Чудо сильнее смерти
Я, на свою беду, бессмертен. Мне предстоит пережить тебя и затосковать навеки. А пока - ты со мной, и я с тобой. С ума можно сойти от счастья. Ты со мной. Я с тобой. Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец. Слава безумцам, которые живут так, как будто они бессмертны, - смерть иной раз отступает от них. (Обыкновенное чудо)
Летом 1929 года друг Евгения Шварца, писатель Вениамин Каверин познакомил его с братом Александром и его женой Катей. Екатериной Ивановной. Тяжелые золотые косы вокруг гордой головы, холодные глаза, почти небрежное "очень приятно". Ах вот так, да? Ничего, через пять минут захохочет как миленькая. Через пять минут она хохотала, через несколько месяцев всем стало не до смеха. Завязывался очень грустный сюжет. А Шварц с детства не любил истории с печальным концом.
«В раннем детстве обнаружился мой ужас перед историями с плохим концом. Я затыкал уши и просил маму замолчать. Пользуясь этой моей слабостью, она терроризировала меня плохими концами. Если я, к примеру, отказывался есть котлету, мама начинала рассказывать сказку, в которой все герои попадали в безвыходное положение. « Доедай, а то все утонут». И я доедал.»
Взрослому Шварцу предстояло решать задачки посложнее. Например, как превратить чужую жену в свою, да так, чтобы все были счастливы.
Три женщины оставили след в жизни Шварца. Первую любовь, Милочку Крачковскую, увел юнкер Третьяков.
Первой женой Евгения Шварца была миниатюрная красавица-армянка Гаянэ Халайджиева, актриса ростовского театра, в котором играл и Шварц. Согласия он добивался почти год. И добился самым экстравагантным способом. Поздним ноябрьским вечером они шли по берегу Дона, и Шварц в который уже раз твердил Гаянэ, что готов ради нее решительно на все.
- Ну уж и на все? - зябко поежилась красавица, глядя на черную ледяную воду. - А вот если я скажу тебе прыгнуть в Дон - прыгнешь?
Ответом ей был гулкий всплеск. В пальто, шляпе и калошах Шварц сиганул через парапет и непременно бы утонул, не подними Халайджиева визг и не докричись до подмоги.
«Ганя была талантливее всех, но именно о ней можно было сказать, что она - человек трагический. По роковой своей сущности она только и делала, что разрушала свою судьбу. Театральную, личную, любую. Она была девять лет моей женой». В 1947 году на экраны выйдет фильм-сказка «Золушка», снятый по сценарию Евгения Шварца. Ганя узнает себя в мачехе.
Незадолго до встречи со Шварцем, в жизни Екатерины Ивановны случилось горе - умер ее трехлетний сын. Врачи сказали, что Катя больше никогда не станет матерью, была попытка самоубийства. Катю спасли, но интерес к жизни она потеряла. Казалось, ничто не сможет восполнить ее потерю. И вот пришел Шварц. «Я всю жизнь плыл по течению, меня тащило от худого к хорошему, от несчастья к счастью. Я уже думал, что ничего интересного мне на этом свете не увидать. И вот я встретился с тобой. Это очень хорошо. Что будет дальше не знаю и знать не хочу».
Тайные встречи продолжались около года. Разлуку латали письмами. «Думал я всё время о тебе. Обдумал тебя до последней пуговицы. Меня теперь ничем не удивить. Я мог бы написать 500 вариаций на тему - Екатерина Ивановна. Не забывай меня, пожалуйста, никогда. Мне без тебя невозможно. Я целый день чувствовал - что ничего хорошего сегодня не будет, что тебя я не увижу, что зачем-то пропадает очень хороший четверг».Иные дни Евгений Львович писал Кате по два письма, она отвечала гораздо реже - стеснялась грамматических ошибок.
Из воспоминаний писательницы Китлинской: « Всем своим видом Евгений Львович признавался, что влюблен и тревожно счастлив. Шварц изо всех сил берег душевное спокойствие жены (Гаянэ), потому что она ждала ребенка. Но избежать «сказочного свинства» не удалось».
События разворачивались со скоростью курьерского поезда. В феврале Катя ушла от мужа, в апреле Ганя родила дочь Наташу, в июле Евгений Львович признался жене, что любит другую.
«В те дни я, уклончивый и ленивый, боящийся боли пошел против себя самого силой любви. Я сломал старую свою жизнь и начал новую. В неясности особенной, как одержимый, как в бреду. Все это было так не похоже на меня, что я все время думал, что умру. В самом деле, старая жизнь моя осенью умерла. Окончательно. Я переехал к Катюше. Да и в самом деле я старый, прежний умирал, чтобы медленно-медленно начать жить. До тех лет я не жил»
Он был счастлив, как никогда в жизни. В том же 1929 году родился Шварц-драматург. На сцене ленинградского ТЮЗа состоялась премьера спектакля «Ундервуд» по пьесе Евгения Шварца. Он молчал 30 лет и три года, страх не пускал его дальше детских стихов. После переезда к Кате, Шварц осмелел и замахнулся на большие формы.
Спустя несколько лет, 29 июня 1938 г., режиссер Николай Акимов пишет Екатерине Ивановне шутливое и одновременно совершенно серьезное письмо: «Хорошо зная, как велико то благотворное влияние, которое Вы оказываете на подведомственного Вам драматурга - Шварца, прошу Вас очень в течение ближайших полутора месяцев увеличить выдачу бодрой зарядки, а также проследить за трудовыми процессами Евгения Львовича».
