"На плато Тэйнгуен", глава IX, начало
ГЛАВА IX. На старом месте
15 августа 1972 г.
Персонал госпиталя в полном составе вернулся на северный участок фронта. Новые позиции ближе к дороге, чем на прежнем месте. Чтобы обеспечить секретность, нам необходимо рассредоточить отделения. Терапевтическое отделение пришлось разместить в двух часах ходьбы от центра госпиталя, за холмом. Если его докторам нужно принять участие в общем совещании, они приносят с собой одеяла и москитники и остаются у нас на ночлег.
Возвращение с передовой в тыл расширяет наши обязанности. Нам нужно принимать всех тяжелораненых с фронта. На сегодня количество пациентов в госпитале составило 1700 человек. Места на всех не хватает. Почти двум сотням пациентов приходится спать в палатках или под простыми навесами. Сейчас перед нами стоят две важнейшие задачи - построить необходимое количество бункеров и обеспечить транспортировку риса.
Запасы риса далеко. Сперва на дорогу уходил день, но теперь рис отпускают с нового склада, еще дальше от нас. Чтобы добраться до склада, приходится выходить на рассвете, но даже тогда до цели добираешься в семь-восемь часов вечера. Наш собственный урожай риса будет еще нескоро. Поэтому решение задачи с доставкой продовольствия на две тысячи человек, включая персонал госпиталя, становится весьма непростым. На переноске риса занято более двухсот сотрудников. Работников с полей пришлось снять. Дождь льет как из ведра. А враг тем временем продолжает методично разрушать все вокруг. Вчера было три налета Б-52. Бункеры сотрясало от разрывов их бомб. А ведь бункерами обеспечена всего треть пациентов. Это очень опасно!
2 сентября 1972 г.
Прошел месяц. Сейчас ситуация немного выправилась, пациентов в госпиталь поступает не так много как раньше. В какой-то момент нам стало хватать риса и прочего продовольствия, мы построили достаточно бункеров, хижин и отхожих мест. Тропы заложили циновками, чтобы не месить грязь. Однако работы очень много. У нас несколько сотен лежачих пациентов, которым для мытья и гигиены требуется помощь сестер. У всех вши. Многие сотрудники болеют. На данный момент тридцать человек нуждаются в лечении, это одна десятая всего нашего персонала! В дополнение ко всему в середине сентября нужно будет заниматься уборкой урожая, а у нас пока нет ни склада для зерна, ни корзин для хранения зерна, ни даже корзин для его переноски. Наконец, в середине сентября состоится военно-медицинская конференция фронта, для которой нужно подготовить доклад.
22 сентября 1972 г.
На центральном участке фронта Тэйнгуен состоялась фронтовая военно-медицинская конференция. Я отправился в путь 10 сентября. За три дня, к 12 сентября я добрался до Q3 и берега реки Та Рат. Дождь только что прекратился. Река, разлившись, снесла мост. Сколько же потребуется ждать, прежде чем вода спадет? У всех нас, тридцати человек, следующих на конференцию, не остается другого варианта, кроме как переправляться вплавь. Те, кто не умеет плавать, обвязались веревками из раттана, все еще свисавшими с развалин моста. Мы все разделись, убрали одежду, документы, радиоприемники и прочие вещи в вещмешки, которые в свою очередь завернули в непромокаемую ткань и туго завязали. Потом разместили получившиеся тюки на голове, чтобы не намочить. Вода бурлила вокруг наших шей, но, к счастью, мы сами и наши вещи переправились вполне спокойно. Ни одежда, ни документы не промокли.
Теперь нам оставалось только преодолеть небольшую гору. На это у нас ушло сорок минут. Мы достигли цели, усталые, голодные и окоченевшие.
На конференцию собралось шестьдесят представителей госпиталей, лазаретов, медсанчастей дивизий и полков из провинций Зярай, Контум и Даклак. Первые два дня были посвящены вопросам организации медицинского обеспечения наших кампаний. Я рассказал о моем собственном опыте организации работы госпиталя. Следующие два дня слушали научные доклады. Затем мы обсудили проект наставлений по лечению наиболее распространенных на плато Тэйнгуен заболеваний и травм. Этот документ вобрал в себя опыт лечения солдат, накопленный нами за все эти годы.
В руководстве госпиталя произойдут некоторые изменения. Комиссар Тоан и мой заместитель и по совместительству начальник терапевтического отделения Бить переведены на работу в управление военно-медицинской службы фронта. Все опасаются, что после ухода Тоана возникнет немало трудностей. Тоан проявил себя энергичным комиссаром, всецело посвящающим себя работе. Помимо организации политработы и выполнения задач по партийной линии, он наравне с остальными занимался охраной госпиталя и производством продовольствия, заботился о пациентах и сотрудниках. Хотя он очень принципиален, но в работе проявляет гибкость. Тоан служит нам настоящим примером - как в своих словах, так и на деле. Мы хорошо сработались. За эти годы Тоан внес огромный вклад в работу госпиталя. Однако, так как он нужен на другом посту, мы не можем удерживать его у себя.
3 октября 1972 г.
После окончания конференции я получил вызов на совещание в управление военно-медицинской службы. Нужно было обсудить рабочие вопросы и пройти политзанятия. И вновь дорога к командованию фронта пролегала через густые джунгли и крутые горы под непрекращающимся ливнем.
Штаб фронта занят подготовкой стратегии, которая позволит нам использовать возможности, предоставляемые текущим политическим моментом. Комиссар проводит политзанятие с передовыми работниками. Кроме того, формируется новая дивизия, в состав которой войдут только полки, уже получившие обширный фронтовой опыт.
- Ровно через месяц, - произнес комиссар фронта, показывая на календарь, - в Соединенных Штатах состоятся президентские выборы. Тут есть два варианта. Первый - они пойдут на подписание соглашений. Джонсон, по нашему опыту, может согласиться на предварительное пятидневное перемирие, но этого срока не хватит, чтобы решительным образом переменить ситуацию в свою пользу. Если же на подписание пойдет Никсон, то подписание состоится раньше. Но любой из них может и заупрямиться. Поэтому решающее значение для подписания мирного соглашения будет иметь ситуация на поле боя. Командование готовится к новой кампании. Все приготовления проходят гладко. На склады доставлены продовольствие и боеприпасы. Пока нам удается держать подготовку к кампании в тайне. Солдаты начинают выдвигаться на исходные рубежи, артиллерия приведена в полную готовность. Огонь будет открыт между 5 и 7 октября.
