Простите меня. Антиутопия родилась. (Посадка Качинского в Смоленске))
Всё что ниже- есть вымысел, не имеет под собой никакой цели, такая вот фантастическая повесть.
В массивную дубовую дверь постучал высокий человек в шинели. Военный. Не дожидаясь ответа, взял ручку, отворил дверь и вошёл в кабинет. Такой порядок.
"Иосиф Виссарионович, к Вам записался посетитель" - вытянувшись во фрунт, доложил военный человек.
Тот, к кому обращались, закрыл ноутбук, отодвинул столик от себя и полуобернувшись, улыбнулся в усы: "Пасетитель, гаваришь? Ну, пусть заходит". Иосиф Виссарионович с годами практически избавился от акцента, но иногда нарочито затягивал гласные и коверкал слова, наблюдая за реакцией слушателя.
"А ведь могу я, по старой власти, поинтересоваться, кто не испугался наведать старика?" - продолжая улыбаться, спросил Сталин, указывая ассистенту на выход из кабинета. Заведенная традиция соблюдалась неукоснительно.
Ответ человека в шинели был коротким, как стук закрываемой им двери: "Сам".
"Ай-йа-йай" - Иосиф Виссарионович сегодня пребывал в хорошем расположении духа.
Спустя минуту он снова раскрыл экран ноута и размял пальцами папиросу.
***
По приземистому, каменному, известному только нескольким людям, тоннелю, от Библиотеки Ленина вниз, в адовы врата, медленно ехал Мерседес. Каждый километр ему приходилось останавливаться. Шлюзовая система разделяла тоннель на множество отдельных отсеков. Отсеки были герметичны, и все, кто пользовался тоннелем, знали, что по особому сигналу, вместо воздуха, через тысячи незаметных сопел, можно было впрыснуть лучший нейротоксин этой страны, что гарантированно приводило пассажира в крематорий, уже в качестве неживой материи. Но если даже и не в крематорий, то на стол патологоанатома, который ничего, кроме естественных причин для окончания жизни и не нашёл бы.В Кремле всегда умели подчищать хвосты.
Сегодняшний пассажир заметно нервничал. Он периодически менял положение тела, проговаривал губами фразы, готовясь к чему-то важному в своей жизни. Дорогой кожаный портфель с бумагами, который он всегда аккуратно устраивал рядом с собой, сегодня был небрежно брошен на сиденье.
Машина приблизилась, наконец, к последнему шлюзу. С серпом и молотом на воротах.
Водитель подал сигнал.
***
"О, проходи, дорогой! Располагайся, посидим, покалякаем, давно ведь не заезжал!" - Сталин поспешно направился к двери, и лично встретил дорогого гостя. "Снимай пальто, садись поближе, сейчас принесут коньяк и закуски. Не догадываешься зачем я тебя позвал, Дима?"
"Догадываюсь, наверное" - гость небрежно снимал пальто, пытаясь неаккуратными движениями скрыть своё смущение и неловкость.
Иосиф Виссарионович отобрал у гостя портфель и приложил пожелтевший от табака палец ко рту: "Молчи пока. Сначала вино и ужин, потом дела!".
Парой минут позже принесли снедь, вино, коньяк.
Кушали молча. Сталин выпил бокал вина (за здоровье гостя), Дима не стал, пригубив с краю. Первым тишину нарушил, вытирая рот полотенцем, хозяин кабинета: "А вот скажи, мне, Дмитрий. Я ведь твой начальник, да?"
После этих слов повисла звенящая тишина. Хозяин явно был не расположен шутить, и первая фраза дожидалась продолжения.
"Я ведь начальник твой, Дмитрий, я и похвалить могу, а могу и наказать. Сталин строг, но справедлив! Ответь мне, почему я прошу тебя об одной маленькой услуге, а ты не можешь её для меня исполнить?"
После этих слов гость без спроса встал и начал неуверенно ходить по кабинету.