1941. В народное ополчение Шварца не взяли по состоянию здоровья, отправили работать на радио. Он имел право уехать из Ленинграда с театром комедии, долго не мог принять решение. Из воспоминаний Китлинской: «Однажды утром Шварц вошел ко мне со своей лучезарной, слегка иронической улыбкой: « Знаете, Вера Казимировна, оказывается, удивительно приятно чувствовать себя порядочным человеком. Вчера мы с Катей окончательно решили остаться. И вот я второй день хожу с этим приятным ощущением».
Через несколько дней блокадное кольцо сомкнулось. Для эвакуации самолетом выделялось всего 6 посадочных мест в месяц. Шварц попал в список эвакуируемых в первоочередном порядке, но снова отказался. Вместе с Катей тушил зажигалки на крыше родного дома на канале Грибоедова, 9. Они решили для себя - если бомба, то погибнем вместе. В декабре 1941 года Китлинская все-таки убедила Шварца с женой эвакуироваться. Евгений Львович еле держался на ногах от голода. Улетая, просил помочь выбраться из Ленинграда семье репрессированного поэта Заболоцкого. Его жену с двумя маленькими детьми Швары опекали, как родных. Китлинская выполнила просьбу. Вскоре после отъезда Шварцев в их квартиру попал снаряд.
В 44-м в Душанбе, куда эвакуировали ленинградский театр комедии, Шварц закончил одно из лучших своих произведений - пьесу «Дракон». Ее приняли без поправок, показали три раза и запретили на 20 лет. Газета «Литература и искусство» назвала пьесу «вредной сказкой». Это было не первое табу на пьесы Шварца. В 1934 году под запрет попал «Голый король». В 1940-м, после нескольких показов, убрали из репертуара спектакль «Тень». Сказочника обвиняли в политической сатире, пьесы запрещали, но Шварца не трогали.
Странное дело, неуязвимость Шварца не вызывала зависти. Возможно, потому что его любили, но считали слабым человеком за желание ладить со всеми? Некоторые обвиняли драматурга в эскапизме - в бегстве от реальности в сказку.
«Самые сильные стороны моего существа испорчены слабостью, страхом боли. Пропитаны этим пороком, словно запахом пота». Однако бесконфликтность Шварца не имела ничего общего с беспринципностью. Он мог бы украсить фамильный герб, случись такая вольность в советском королевстве, своей коронной фразой: «Пишу все, кроме доносов».
В 1954 году Шварц закончил пьесу «Медведь», которую позже переименовал в «Обыкновенное чудо». Критики назовут пьесу гимном всех влюбленных. От написания первой сцены до последней прошло 10 лет. «Эту пьесу я очень люблю. Прикасался к ней всегда с осторожностью и только в такие дни, когда чувствовал себя человеком». «Обыкновенное чудо» - его признание в любви к жене. Прообразом жены волшебника была Екатерина Ивановна. В 44-м году, когда Евгений Львович приступил к работе, их браку было ровно 15 лет. «15 лет влюблен в свою жену, как мальчик». Пьесу экранизировали дважды - в 1964 году одноименную картину снял Эраст Гарин, а через 22 года, в 78-м, Марк Захаров. Волшебник Гарина - добродушный, сентиментальный чудак, он может вдруг расплакаться. Или нашкодничает и тут же извиняется. Волшебник Захарова - это творец, властелин сказочного мира, у него даже взгляд имеет вес. Шварц опасался таких людей. «Я думал, что главные несчастья приносят в мир люди сильные. Но, увы, от правил и законов, установленных слабыми, жизнь тускнеет».
Последние 10 лет Шварц большую часть времени жил в поселке Комарово. Воспоминания друзей рисуют почти лубочную картинку из «Обыкновенного чуда» - голубой домик в цветах, хозяйка Екатерина Ивановна разливает кофе в старинные фарфоровые чашки. Когда приезжают внуки, Евгений Львович ходит с ними смотреть на пригородные поезда. С друзьями устраивают петушиные бои, бодаясь животами. Из обеих столиц прилетают шумные телеграммы о спектаклях, аншлагах, о кинопремьерах. Киностудия Ленфильм снимает первый цветной широкоэкранный стереозвуковой фильм Дон Кихот по сценарию Шварца. Ироническая драма едет на каннский кинофестиваль.
Это случилось 15 января 1958 года. Последние слова были обращены к жене - Катя, спаси меня!
Евгения Львовича похоронили на Богословском кладбище. Екатерина Ивановна установила на могиле белый мраморный крест. Ее отговаривали - по стране прокатилась антирелигиозная компания, можно было попасть в немилость к властям. Но вдова отрезала - Женя был верующим. После смерти мужа Екатерина Ивановна искала утешение в работе над собранием сочинений Шварца, приводила в порядок его дневниковые записи. И вдруг оказалось, Евгений Львович сомневался в ее любви. «Катюша была всю жизнь очень привязана ко мне, но любила ли? Кроме того рокового лета 29-го года. Кто знает. Вижу, что иногда любила, а иногда нет. Значит, бывала несчастлива. Уйти от меня, когда она привязана ко мне, как к своему ребенку? Легко сказать. Жизни переплелись так, что и не расплетешь. Дал ли я ей счастье? Не знаю».
Когда сборник произведений был готов к публикации, Екатерина Ивановна приняла смертельную дозу лекарств. Она любила, и жить без него не смогла. Через 5 лет после смерти Шварца рядом появилась вторая могила с белым крестом.
А вдруг ты и не умрешь, а превратишься в плющ, да и обовьешься вокруг меня, а я, дурак, обращусь в дуб. Честное слово, с меня это станется. Вот никто и не умрет из нас, и все кончится благополучно. (Обыкновенное чудо)