Чтобы соответствовать новой обстановке, текущее расположение медицинских частей нужно скорректировать. 1-й госпиталь переправится через реку Сатхэй и расположится у реки Поко. 3-й лазарет будет переброшен на южный участок фронта и станет выполнять функции полевого госпиталя. 17-й лазарет заменит 3-й и будет получать пациентов из-под Плейкана. 211-й госпиталь отправится на центральный участок для замены 1-го.
Самая большая трудность заключается в том, что у нас сейчас около полутора тысяч пациентов. Часть мы выпишем, а часть отправим в тыл. Остальные будут переданы в 25-й лазарет. К концу октября мы должны будем сформировать часть, которая примет пациентов у 1-го госпиталя, чтобы тот смог выступить в путь. Кроме того, будет сформирована особая группа по уходу за поправляющимися пациентами, чтобы сократить их число непосредственно в самом нашем госпитале.
20 октября 1972 г.
Заключительная часть политподготовки была посвящена идеологическим и организационным вопросам в предстоящий период, в том числе тем усилиям, которые нужно было предпринять, чтобы обеспечить переход от войны к миру.
Все преисполнены воодушевления и уверенности. На обратном пути в госпиталь мне нужно было преодолеть несколько склонов, покрытых грязью. Затрудняюсь сказать, сколько раз я ходил по этой тропе. Каждый раз я говорил себе, что уж вот это путешествие обязательно будет последним. Однако вновь и вновь мне приходилось идти той же самой дорогой.
Сразу по моему возвращению закипели хлопоты по подготовке к передислокации на центральный участок фронта и передаче наших пациентов 25-му лазарету.
В час ночи 20 октября, едва я закончил разговаривать с Тханем, начальником 25-го лазарета по вопросам передачи пациентов, раздался телефонный звонок. Управление военно-медицинской службы приказало отложить передачу. Ситуация меняется. Возможно, что скоро в Париже будет подписано мирное соглашение. В этом случае пациентов можно будет отправлять прямиком на Север.
Затем пришло письмо от Ниема, комиссара управления, в котором содержались подробности. По его словам, начиная с семи часов утра враг прекратит бомбардировки Севера. В Ханой отправляется Киссинджер. Это хороший знак.
27 октября 1972 г.
Вчера 26 октября я оперировал пациента, которому в задней части шеи нужно было удалить ангиому размером с мандарин. Это был очень редкий случай. С самого прибытия на фронт мне ни разу не доводилось видеть ничего подобного. Я сделал рассечение. Мне нужно было высвободить ангиому и найти ее основание. Однако сразу возникли проблемы - ангиому окружали другие кровеносные сосуды. Внезапно в одном из сосудов рядом с позвонком обнаружилось отверстие размером с кукурузное зерно, из которого хлынула кровь. Из-за близости позвонка использовать щипцы или зажим было нельзя. Кровь продолжала хлестать как из ручья.
Я взмок. Я не знал, что делать! Чтобы временно остановить кровотечение и принять решение я прикрыл рассечение компрессом.
В этот момент огромного напряжения снаружи операционной раздался гвалт. В комнату проникали еле различимые обрывки фраз из радиоприемника: "мирные переговоры", "подписано". Анестезиолог не выдержал, выскочил наружу и буквально тут же вернулся, весь сияя.
- Мир! - вопил он. - Соглашение подпишут 31 октября. Двадцать четыре часа спустя будет объявлено о прекращении огня!
Я был полностью поглощен серьезностью нашей операции.
- Займись пациентом! - оборвал я анестезиолога. - Думаешь, если мир наступит, люди сами собой перестанут умирать?
Мои слова привели его в чувство.
Я понимал, что не смогу заняться ангиомой там, где она возникла. Вместо этого надо было начинать от спинномозговой артерии, оттуда, где она разветвляется под ключицей. Это означало, что пациента необходимо перевернуть. Мы проникли под ключицу, обнаружили артерию и добрались до разветвления.
Нужно было приложить все усилия, чтобы сохранить каждую каплю крови пациента. Операция длилась уже пять часов. В конце концов, мне удалось поставить изогнутый зажим на ответвление артерии. Я сделал перевязку, а потом вернулся к самому первому рассечению и снял с него компресс. Кровотечение прекратилось. Операция прошла успешно!
Лишь когда я закончил оперировать около трех часов дня, можно было послушать, что говорят по радио. Однако тогда диктор уже клеймил двуличную политику Соединенных Штатов, отказавшихся подписывать соглашение 31 октября, как было условлено.
Последние два дня по радио зачитывают содержание соглашения. Новости обсуждают по всему госпиталю. Комиссары посещают специальные совещания, на которых узнают последние новости, и доводят до нас политинформацию, необходимую для того, чтобы сделать все возможное для лечения пациентов и подготовке к выполнению новых заданий.
13 ноября 1972 г.
Никсон переизбран! Такая возможность не исключалась, и, тем не менее, эта новость поразила и раздосадовала нас.
На поле боя одержаны важные победы. Уничтожены три вражеские базы - Плейкан (12 октября), Даксиенг (27 октября) и Дыкко (2 ноября). Эти крупные опорные пункты мы атаковали уже несколько лет, однако до этого ни разу не могли их захватить.
Передислокация госпиталя идет полным ходом. Пациенты переданы 25-му лазарету. 25 октября 32-е отделение первым из наших подразделений отправилось на центральный участок фронта на замену 1-го госпиталя.
В этот раз передислокация осуществляется в более благоприятных условиях. 1-й госпиталь оставил нам рабочие и жилые постройки и бункеры. Хотя их не хватит для всего нашего госпиталя, это лучше чем ничего. На грузовиках прибыло около пяти сотен корзин с нашими документами и оборудованием. Нам потребовалось только оттащить их с дороги в госпиталь на расстояние одного дня пути пешком.
