо­ро­ший, да­же и не ска­жешь, что ря­дом про­спект. Ну, та­кой скве­рик поч­ти, а не двор. У ме­ня ок­но ту­да вы­хо­дит - очень удоб­но. Ти­хо.
И вот они там гу­ля­ли, иг­ра­ли по ве­че­рам. Тог­да уж рез­ви­лись. В сне­гу лю­би­ли ва­лять­ся. По­ва­ля­ют­ся, по­том друг дру­га от­ря­хи­ва­ют... Снег здесь чи­с­тый, не то что в дру­гих рай­о­нах...
Где Еле­на эта ра­бо­та­ла, я не знал, да и не ин­те­ре­со­вал­ся. Мне-то ка­кое де­ло... Ут­ром ва­ри­ла де­тям что-то, по­том ухо­ди­ла. Ве­че­ром, ча­сов в пять, воз­вра­ща­лась. А что де­ти не в шко­ле, не в са­ди­ке, это уж сов­сем не ко мне. Я же не го­ро­но, в са­мом де­ле.
Они два ме­ся­ца здесь про­жи­ли. С кон­ца но­я­б­ря по вот ко­нец, счи­тай, ян­ва­ря... Что тут осо­бо пой­мёшь и уви­дишь...
Нет, был как-то слу­чай. Иду на ры­нок, вос­кре­се­нье, по­мню, на­ро­ду ма­ло на ули­це. Мо­ро­зец да­ва­нул, хо­лод­но. И смо­т­рю, впе­ре­ди зна­ко­мый пу­хо­вик. Под­хо­дит к стол­бу и кле­ит объ­яв­ле­ние. Весь го­род ими ко­то­рый год за­га­жи­ва­ют - на всех стол­бах они, на сте­нах, на ви­т­ри­нах да­же... А это она ока­за­лась, Еле­на. Она кле­и­ла.
Я по­до­шёл по­сле неё, про­чи­тал. На оран­же­вой бу­маж­ке про то, что ка­кой-то ме­хо­вой ма­га­зин лик­ви­ди­ру­ют, что­бы при­хо­ди­ли ско­рей по­ку­пать со скид­кой... Хо­тел ве­че­ром ей вы­ска­зать, что не на­до наш го­род му­со­рить, но не стал. На скан­дал нар­вёшь­ся. За­чем...
Это вот бы­ло в кон­це де­ка­б­ря где-то. Да. Я тог­да ча­с­то на ры­нок хо­дил - тор­гов­ля там ак­тив­но шла, ази­ки по­до­б­ре­ли, боль­ше ово­щей да­ва­ли. Я кар­тош­кой хо­ро­шо за­пас­ся - весь ящик для ово­щей в хо­ло­диль­ни­ке ей был за­бит, её в ос­нов­ном и ел, а день­ги на пра­зд­ник под­кап­ли­вал.
Дру­зей у ме­ня как-то не­ту. Кто был из му­жи­ков, с кем вме­с­те на за­во­де ра­бо­тал, по­уми­ра­ли или по­те­ря­лись ку­да-то. А так... Да и не на­до дру­зей мне. Ус­тал от лю­дей, от раз­го­во­ров вся­ких. С те­ле­ви­зо­ром луч­ше...
На Но­вый год я ба­ра­ньи рё­б­рыш­ки по­ту­шил с луч­ком. За­пах стоя-ал!.. Вод­ку ку­пил - «Рус­ский стан­дарт» ноль семь, ну и ещё три бу­тыл­ки по­про­ще. По­ми­дор­чи­ков, огур­цов, упа­ков­ку оли­вье в ку­ли­на­рии, кол­ба­сы, язык коп­чё­ный... В об­щем, на­крыл стол бо­га­тый. Но­вый год всё-та­ки! Ну и от­ме­тил хо­ро­шо. Алек­сан­д­ру по­з­д­ра­вил, по­си­де­ли с ней, а по­том я один...