Продолжил снова Сталин. На этот раз, с твердью в голосе.
"Я много раз просил не поднимать тему Польши. Какая разница, кто кого расстрелял. В горячке и не сосчитаешь. Времена такие были, не ты, так тебя! А ты вот, молодой такой, красивый, не вспомнишь ли, сколько пшеки положили наших служивых в первую мировую, а? Поболе четырнадцати тысяч получится, если всех ребятушек рядом положить. Я всё помню! Однако наши мужланы политику на этом не делают, памятников и монументов не возводят, товарищей своих не вспоминают".
Иосиф Виссарионович разнервничался и потянулся за кисетом. Набивая папиросу, он был серьезен и зол.
"Ладно, говорю крайнее слово. Через неделю-другую к нам наведается премьеришка их. Потом и пан. Можете устраивать любой кордебалет, в мерах разумного конечно. Но даю месяц, от сегодняшнего дня, слышать эти истерики про жестокого тирана Сталина и кровавую политику коммунистов я не желаю. Придумайте им новую тему для газет".
Хозяин кабинета грубо растоптал окурок от папиросы в пепельнице: "Я закончил. Вы можете идти".
Мерседес выехал из красиво отделанного шлюза.
***
Потянулись славные весенние дни. Больше к тому неприятному разговору никто не возвращался.
Короток сон старого человека. Так однажды, утром, пройдя медицинские процедуры, Иосиф Виссарионович поднялся на лифте, вышел на терраску, и уселся в любезно приготовленное для него кресло-качалку. Выпив чай и достав кисет, Сталин обратил внимание на уведомление почты в ноутбуке. Отложив кисет и машинку, он потянулся к ноутбуку. Потом снова взялся за табак, но крякнув, отложил. Письма ему писали не часто.
Послание было коротким.
"Как и просили. Новая тема для газет. Пуффф. С уважением, Д. + В."
Двумя часами позже у себя в кабинете Хозяин читал новости Яндекса.
Лицо Вождя Народов улыбалось. Определенно, выбрав Дмитрия, он не ошибся.
В массивную дубовую дверь постучал высокий человек в шинели. Военный. Не дожидаясь ответа, взял ручку, отворил дверь и вошёл в кабинет. Такой порядок.
"Иосиф Виссарионович, к Вам записался посетитель" - вытянувшись во фрунт, доложил военный человек.
Тот, к кому обращались, закрыл ноутбук, отодвинул столик от себя и полуобернувшись, улыбнулся в усы: "Пасетитель, гаваришь? Ну, пусть заходит". Иосиф Виссарионович с годами практически избавился от акцента, но иногда нарочито затягивал гласные и коверкал слова, наблюдая за реакцией слушателя.
"А ведь могу я, по старой власти, поинтересоваться, кто не испугался наведать старика?" - продолжая улыбаться, спросил Сталин, указывая ассистенту на выход из кабинета. Заведенная традиция соблюдалась неукоснительно.
Ответ человека в шинели был коротким, как стук закрываемой им двери: "Сам".
"Ай-йа-йай" - Иосиф Виссарионович сегодня пребывал в хорошем расположении духа.
Спустя минуту он снова раскрыл экран ноута и размял пальцами папиросу.
***
По приземистому, каменному, известному только нескольким людям, тоннелю, от Библиотеки Ленина вниз, в адовы врата, медленно ехал Мерседес. Каждый километр ему приходилось останавливаться. Шлюзовая система разделяла тоннель на множество отдельных отсеков. Отсеки были герметичны, и все, кто пользовался тоннелем, знали, что по особому сигналу, вместо воздуха, через тысячи незаметных сопел, можно было впрыснуть лучший нейротоксин этой страны, что гарантированно приводило пассажира в крематорий, уже в качестве неживой материи. Но если даже и не в крематорий, то на стол патологоанатома, который ничего, кроме естественных причин для окончания жизни и не нашёл бы.В Кремле всегда умели подчищать хвосты.