19 ноября 1972 г.
В самый разгар передислокации внезапно нарисовалась еще одна проблема: уже два дня как пропала Тх.
Тх. - медсестра из одной из многочисленных народностей, населяющих плато, прекрасная молодая девушка. Она оставила семью и добровольно вступила в наши ряды, отправилась на учебу на Север и сколько месяцев назад вернулась на фронт. Она участвует в госпитальном коллективе самодеятельности и художественном кружке своего отделения.
В последний месяц до меня доходили сведения о ее болезни. За ней ухаживали другие женщины. Примерно неделю назад она поступила в госпиталь уже в качестве пациента. Позавчера Тх. обратилась к Ке, нашему новому комиссару, и сказала ему, что беременна. Три месяца назад, возвращаясь на фронт, она плохо себя почувствовала и остановилась на одной из вершин, чтобы передохнуть. Там она и познакомилась с одним парнем.
Ке только что прибыл в госпиталь на замену Тоану. У него не было времени, чтобы уладить это дело, и он не стал информировать о произошедшем нас. Несколько сотрудников видели Тх. в слезах. Ни на обеде, ни вечером ее не было.
Кто-то видел, как Тх. взяла вещмешок, надела новую одежду и сандалии. После того, как она пропала, обнаружилось, что исчез и пистолет, принадлежащий И Бап, еще одной медсестре-горянке. Сотрудник, отвечающий за телефонную связь, сообщил, что около шести вечера слышал в лесу выстрел.
Мы отрядили весь персонал на поиски. Тх. искали и вчера и сегодня, но пока не нашли никаких следов.
19 ноября 1972 г.
Через три дня нам удалось найти Тх. в десяти минутах ходьбы от 32-го отделения. Она лежала на берегу ручья, ее правая рука покоилась на груди. Рядом валялся пистолет, голова была пробита пулей.
У нас не было слов. Я был ошеломлен этим опрометчивым, дурацким поступком молодой и красивой горянки. Другие девушки стояли и всхлипывали. Этим утром мы собрали всех женщин госпиталя и поговорили с ними.
Очевидно, что произошедшее - результат серьезной ошибки руководства госпиталя. Мы не разобрались в ситуации, не учли чувства Тх. Когда она обратилась к нам, мы не проявили должной чуткости в решении проблемы. Тх. поняла, что попала в замкнутый круг, из которого нет выхода. Мы должны были узнать об этом раньше, должны были найти решение, которое так требовалось Тх. Осознание этого постоянно терзает меня.
5 декабря 1972 г.
В конце ноября и начале декабря мы сосредоточились на переброске госпиталя с северного участка фронта на центральный. На данный момент основная часть госпиталя уже переправилась, на старом месте осталось только два подразделения, которые занимаются последними делами.
Наша новая позиция находится немного восточнее той, которую мы использовали в 1967-1968 гг. Она расположена на склоне горного хребта, который наши солдаты называют Тигровыми горами и который расположен на вьетнамо-камбоджийской границе.
Почти все оборудование госпиталя прибыло на грузовике. 32-е, 33-е, 22-е и 40-е отделения возобновили свою нормальную работу. Не хватает рабочего пространства, да и имеющиеся постройки уже порядком обветшали. Потребуется немало усилий, чтобы привести их в порядок. В госпиталь привезли мельницу, на которой можно молоть соевые бобы. Мы отправили несколько человек в 25-й лазарет, чтобы там узнать, как готовить соевый творог.
После наших последних побед стратегические линии коммуникаций с Севера на Тэйнгуен теперь могут проходить через центральный и южный участки нашего фронта вдоль реки Сатхэй. Дорога находится всего в десяти километрах от госпиталя.
С разрешения управления военно-медицинской службы сотрудники госпиталя сконцентрировались на строительстве подъездного пути, соединяющего госпиталь с основной дорогой. Мы надеемся, что это позволит облегчить доставку продовольствия и других предметов снабжения для наших пациентов.
Сформирована бригада лесопильщиков. Пилы для них изготовили из обручей от старых бочек. Здесь изобилие древесины. Впервые с момента прибытия на фронт пол в операционной покрыт гладкими ровными досками. Теперь можно ходить по нему, не опасаясь, что он в любую минуту развалится. Кроме того, плотно сбитые доски помогают нам лучше защититься от москитов и других насекомых, которые раньше легко проникали в операционную через щели в полу.
Закончился первый раунд переговоров Ле Дык Тхо и Киссинджера в Париже. Наше командование по телефону сообщило, что США могут пойти на подписание соглашения до рождества. Однако вчера Киссинджер бессовестно обвинил нас в затягивании переговоров. Вьетнамское информационное агентство заявило, что американцам не хватает доброй воли, чтобы достичь договоренностей.
18 декабря 1972 г.
В ночь с 18 на 19 декабря мы сидели и обсуждали перспективы подписания мирного соглашения, как вдруг услышали в небе гул Б-52.
Те, кто при лунном свете работал в поле, видели эскадрильи бомбардировщиков, летевших звеньями по три самолета. Они летели с запада, из Таиланда. Достигнув Тэйнгуен, они изменили курс, повернув на север. Под их крыльями моргали огни, напоминавшие движущиеся звезды. По небу растянулись длинные белые следы от двигателей, словно повязки, которые надевают на голову во время траура. Куда направлялись эти Б-52, неся смерть и горе? Сколько невинных жизней они заберут?
На следующее утро те, кто встал пораньше, удивились, не поймав ханойское радио. Лишь через час оно появилось в эфире. Голос диктора был еле слышен сквозь помехи, однако его слова можно было разобрать, и они повергли нас в шок. Б-52 нанесли удар по Ханою, сбито четыре самолета.
После этого весь день и всю ночь, за исключением неотложной работы, мы приникли к приемникам. Мы слушали сами и передавали услышанное другим. Дослушав трансляцию до конца, мы искали другую станцию, а прослушав новости там, переключались на третью. Все наши семьи, родные и близкие в Ханое. Нужно было узнать, какие улицы подверглись бомбежке, каковы разрушения, кто выжил, а кто погиб.