Не­сколь­ко дней не вы­хо­дил из ком­на­ты. Нет, вы­хо­дил, ко­неч­но, но так - в ту­а­лет там, во­ды по­пить... Те­ле­ви­зор смо­т­рел (мно­го филь­мов хо­ро­ших бы­ло, юмо­ра), спал, яс­но, ел. Хо­ло­диль­ни­ки у нас по ком­на­там - на кух­не-то ме­с­та нет, да и на­дёж­ней в ком­на­те... В об­щем, Еле­ну с де­ть­ми я не ви­дел, хо­тя слы­шал, что за сте­ной там что-то у них про­ис­хо­дит. Но шу­му не бы­ло. При­стой­но всё.

А по­том... Это уже чис­ла седь­мо­го-вось­мо­го. Слы­шу, в при­хо­жей: бу-бу-бу, бу-бу-бу. Ко­неч­но, тре­вож­но ста­ло - дом у нас, зна­ешь, не очень бла­го­по­луч­ный, вся­ко слу­ча­ет­ся. Один раз пья­ный вслед за На­деж­дой в квар­ти­ру влез и стал тут на­во­дить по­ря­док, а те­ле­фо­на-то нет, еле от­би­лись...
В об­щем, я звук те­ле­ви­зо­ра ти­ше сде­лал, к две­ри ти­хонь­ко, и ухом при­жал­ся к дыр­ке от ста­ро­го зам­ка. Слу­шаю.
Го­ло­са Алек­сан­д­ры и этой Еле­ны.
Еле­на од­но­тон­но так, но с до­са­дой сво­ей, го­во­рит:
«Са­по­ги раз­би­ла - каб­лук бол­та­ет­ся, под­мёт­ки стёр­лись. «Мо­мен­том» за­кле­и­ла вче­ра, но не знаю... И в фир­ме ска­за­ли, что с пят­над­ца­то­го боль­ше во мне не нуж­да­ют­ся - став­ку уп­ра­зд­ня­ют... Че­ты­ре ты­ся­чи пла­ти­ли, а те­перь и их не бу­дет... Двад­цать пя­то­го за ком­на­ту за­пла­ти­ла, и на пра­зд­ник де­тям ни на ман­да­рин­ки, ни на кон­фе­ты не бы­ло. На греч­ке од­ной си­дим уже две не­де­ли... Хо­жу вот, ищу ме­с­то. Но вы­ход­ные вез­де... Ни­кто и раз­го­ва­ри­вать не хо­чет».
Я да­же уди­вил­ся как-то, что она так дол­го го­во­рит. Обыч­но: «Здрав­ст­вуй­те... Про­сти­те...» А тут - сло­во­охот­ли­ва. Ви­ди­мо, тог­да уж её до­пек­ло...
А Алек­сан­д­ра ста­ру­ха су­ро­вая. Точ­нее ска­зать - за­ду­бев­шая. В юно­с­ти ве­сё­лой бы­ла, ру­мя­ной, муж­чин лю­би­ла, и они поль­зо­ва­лись. Но за­муж ни­кто не взял, де­тей не по­яви­лось, вот и жи­вёт од­на, хму­рит­ся. По­то­му и с Еле­ной этой она без боль­шо­го со­чув­ст­вия го­во­ри­ла.
«А до­мой вер­нуть­ся?» - спра­ши­ва­ет.
«Да что там, - Еле­на, слы­шу, взды­ха­ет, - ни­че­го там не ос­та­лось. Дом сгнил сов­сем. В Уфе пы­та­лась ус­т­ро­ить­ся, но то­же... На ули­цах та­кие объ­яв­ле­ния ви­сят: «Сде­лаю мел­кий ре­монт одеж­ды, за­што­паю, при­шью пу­го­ви­цы, по­лы по­мою. Оп­ла­та воз­мож­на едой». Пред­став­ля­е­те?.. Я как уви­де­ла, и ре­ши­ла, что луч­ше сю­да. Боль­шой всё-та­ки го­род, не­бед­ный, как го­во­рят. Всё-та­ки не Баш­ки­рия... Но и здесь то­же...»