Сегодняшний пассажир заметно нервничал. Он периодически менял положение тела, проговаривал губами фразы, готовясь к чему-то важному в своей жизни. Дорогой кожаный портфель с бумагами, который он всегда аккуратно устраивал рядом с собой, сегодня был небрежно брошен на сиденье.
Машина приблизилась, наконец, к последнему шлюзу. С серпом и молотом на воротах.
Водитель подал сигнал.
***
"О, проходи, дорогой! Располагайся, посидим, покалякаем, давно ведь не заезжал!" - Сталин поспешно направился к двери, и лично встретил дорогого гостя. "Снимай пальто, садись поближе, сейчас принесут коньяк и закуски. Не догадываешься зачем я тебя позвал, Дима?"
"Догадываюсь, наверное" - гость небрежно снимал пальто, пытаясь неаккуратными движениями скрыть своё смущение и неловкость.
Иосиф Виссарионович отобрал у гостя портфель и приложил пожелтевший от табака палец ко рту: "Молчи пока. Сначала вино и ужин, потом дела!".
Парой минут позже принесли снедь, вино, коньяк.
Кушали молча. Сталин выпил бокал вина (за здоровье гостя), Дима не стал, пригубив с краю. Первым тишину нарушил, вытирая рот полотенцем, хозяин кабинета: "А вот скажи, мне, Дмитрий. Я ведь твой начальник, да?"
После этих слов повисла звенящая тишина. Хозяин явно был не расположен шутить, и первая фраза дожидалась продолжения.
"Я ведь начальник твой, Дмитрий, я и похвалить могу, а могу и наказать. Сталин строг, но справедлив! Ответь мне, почему я прошу тебя об одной маленькой услуге, а ты не можешь её для меня исполнить?"
После этих слов гость без спроса встал и начал неуверенно ходить по кабинету.
Продолжил снова Сталин. На этот раз, с твердью в голосе.
"Я много раз просил не поднимать тему Польши. Какая разница, кто кого расстрелял. В горячке и не сосчитаешь. Времена такие были, не ты, так тебя! А ты вот, молодой такой, красивый, не вспомнишь ли, сколько пшеки положили наших служивых в первую мировую, а? Поболе четырнадцати тысяч получится, если всех ребятушек рядом положить. Я всё помню! Однако наши мужланы политику на этом не делают, памятников и монументов не возводят, товарищей своих не вспоминают".
Иосиф Виссарионович разнервничался и потянулся за кисетом. Набивая папиросу, он был серьезен и зол.
"Ладно, говорю крайнее слово. Через неделю-другую к нам наведается премьеришка их. Потом и пан. Можете устраивать любой кордебалет, в мерах разумного конечно. Но даю месяц, от сегодняшнего дня, слышать эти истерики про жестокого тирана Сталина и кровавую политику коммунистов я не желаю. Придумайте им новую тему для газет".
Хозяин кабинета грубо растоптал окурок от папиросы в пепельнице: "Я закончил. Вы можете идти".
Мерседес выехал из красиво отделанного шлюза.
***
Потянулись славные весенние дни. Больше к тому неприятному разговору никто не возвращался.
Короток сон старого человека. Так однажды, утром, пройдя медицинские процедуры, Иосиф Виссарионович поднялся на лифте, вышел на терраску, и уселся в любезно приготовленное для него кресло-качалку. Выпив чай и достав кисет, Сталин обратил внимание на уведомление почты в ноутбуке. Отложив кисет и машинку, он потянулся к ноутбуку. Потом снова взялся за табак, но крякнув, отложил. Письма ему писали не часто.
Послание было коротким.
"Как и просили. Новая тема для газет. Пуффф. С уважением, Д. + В."
Двумя часами позже у себя в кабинете Хозяин читал новости Яндекса.
Лицо Вождя Народов улыбалось. Определенно, выбрав Дмитрия, он не ошибся.