Двенадцать дней и ночей подряд Соединенные Штаты бомбили Ханой, Хайфон и другие города Севера. Дни Рождества, светлого праздника рождения Христа, американцы превратили в дни крови, смерти и горя. Всех нас на юге охватила невыносимая боль, ненависть и жажда отмщения.
Мы продолжали внимательно следить за каждым выпуском новостей, переключаясь от станции к станции, чтобы понять, какие районы пострадали. Один репортаж о бомбежке улицы Кхам Тхиен рассказывал о женщине-преподавателе, собиравшей на руинах своего дома книги. Мы очень встревожились. Ведь на улице Кхам Тхиен живет Хюи Дай, один из заведующих отделениями, а его жена работает преподавателем. Позже из репортажа Нгуен Туана выяснилось, что пострадала левая сторона улицы по направлению в центр Ханоя. Тревога улеглась, ведь дом Дая находится на улочке Ван Тьыонг, отходящей от Кхам Тхиен вправо.
День за днем количество сбитых Б-52 и остальных бомбардировщиков все нарастало - четыре, шесть, десять и, наконец, тридцать семь!
Как-то ночью ближе к конце месяца Б-52 стало неслышно. По радио передали, что США приостановили бомбардировки к северу от двадцатой параллели.
Чуть позже мы с облегчением приняли телефонный звонок из Ханоя с сообщением, что никто из наших родственников не пострадал.
Работа идет по плану. В декабре прошли очередные курсы политподготовке, на которой многие, сбитые с толку, заявляли о том, что нас якобы ввели в заблуждение - дескать, у нас нет возможностей достичь главной цели - добиться решительного перевеса в войне. Прошла подготовка к очередной отчетной конференции и выбору победителей соцсоревнования. Меня избрали победителем соцсоревнования от нашего госпиталя, но я решил взять отвод после происшествия с Тх. Ведь в нем была и моя вина - я недостаточно контролировал ситуацию и допустил в своей части такой инцидент.
15 января 1973 г.
Мы обсуждаем вопрос о свадьбе Чунга и Хань, двух наших сотрудников, работавших в госпитале с самого его прибытия на фронт. После такого долгого знакомства они обратились к нам за разрешением пожениться. Это будет уже вторая свадьба в госпитале.
В первые годы от молодых людей требовалось строго выполнять принцип "трех после" - "после влюбляться", "после жениться", а для уже женатых - "после заводить детей".
В те жестокие и суровые первые дни войны все неукоснительно следовали этому принципу. Каждый приносил в жертву личное счастье ради общей цели, оптимистично рассчитывая, что война не продлится долго.
Руководство бдительно следило за выполнением принципа "трех после". Если молодая пара обменялась хотя бы письмом или выказала другой малейший признак привязанности, их подвергали критике на комсомольском собрании. К некоторым применяли даже дисциплинарные меры.
Однако война продолжалась. Прошло три года, пять, семь. Никто не знает, когда она закончится. Принцип "трех после" не такая большая проблема для мужчин, ведь они могут создать семью позже. Но с женщинами другая ситуация, так как они быстро выходят из репродуктивного возраста. А на всем фронте наибольшее количество женщин сосредоточено именно в 211-м госпитале.
С 1970 года на встречах с вышестоящим начальством я поднимал вопрос о том, что женщинам на фронте следует разрешить создавать семьи. На это всегда следовал один и тот же ответ: "Вам там больше нечем заняться? Почему вы все время настаиваете на этом?"
Вот так и получалось, что на плато Тэйнгуен мы были ограничены не только в еде и воде, но и в любви. Всю свою любовь надо было без остатка посвятить Родине. Однако я размышлял: ведь нехватка воды или еды у нас длится всего несколько дней, без любви же можно остаться на всю жизнь. Более того, я пришел и к другому заключению: а почему любовь между мужчиной и женщиной обязательно должна вступать в противоречие с любовью к Родине?
У жизни свои законы. Даже бой не может препятствовать любви. Начались тайные романы, некоторые из них привели к печальным последствиям, с которыми нам пришлось иметь дело. С конца 1972 г. руководство смягчило политику "трех после". Настоящим переворотом стала свадьба Зя, заместителя начальника штаба фронта, и Лиеу, медсестры. Свадьба была очень простой, но веселой и радостной. А затем молодожены вернулись к своей обычной работе.
Чунг и Хань - вторая пара, попросившая разрешения пожениться. Эта просьба вызвала яростные споры. Руководство госпиталя провело целое утро, обсуждая возможность свадьбы, а все потому, что пара уже занималась любовью до официальной церемонии. Некоторые говорили, что Чунг и Хань ведут себя аморально, другие обвиняли их в том, что они тайно нарушили предписания и поставили нас перед свершившимся фактом.
Непосредственно перед свадьбой комиссар Ке сказал, что мне не следует на ней присутствовать. По его словам, будет лучше, если от руководства госпиталя будет только Тян, мой заместитель. Я попытался переубедить Ке.
- Это не дело! - говорил я. - Если Чунг и Хань в чем-то виноваты, их нужно подвергнуть критике. Но ведь разрешение на свадьбу-то мы им дали. Я провел с ними на фронте семь лет. Между жизнью и смертью, мы всегда были вместе. Теперь же, когда стоит порадоваться за наших друзей, будет просто немыслимо, если я там не появлюсь.
Ке стоял на своем.
- Не признавайте этих двух товарищей мужем и женой. - сказал он начальникам отделений и человеку, отвечавшему за свадьбу.
Чушь, да и только.
Несмотря ни на что, свадьба вышла на славу.
Перед церемонией сотрудники лаборатории, где работают жених и невеста, потратили несколько дней, чтобы построить для них отдельную хижину, с красивой кроватью и даже столом со стульями.
В радостный день заведующие отделениями, доктора, сестры и молодые добровольцы пришли, чтобы поздравить счастливую пару.
Роль дворца бракосочетаний исполняла небольшая лесная полянка, на которой друзья новобрачных развесили цветы и расставили бамбуковые столы и стулья. Там же установили маленький алтарь с портретом дядюшки Хо. Сначала провели официальную церемонию бракосочетания, а потом устроили праздник и представление. На праздничном столе нас ждало мясо, добытое охотниками, а также свинина и птица, выращенная в госпитале.