Я как ус­лы­шал, что она из Баш­ки­рии, ра­зо­злил­ся, по­мню. И на­шим тут ме­с­та не­ту, а ещё эти со­се­душ­ки ле­зут... Но ни­че­го, не вы­шел, не на­чал. Да и ка­кое мне де­ло, по су­ти-то? Не в мою же ком­на­ту.
«Де­тей жал­ко, - го­лос квар­ти­рант­ки опять. - Ма­ша с ок­тя­б­ря не учит­ся... А хо­ро­шо учи­лась... Не знаю, как быть».
«И что, ни­кто по­мочь не мо­жет? - Алек­сан­д­ра. - Отец их? Род­ст­вен­ни­ки ка­кие?»
«Муж бро­сил, сбе­жал. Не знаю, где он. И знать не хо­чу. Мать по­гиб­ла моя. Отец есть, но я с ним... Он от нас ушёл, ког­да я ещё ма­лень­кой бы­ла. У не­го дав­но се­мья дру­гая. Да и, - слы­шу, го­лос ок­реп, злость в нём по­слы­ша­лась, - не хо­чу ни у ко­го ни­че­го про­сить. Хо­чу ра­бо­тать, за­ра­ба­ты­вать, де­тей рас­тить. У ме­ня хо­ро­шие, ум­ные де­ти...»
«Да, - вздох Алек­сан­д­ры, - и ве­дут се­бя хо­ро­шо».
А эта не уни­ма­ет­ся. Не кри­чит, ко­неч­но, но так го­во­рит, как кри­ком:
«Нет, не на­до мне по­мо­щи. Не хо­чу уни­жать­ся... по­уни­жа­лась... Один раз схо­ди­ла, а мне: «На­до ду­мать, пе­ред тем как но­ги рас­ки­ды­вать». А род­ные... род­ные ху­же ещё... Мать по­гиб­ла, ког­да мне во­семь лет бы­ло. Отец ни­че­го не сде­лал, что­бы ме­ня в дет­дом не по­ме­ща­ли. А дет­дом... Сво­им де­тям та­кой судь­бы не хо­чу... Пой­ду я, мо­жет, что-то по­лу­чит­ся. Са­по­ги, вро­де, дер­жат по­ка...»
«Ну иди, иди, - Алек­сан­д­ра ей, - что ж...»
Вот та­кой раз­го­вор. На­вер­но, един­ст­вен­ный.
Точ­но не по­мню, что там в сле­ду­ю­щие дни бы­ло. Для ме­ня они с Но­во­го го­да в один сли­лись. Мне-то что? - си­дел в ком­на­те, те­ле­ви­зор смо­т­рел. Ра­за два вы­би­рал­ся на ул­ку, хле­ба под­ку­пал, си­га­рет, вод­ки, ко­неч­но. Мо­роз силь­ный на­ва­лил­ся, так что осо­бо не по­гу­ля­ешь. Не знаю, как там мои ази­ки на рын­ке дю­жи­ли. Мо­жет, и не ра­бо­та­ли. До пят­над­ца­то­го ян­ва­ря у нас дав­но в го­ро­де мёрт­вый се­зон - от­ды­ха­ют все. Как это? - Рож­де­ст­вен­ские ка­ни­ку­лы. Глав­ное - под­го­то­вить­ся к ним. Едой за­па­с­тись и си­деть до­ма в теп­ле, про­грам­мы пе­ре­клю­чать.
Да, а на­счёт них... Ну, де­тей я дав­но не ви­дел. Мо­жет, ещё с то­го го­да. Впе­чат­ле­ние, что они и по нуж­де из ком­на­ты не вы­хо­ди­ли, не мы­лись. Да я и сам ред­ко там по­яв­лял­ся. И мыть­ся в эти дни не мыл­ся - че­ст­но при­знать­ся, лень бы­ло. Ро­жу ут­ром спо­лос­нёшь, зу­бы щёт­кой по­ко­вы­ря­ешь, и ско­рей в крес­ло. Как раз в те дни зем­ле­тря­се­ние слу­чи­лось в этой... Ну, где-то в Аф­ри­ке, в об­щем... Вот я за этим сле­дил, ви­дел, как на­ши эм­че­эс­ни­ки не­гри­тян до­ста­ва­ли. Мо­лод­цы пар­ни, мно­гих спас­ли... А Еле­ну?.. Еле­ну встре­чал, ско­рей все­го, но не вспом­нить кон­крет­но­го... Од­ну толь­ко по­мню встре­чу, это уже дня за три до вот это­го.