15 августа 1972 г.
Персонал госпиталя в полном составе вернулся на северный участок фронта. Новые позиции ближе к дороге, чем на прежнем месте. Чтобы обеспечить секретность, нам необходимо рассредоточить отделения. Терапевтическое отделение пришлось разместить в двух часах ходьбы от центра госпиталя, за холмом. Если его докторам нужно принять участие в общем совещании, они приносят с собой одеяла и москитники и остаются у нас на ночлег.
Возвращение с передовой в тыл расширяет наши обязанности. Нам нужно принимать всех тяжелораненых с фронта. На сегодня количество пациентов в госпитале составило 1700 человек. Места на всех не хватает. Почти двум сотням пациентов приходится спать в палатках или под простыми навесами. Сейчас перед нами стоят две важнейшие задачи - построить необходимое количество бункеров и обеспечить транспортировку риса.
Запасы риса далеко. Сперва на дорогу уходил день, но теперь рис отпускают с нового склада, еще дальше от нас. Чтобы добраться до склада, приходится выходить на рассвете, но даже тогда до цели добираешься в семь-восемь часов вечера. Наш собственный урожай риса будет еще нескоро. Поэтому решение задачи с доставкой продовольствия на две тысячи человек, включая персонал госпиталя, становится весьма непростым. На переноске риса занято более двухсот сотрудников. Работников с полей пришлось снять. Дождь льет как из ведра. А враг тем временем продолжает методично разрушать все вокруг. Вчера было три налета Б-52. Бункеры сотрясало от разрывов их бомб. А ведь бункерами обеспечена всего треть пациентов. Это очень опасно!
2 сентября 1972 г.
Прошел месяц. Сейчас ситуация немного выправилась, пациентов в госпиталь поступает не так много как раньше. В какой-то момент нам стало хватать риса и прочего продовольствия, мы построили достаточно бункеров, хижин и отхожих мест. Тропы заложили циновками, чтобы не месить грязь. Однако работы очень много. У нас несколько сотен лежачих пациентов, которым для мытья и гигиены требуется помощь сестер. У всех вши. Многие сотрудники болеют. На данный момент тридцать человек нуждаются в лечении, это одна десятая всего нашего персонала! В дополнение ко всему в середине сентября нужно будет заниматься уборкой урожая, а у нас пока нет ни склада для зерна, ни корзин для хранения зерна, ни даже корзин для его переноски. Наконец, в середине сентября состоится военно-медицинская конференция фронта, для которой нужно подготовить доклад.
22 сентября 1972 г.
На центральном участке фронта Тэйнгуен состоялась фронтовая военно-медицинская конференция. Я отправился в путь 10 сентября. За три дня, к 12 сентября я добрался до Q3 и берега реки Та Рат. Дождь только что прекратился. Река, разлившись, снесла мост. Сколько же потребуется ждать, прежде чем вода спадет? У всех нас, тридцати человек, следующих на конференцию, не остается другого варианта, кроме как переправляться вплавь. Те, кто не умеет плавать, обвязались веревками из раттана, все еще свисавшими с развалин моста. Мы все разделись, убрали одежду, документы, радиоприемники и прочие вещи в вещмешки, которые в свою очередь завернули в непромокаемую ткань и туго завязали. Потом разместили получившиеся тюки на голове, чтобы не намочить. Вода бурлила вокруг наших шей, но, к счастью, мы сами и наши вещи переправились вполне спокойно. Ни одежда, ни документы не промокли.
Теперь нам оставалось только преодолеть небольшую гору. На это у нас ушло сорок минут. Мы достигли цели, усталые, голодные и окоченевшие.
На конференцию собралось шестьдесят представителей госпиталей, лазаретов, медсанчастей дивизий и полков из провинций Зярай, Контум и Даклак. Первые два дня были посвящены вопросам организации медицинского обеспечения наших кампаний. Я рассказал о моем собственном опыте организации работы госпиталя. Следующие два дня слушали научные доклады. Затем мы обсудили проект наставлений по лечению наиболее распространенных на плато Тэйнгуен заболеваний и травм. Этот документ вобрал в себя опыт лечения солдат, накопленный нами за все эти годы.
В руководстве госпиталя произойдут некоторые изменения. Комиссар Тоан и мой заместитель и по совместительству начальник терапевтического отделения Бить переведены на работу в управление военно-медицинской службы фронта. Все опасаются, что после ухода Тоана возникнет немало трудностей. Тоан проявил себя энергичным комиссаром, всецело посвящающим себя работе. Помимо организации политработы и выполнения задач по партийной линии, он наравне с остальными занимался охраной госпиталя и производством продовольствия, заботился о пациентах и сотрудниках. Хотя он очень принципиален, но в работе проявляет гибкость. Тоан служит нам настоящим примером - как в своих словах, так и на деле. Мы хорошо сработались. За эти годы Тоан внес огромный вклад в работу госпиталя. Однако, так как он нужен на другом посту, мы не можем удерживать его у себя.
3 октября 1972 г.
После окончания конференции я получил вызов на совещание в управление военно-медицинской службы. Нужно было обсудить рабочие вопросы и пройти политзанятия. И вновь дорога к командованию фронта пролегала через густые джунгли и крутые горы под непрекращающимся ливнем.
Штаб фронта занят подготовкой стратегии, которая позволит нам использовать возможности, предоставляемые текущим политическим моментом. Комиссар проводит политзанятие с передовыми работниками. Кроме того, формируется новая дивизия, в состав которой войдут только полки, уже получившие обширный фронтовой опыт.
- Ровно через месяц, - произнес комиссар фронта, показывая на календарь, - в Соединенных Штатах состоятся президентские выборы. Тут есть два варианта. Первый - они пойдут на подписание соглашений. Джонсон, по нашему опыту, может согласиться на предварительное пятидневное перемирие, но этого срока не хватит, чтобы решительным образом переменить ситуацию в свою пользу. Если же на подписание пойдет Никсон, то подписание состоится раньше. Но любой из них может и заупрямиться. Поэтому решающее значение для подписания мирного соглашения будет иметь ситуация на поле боя. Командование готовится к новой кампании. Все приготовления проходят гладко. На склады доставлены продовольствие и боеприпасы. Пока нам удается держать подготовку к кампании в тайне. Солдаты начинают выдвигаться на исходные рубежи, артиллерия приведена в полную готовность. Огонь будет открыт между 5 и 7 октября.
Чтобы соответствовать новой обстановке, текущее расположение медицинских частей нужно скорректировать. 1-й госпиталь переправится через реку Сатхэй и расположится у реки Поко. 3-й лазарет будет переброшен на южный участок фронта и станет выполнять функции полевого госпиталя. 17-й лазарет заменит 3-й и будет получать пациентов из-под Плейкана. 211-й госпиталь отправится на центральный участок для замены 1-го.
Самая большая трудность заключается в том, что у нас сейчас около полутора тысяч пациентов. Часть мы выпишем, а часть отправим в тыл. Остальные будут переданы в 25-й лазарет. К концу октября мы должны будем сформировать часть, которая примет пациентов у 1-го госпиталя, чтобы тот смог выступить в путь. Кроме того, будет сформирована особая группа по уходу за поправляющимися пациентами, чтобы сократить их число непосредственно в самом нашем госпитале.
20 октября 1972 г.
Заключительная часть политподготовки была посвящена идеологическим и организационным вопросам в предстоящий период, в том числе тем усилиям, которые нужно было предпринять, чтобы обеспечить переход от войны к миру.
Все преисполнены воодушевления и уверенности. На обратном пути в госпиталь мне нужно было преодолеть несколько склонов, покрытых грязью. Затрудняюсь сказать, сколько раз я ходил по этой тропе. Каждый раз я говорил себе, что уж вот это путешествие обязательно будет последним. Однако вновь и вновь мне приходилось идти той же самой дорогой.
Сразу по моему возвращению закипели хлопоты по подготовке к передислокации на центральный участок фронта и передаче наших пациентов 25-му лазарету.
В час ночи 20 октября, едва я закончил разговаривать с Тханем, начальником 25-го лазарета по вопросам передачи пациентов, раздался телефонный звонок. Управление военно-медицинской службы приказало отложить передачу. Ситуация меняется. Возможно, что скоро в Париже будет подписано мирное соглашение. В этом случае пациентов можно будет отправлять прямиком на Север.
Затем пришло письмо от Ниема, комиссара управления, в котором содержались подробности. По его словам, начиная с семи часов утра враг прекратит бомбардировки Севера. В Ханой отправляется Киссинджер. Это хороший знак.
27 октября 1972 г.
Вчера 26 октября я оперировал пациента, которому в задней части шеи нужно было удалить ангиому размером с мандарин. Это был очень редкий случай. С самого прибытия на фронт мне ни разу не доводилось видеть ничего подобного. Я сделал рассечение. Мне нужно было высвободить ангиому и найти ее основание. Однако сразу возникли проблемы - ангиому окружали другие кровеносные сосуды. Внезапно в одном из сосудов рядом с позвонком обнаружилось отверстие размером с кукурузное зерно, из которого хлынула кровь. Из-за близости позвонка использовать щипцы или зажим было нельзя. Кровь продолжала хлестать как из ручья.
Я взмок. Я не знал, что делать! Чтобы временно остановить кровотечение и принять решение я прикрыл рассечение компрессом.
В этот момент огромного напряжения снаружи операционной раздался гвалт. В комнату проникали еле различимые обрывки фраз из радиоприемника: "мирные переговоры", "подписано". Анестезиолог не выдержал, выскочил наружу и буквально тут же вернулся, весь сияя.
- Мир! - вопил он. - Соглашение подпишут 31 октября. Двадцать четыре часа спустя будет объявлено о прекращении огня!
Я был полностью поглощен серьезностью нашей операции.
- Займись пациентом! - оборвал я анестезиолога. - Думаешь, если мир наступит, люди сами собой перестанут умирать?
Мои слова привели его в чувство.
Я понимал, что не смогу заняться ангиомой там, где она возникла. Вместо этого надо было начинать от спинномозговой артерии, оттуда, где она разветвляется под ключицей. Это означало, что пациента необходимо перевернуть. Мы проникли под ключицу, обнаружили артерию и добрались до разветвления.
Нужно было приложить все усилия, чтобы сохранить каждую каплю крови пациента. Операция длилась уже пять часов. В конце концов, мне удалось поставить изогнутый зажим на ответвление артерии. Я сделал перевязку, а потом вернулся к самому первому рассечению и снял с него компресс. Кровотечение прекратилось. Операция прошла успешно!
Лишь когда я закончил оперировать около трех часов дня, можно было послушать, что говорят по радио. Однако тогда диктор уже клеймил двуличную политику Соединенных Штатов, отказавшихся подписывать соглашение 31 октября, как было условлено.
Последние два дня по радио зачитывают содержание соглашения. Новости обсуждают по всему госпиталю. Комиссары посещают специальные совещания, на которых узнают последние новости, и доводят до нас политинформацию, необходимую для того, чтобы сделать все возможное для лечения пациентов и подготовке к выполнению новых заданий.
13 ноября 1972 г.
Никсон переизбран! Такая возможность не исключалась, и, тем не менее, эта новость поразила и раздосадовала нас.
На поле боя одержаны важные победы. Уничтожены три вражеские базы - Плейкан (12 октября), Даксиенг (27 октября) и Дыкко (2 ноября). Эти крупные опорные пункты мы атаковали уже несколько лет, однако до этого ни разу не могли их захватить.
Передислокация госпиталя идет полным ходом. Пациенты переданы 25-му лазарету. 25 октября 32-е отделение первым из наших подразделений отправилось на центральный участок фронта на замену 1-го госпиталя.
В этот раз передислокация осуществляется в более благоприятных условиях. 1-й госпиталь оставил нам рабочие и жилые постройки и бункеры. Хотя их не хватит для всего нашего госпиталя, это лучше чем ничего. На грузовиках прибыло около пяти сотен корзин с нашими документами и оборудованием. Нам потребовалось только оттащить их с дороги в госпиталь на расстояние одного дня пути пешком.
19 ноября 1972 г.