По­шёл я ут­ром на кух­ню - гла­зунь­ки за­хо­те­лось го­ря­чень­кой. У ме­ня и саль­ца ку­со­чек ос­та­вал­ся - с ним очень вкус­но... Ну, за­шёл, а там она. Во­ду на­би­ра­ет в бан­ку. И гла­за­ми встре­ти­лись.
Зна­ешь, так ме­ня что-то её взгляд про­драл. Ни­ка­кой уже этой её ко­ро­лев­но­с­ти не бы­ло, зло­с­ти спря­тан­ной, а... Ну вот со­ба­ки так смо­т­рят, бы­ва­ет, - буд­то хо­тят ска­зать о важ­ном чём, по­про­сить, и не мо­гут. Так и она. Та­кой вот взгляд... И кра­си­вой та­кой она мне тог­да по­ка­за­лась, да­же не то что­бы кра­си­вой имен­но, а... Та­кое жен­ское в ней по­яви­лось, та­кое, что вот об­нять как-то тя­нет. Об­нять, по го­ло­ве по­гла­дить. Нет, по­го­ди, не так. Не мо­гу объ­яс­нить... Но вот у нас жен­щи­ны - или же­ле­зо­бе­тон­ный шкаф та­кой, или ла­ху­д­ра с го­лым жи­во­ти­ком, или ко­ро­лев­на, ко­то­рая весь мир пре­зи­ра­ет. А та­ких вот... И... толь­ко меж­ду на­ми это!.. Мне вот шесть­де­сят че­ты­ре, а за­хо­те­лось жен­щи­ну, прям фи­зи­че­с­ки по­чув­ст­во­вал...
Да-а, ес­ли б знал я, что так у них, ес­ли б она ска­за­ла, по­про­си­ла хоть сло­вом, я бы по­мог, ко­неч­но. Что я?.. Не сов­сем же я... Но она во­ду на­бра­ла и по­ш­ла к се­бе. Строй­ная, в ха­ла­те ро­зо­вом...
Ну а по­том уже всё и слу­чи­лось. Дня че­рез три-че­ты­ре. Точ­но ска­зать не мо­гу.
Вы­хо­жу как-то ут­ром и чув­ст­вую, пах­нет не так. Как буд­то гни­ло­ва­тое, но та­кое... Буд­то ку­ри­ные око­роч­ка про­тух­ли. Са­мое точ­ное... Как-то у нас свет по рай­о­ну от­ру­бил­ся на двое су­ток. И про­дав­цы всё ду­ма­ли, вот-вот да­дут, с то­ва­ром не зна­ли что де­лать, и око­роч­ка за­тух­ли у них. И вот та­кой же за­пах при­мер­но...
Ну, я по­тер­пел - ма­ло ли, - а по­том к Алек­сан­д­ре стук­нул: «У те­бя, что ли, гни­ёт?» Она хо­ло­диль­ник от­кры­ла - нет, нор­маль­но. Ещё по­до­жда­ли, и к этим, квар­ти­ран­там, сту­чим­ся - не от­кры­ва­ют. Че­рез пол­ча­са сно­ва - не от­ры­ва­ют.
Ре­ши­ли с Алек­сан­д­рой, что съе­ха­ли. Еле­на-то жа­ло­ва­лась, что пла­тить не­чем за ком­на­ту, вот, ду­ма­ем, и уе­ха­ла. До но­во­го сро­ка не­де­ля где-то ос­та­лась... Съе­ха­ла и за­бы­ла что-ни­будь, вот оно и за­пах­ло.
На дру­гой день сов­сем уже не­воз­мож­но ста­ло. В при­хо­жей, пря­мо, вы­во­ра­чи­ва­ет... И при­шлось мне оде­вать­ся, к На­де ид­ти...