В самый разгар передислокации внезапно нарисовалась еще одна проблема: уже два дня как пропала Тх.
Тх. - медсестра из одной из многочисленных народностей, населяющих плато, прекрасная молодая девушка. Она оставила семью и добровольно вступила в наши ряды, отправилась на учебу на Север и сколько месяцев назад вернулась на фронт. Она участвует в госпитальном коллективе самодеятельности и художественном кружке своего отделения.
В последний месяц до меня доходили сведения о ее болезни. За ней ухаживали другие женщины. Примерно неделю назад она поступила в госпиталь уже в качестве пациента. Позавчера Тх. обратилась к Ке, нашему новому комиссару, и сказала ему, что беременна. Три месяца назад, возвращаясь на фронт, она плохо себя почувствовала и остановилась на одной из вершин, чтобы передохнуть. Там она и познакомилась с одним парнем.
Ке только что прибыл в госпиталь на замену Тоану. У него не было времени, чтобы уладить это дело, и он не стал информировать о произошедшем нас. Несколько сотрудников видели Тх. в слезах. Ни на обеде, ни вечером ее не было.
Кто-то видел, как Тх. взяла вещмешок, надела новую одежду и сандалии. После того, как она пропала, обнаружилось, что исчез и пистолет, принадлежащий И Бап, еще одной медсестре-горянке. Сотрудник, отвечающий за телефонную связь, сообщил, что около шести вечера слышал в лесу выстрел.
Мы отрядили весь персонал на поиски. Тх. искали и вчера и сегодня, но пока не нашли никаких следов.
19 ноября 1972 г.
Через три дня нам удалось найти Тх. в десяти минутах ходьбы от 32-го отделения. Она лежала на берегу ручья, ее правая рука покоилась на груди. Рядом валялся пистолет, голова была пробита пулей.
У нас не было слов. Я был ошеломлен этим опрометчивым, дурацким поступком молодой и красивой горянки. Другие девушки стояли и всхлипывали. Этим утром мы собрали всех женщин госпиталя и поговорили с ними.
Очевидно, что произошедшее - результат серьезной ошибки руководства госпиталя. Мы не разобрались в ситуации, не учли чувства Тх. Когда она обратилась к нам, мы не проявили должной чуткости в решении проблемы. Тх. поняла, что попала в замкнутый круг, из которого нет выхода. Мы должны были узнать об этом раньше, должны были найти решение, которое так требовалось Тх. Осознание этого постоянно терзает меня.
5 декабря 1972 г.
В конце ноября и начале декабря мы сосредоточились на переброске госпиталя с северного участка фронта на центральный. На данный момент основная часть госпиталя уже переправилась, на старом месте осталось только два подразделения, которые занимаются последними делами.
Наша новая позиция находится немного восточнее той, которую мы использовали в 1967-1968 гг. Она расположена на склоне горного хребта, который наши солдаты называют Тигровыми горами и который расположен на вьетнамо-камбоджийской границе.
Почти все оборудование госпиталя прибыло на грузовике. 32-е, 33-е, 22-е и 40-е отделения возобновили свою нормальную работу. Не хватает рабочего пространства, да и имеющиеся постройки уже порядком обветшали. Потребуется немало усилий, чтобы привести их в порядок. В госпиталь привезли мельницу, на которой можно молоть соевые бобы. Мы отправили несколько человек в 25-й лазарет, чтобы там узнать, как готовить соевый творог.
После наших последних побед стратегические линии коммуникаций с Севера на Тэйнгуен теперь могут проходить через центральный и южный участки нашего фронта вдоль реки Сатхэй. Дорога находится всего в десяти километрах от госпиталя.
С разрешения управления военно-медицинской службы сотрудники госпиталя сконцентрировались на строительстве подъездного пути, соединяющего госпиталь с основной дорогой. Мы надеемся, что это позволит облегчить доставку продовольствия и других предметов снабжения для наших пациентов.
Сформирована бригада лесопильщиков. Пилы для них изготовили из обручей от старых бочек. Здесь изобилие древесины. Впервые с момента прибытия на фронт пол в операционной покрыт гладкими ровными досками. Теперь можно ходить по нему, не опасаясь, что он в любую минуту развалится. Кроме того, плотно сбитые доски помогают нам лучше защититься от москитов и других насекомых, которые раньше легко проникали в операционную через щели в полу.
Закончился первый раунд переговоров Ле Дык Тхо и Киссинджера в Париже. Наше командование по телефону сообщило, что США могут пойти на подписание соглашения до рождества. Однако вчера Киссинджер бессовестно обвинил нас в затягивании переговоров. Вьетнамское информационное агентство заявило, что американцам не хватает доброй воли, чтобы достичь договоренностей.
18 декабря 1972 г.
В ночь с 18 на 19 декабря мы сидели и обсуждали перспективы подписания мирного соглашения, как вдруг услышали в небе гул Б-52.
Те, кто при лунном свете работал в поле, видели эскадрильи бомбардировщиков, летевших звеньями по три самолета. Они летели с запада, из Таиланда. Достигнув Тэйнгуен, они изменили курс, повернув на север. Под их крыльями моргали огни, напоминавшие движущиеся звезды. По небу растянулись длинные белые следы от двигателей, словно повязки, которые надевают на голову во время траура. Куда направлялись эти Б-52, неся смерть и горе? Сколько невинных жизней они заберут?
На следующее утро те, кто встал пораньше, удивились, не поймав ханойское радио. Лишь через час оно появилось в эфире. Голос диктора был еле слышен сквозь помехи, однако его слова можно было разобрать, и они повергли нас в шок. Б-52 нанесли удар по Ханою, сбито четыре самолета.
После этого весь день и всю ночь, за исключением неотложной работы, мы приникли к приемникам. Мы слушали сами и передавали услышанное другим. Дослушав трансляцию до конца, мы искали другую станцию, а прослушав новости там, переключались на третью. Все наши семьи, родные и близкие в Ханое. Нужно было узнать, какие улицы подверглись бомбежке, каковы разрушения, кто выжил, а кто погиб.
Двенадцать дней и ночей подряд Соединенные Штаты бомбили Ханой, Хайфон и другие города Севера. Дни Рождества, светлого праздника рождения Христа, американцы превратили в дни крови, смерти и горя. Всех нас на юге охватила невыносимая боль, ненависть и жажда отмщения.
Мы продолжали внимательно следить за каждым выпуском новостей, переключаясь от станции к станции, чтобы понять, какие районы пострадали. Один репортаж о бомбежке улицы Кхам Тхиен рассказывал о женщине-преподавателе, собиравшей на руинах своего дома книги. Мы очень встревожились. Ведь на улице Кхам Тхиен живет Хюи Дай, один из заведующих отделениями, а его жена работает преподавателем. Позже из репортажа Нгуен Туана выяснилось, что пострадала левая сторона улицы по направлению в центр Ханоя. Тревога улеглась, ведь дом Дая находится на улочке Ван Тьыонг, отходящей от Кхам Тхиен вправо.
День за днем количество сбитых Б-52 и остальных бомбардировщиков все нарастало - четыре, шесть, десять и, наконец, тридцать семь!
Как-то ночью ближе к конце месяца Б-52 стало неслышно. По радио передали, что США приостановили бомбардировки к северу от двадцатой параллели.
Чуть позже мы с облегчением приняли телефонный звонок из Ханоя с сообщением, что никто из наших родственников не пострадал.
Работа идет по плану. В декабре прошли очередные курсы политподготовке, на которой многие, сбитые с толку, заявляли о том, что нас якобы ввели в заблуждение - дескать, у нас нет возможностей достичь главной цели - добиться решительного перевеса в войне. Прошла подготовка к очередной отчетной конференции и выбору победителей соцсоревнования. Меня избрали победителем соцсоревнования от нашего госпиталя, но я решил взять отвод после происшествия с Тх. Ведь в нем была и моя вина - я недостаточно контролировал ситуацию и допустил в своей части такой инцидент.
15 января 1973 г.
Мы обсуждаем вопрос о свадьбе Чунга и Хань, двух наших сотрудников, работавших в госпитале с самого его прибытия на фронт. После такого долгого знакомства они обратились к нам за разрешением пожениться. Это будет уже вторая свадьба в госпитале.
В первые годы от молодых людей требовалось строго выполнять принцип "трех после" - "после влюбляться", "после жениться", а для уже женатых - "после заводить детей".
В те жестокие и суровые первые дни войны все неукоснительно следовали этому принципу. Каждый приносил в жертву личное счастье ради общей цели, оптимистично рассчитывая, что война не продлится долго.
Руководство бдительно следило за выполнением принципа "трех после". Если молодая пара обменялась хотя бы письмом или выказала другой малейший признак привязанности, их подвергали критике на комсомольском собрании. К некоторым применяли даже дисциплинарные меры.
Однако война продолжалась. Прошло три года, пять, семь. Никто не знает, когда она закончится. Принцип "трех после" не такая большая проблема для мужчин, ведь они могут создать семью позже. Но с женщинами другая ситуация, так как они быстро выходят из репродуктивного возраста. А на всем фронте наибольшее количество женщин сосредоточено именно в 211-м госпитале.
С 1970 года на встречах с вышестоящим начальством я поднимал вопрос о том, что женщинам на фронте следует разрешить создавать семьи. На это всегда следовал один и тот же ответ: "Вам там больше нечем заняться? Почему вы все время настаиваете на этом?"
Вот так и получалось, что на плато Тэйнгуен мы были ограничены не только в еде и воде, но и в любви. Всю свою любовь надо было без остатка посвятить Родине. Однако я размышлял: ведь нехватка воды или еды у нас длится всего несколько дней, без любви же можно остаться на всю жизнь. Более того, я пришел и к другому заключению: а почему любовь между мужчиной и женщиной обязательно должна вступать в противоречие с любовью к Родине?
У жизни свои законы. Даже бой не может препятствовать любви. Начались тайные романы, некоторые из них привели к печальным последствиям, с которыми нам пришлось иметь дело. С конца 1972 г. руководство смягчило политику "трех после". Настоящим переворотом стала свадьба Зя, заместителя начальника штаба фронта, и Лиеу, медсестры. Свадьба была очень простой, но веселой и радостной. А затем молодожены вернулись к своей обычной работе.
Чунг и Хань - вторая пара, попросившая разрешения пожениться. Эта просьба вызвала яростные споры. Руководство госпиталя провело целое утро, обсуждая возможность свадьбы, а все потому, что пара уже занималась любовью до официальной церемонии. Некоторые говорили, что Чунг и Хань ведут себя аморально, другие обвиняли их в том, что они тайно нарушили предписания и поставили нас перед свершившимся фактом.
Непосредственно перед свадьбой комиссар Ке сказал, что мне не следует на ней присутствовать. По его словам, будет лучше, если от руководства госпиталя будет только Тян, мой заместитель. Я попытался переубедить Ке.
- Это не дело! - говорил я. - Если Чунг и Хань в чем-то виноваты, их нужно подвергнуть критике. Но ведь разрешение на свадьбу-то мы им дали. Я провел с ними на фронте семь лет. Между жизнью и смертью, мы всегда были вместе. Теперь же, когда стоит порадоваться за наших друзей, будет просто немыслимо, если я там не появлюсь.
Ке стоял на своем.
- Не признавайте этих двух товарищей мужем и женой. - сказал он начальникам отделений и человеку, отвечавшему за свадьбу.
Чушь, да и только.
Несмотря ни на что, свадьба вышла на славу.
Перед церемонией сотрудники лаборатории, где работают жених и невеста, потратили несколько дней, чтобы построить для них отдельную хижину, с красивой кроватью и даже столом со стульями.
В радостный день заведующие отделениями, доктора, сестры и молодые добровольцы пришли, чтобы поздравить счастливую пару.
Роль дворца бракосочетаний исполняла небольшая лесная полянка, на которой друзья новобрачных развесили цветы и расставили бамбуковые столы и стулья. Там же установили маленький алтарь с портретом дядюшки Хо. Сначала провели официальную церемонию бракосочетания, а потом устроили праздник и представление. На праздничном столе нас ждало мясо, добытое охотниками, а также свинина и птица, выращенная в госпитале.