Из­ма­те­рил­ся я весь - хо­ло­ди­на, и пе­лё­хаешь с ка­кой-то ста­ти... Очень я был не­до­во­лен. Сра­зу там и На­де всё вы­ска­зал: «Пу­с­ти­ла, а они там та­кую во­ни­щу раз­ве­ли!..» Ну и ещё что-то в та­ком на­ст­рое, и что жа­ло­вать­ся бу­ду.
На­дя при­бе­жа­ла, от­кры­ла дверь. Мы су­ну­лись...
Под­тверж­даю - всё так и бы­ло, как в со­об­ще­ни­ях пе­ре­да­ва­ли: по­ря­док, оп­рят­ность. На кро­ва­ти де­ти ле­жат, как спят, а Еле­на вот так в по­лу­при­сяд­ке у ба­та­реи. На­дя да­же её ок­лик­ну­ла. А по­том ви­дим - шнур у неё от за­тыл­ка к тру­бе.
Я, ко­неч­но, к се­бе сра­зу же. Дверь за­крю­чил, и в крес­ло. Хо­тел те­ле­ви­зор вклю­чить, но по­бо­ял­ся. Си­жу, слу­шаю су­е­ту там... Дол­го вре­мя тя­ну­лось. По­том, ка­жет­ся, «ско­рая», или кто там, по­том - муж­ские го­ло­са та­кие... Ну, ми­ли­ция.
Дож­дал­ся, что ко мне за­ба­ра­ба­ни­ли. От­крыл, что ж де­лать...
Сле­до­ва­тель яв­но всё на то под­дав­ли­вал, не убий­ст­во ли. Хо­тя, зна­ешь, за­мет­но бы­ло, что не по се­бе ему. Пот вы­ти­рал всё, ру­ки дро­жа­ли, го­лос... А я про Еле­ну с де­ть­ми ста­рал­ся не ду­мать... То есть, что вот так слу­чи­лось страш­но. Я за се­бя бо­ял­ся. Сам по­су­ди - квар­ти­ра об­щая, и я один му­жик, да к то­му же не трез­вен­ник. Мог­ли за­про­с­то на ме­ня по­ва­лить.
Ну и вот сле­до­ва­тель про мо­ти­вы убий­ст­ва не­сколь­ко раз упо­ми­нал. Вро­де как спра­ши­ва­ет, а вро­де так с уг­ро­зой. С под­ко­вы­кой та­кие во­про­сы... Да ко­му они нуж­ны, уби­вать их? В том-то и де­ло, что ни­ко­му не нуж­ны. Ни­ко­му не нуж­ны бы­ли. Вот и уби­ли се­бя...
За­пи­сал, в об­щем, сле­до­ва­тель мои по­ка­за­ния, по­том от­пе­чат­ки паль­цев сня­ли. Дож­дал­ся на ста­рость лет... От­ти­рать эту кра­с­ку по­том за­му­чил­ся.
Но боль­ше ме­ня не тро­га­ли. За­то жур­на­ли­с­ты на дру­гой день по­лез­ли. Эти, из га­зет, ещё лад­но - ска­зал «ни­че­го не знаю», дверь за­хлоп­нул, и всё. А вот ко­то­рые с ка­ме­ра­ми. Я им ар­тист, что ли, что­бы ме­ня сни­мать? День­ги пла­ти тог­да... Опе­ра­тор ещё и дверь но­гой по­до­прёт. Хам­ло.
Ты вот пра­виль­но - без на­по­ра, с уго­ще­ни­ем. По-че­ло­ве­че­с­ки. А эти...
И мо­ду ведь взя­ли в подъ­ез­де не толь­ко свои ре­пор­та­жи де­лать, а ещё и у на­чаль­ни­ков ин­тер­вью брать... Я как-то из-за это­го пол­ча­са до­мой по­пасть не мог.
Воз­вра­ща­юсь с рын­ка, сум­ка тя­жё­лая, а на пло­щад­ке - съём­ка. Тёт­ка - та­кой ме­шок с ар­бу­за­ми - го­во­рит в ми­к­ро­фон, ко­то­рый ей жур­на­ли­ст­ка под рот под­ста­ви­ла:
«...Ес­ли ма­те­ри труд­но, она мо­жет за­клю­чить до­го­вор с при­ютом и от­дать ре­бён­ка на вос­пи­та­ние го­су­дар­ст­ву. Обыч­но та­кой до­го­вор за­клю­ча­ет­ся на год. За это вре­мя мать или же отец бе­рут­ся ус­т­ра­и­вать свою жизнь. Ес­ли на­ла­дить де­ла не по­лу­чи­лось, то до­го­вор мож­но про­длить. При этом, хо­чу осо­бо от­ме­тить, ме­с­то про­пи­с­ки ро­ди­те­лей и де­тей зна­че­ния не име­ет. От­дать ре­бён­ка в при­ют мо­жет да­же не име­ю­щий граж­дан­ст­ва эрэф».
И ещё дол­го-дол­го про пра­ва ма­те­ри и ре­бён­ка, про про­грам­му по­мо­щи не­пол­ным и ма­ло­иму­щим се­мь­ям, пен­си­о­не­рам; про ор­га­ны соц­за­щи­ты, про то, что Еле­на ни­где в го­ро­де на учё­те не сто­я­ла... Я сер­дил­ся, ко­неч­но, что до­мой вой­ти не да­ют, но в то же вре­мя мно­го по­лез­но­го ус­лы­шал. На­до бы, как по­теп­ле­ет, по­се­тить эту соц­за­щи­ту - мо­жет, что по­лу­чу. Про­дук­то­вый на­бор или день­ги еди­но­вре­мен­но. Хо­тя справ­ки на­до раз­ные со­би­рать, а это мо­ро­ка, ко­неч­но... По­смо­т­рим...
Глав­ное - ме­ня не тро­га­ют. След­ст­вие, вро­де, ещё не за­кон­че­но, но вер­сия са­мо­убий­ст­ва сде­лалась основ­ной... То есть так бы­ло де­ло, как я слы­шал, да и впол­не пред­ста­вить мо­гу:
Си­де­ли они без еды, сов­сем от­ча­я­лись, - хо­ло­диль­ник был пу­с­тым и да­же от­клю­чён­ным, - и мать ре­ши­ла сна­ча­ла де­тей убить, а по­том се­бя. Де­тей за­ду­ши­ла, а те и не со­про­тив­ля­лись. А по­том - са­ма. На сто­ле, го­во­рят, за­пи­с­ка бы­ла, что не мо­жет боль­ше так жить, очень тя­же­ло, ког­да по­мочь не­ко­му, про­си­ла у лю­дей про­ще­ния и ещё про­си­ла, чтоб не вскры­ва­ли её и де­тей. Ря­дом с за­пи­с­кой ле­жа­ли две кви­тан­ции из лом­бар­да - на се­рёж­ки и ко­леч­ко, что-то там руб­лей на три­с­та в об­щей слож­но­с­ти... Да, на­тель­ный кре­с­тик ещё ле­жал... Ве­ру­ю­щей, ви­дать, до ка­ко­го-то мо­мен­та бы­ла...
Уже боль­ше ме­ся­ца про­шло с то­го случая. Ком­на­та На­деж­ды до сих пор пу­с­ту­ет. Кру­тят её, На­деж­ду, что пу­с­ти­ла квар­ти­ран­тов в об­ход агент­ст­ва, а у тех вдо­ба­вок и с до­ку­мен­та­ми не всё в по­ряд­ке; стра­ща­ют, что от­бе­рут ком­на­ту. Впол­не мо­гут - им толь­ко по­вод дай. Сов­сем за­пу­га­ли, за­та­с­ка­ли ста­ру­ху. Жал­ко её, ко­неч­но, а с дру­гой сто­ро­ны - са­ма ви­но­ва­та. На­до со­об­ра­жать, ко­го в жиль­цы бе­рёшь.

Роман СЕНЧИН
http://www.litrossia.ru/2010/12/05092.html
отпечатано постоксероксом Оригинал поста