Сущинский... наведение порядка в екатеринбургской тюрьме. 1909
Утомляют меня такие обобщения, вроде: Россия - тюрьма народов. Тюрьмой она была для титульной нации порой чаще. Но в русскость столько вплетено, сегодня не нужно скрести - хватит уже, скоро скрести будет нечего, - чтобы увидеть немыслимое количество в невероятных сочетаниях национальных оттенков, которые непредсказуемо формируют облик русского человека. Послушаем лучше, что возможные свидетели рассказывают о местной тюрьме образца 1909 года. Итак, доктор и редактор "Уральского края" Александр Михайлович Спасский обращает внимание на заметку в газете "Речь", органе конституционно-демократической партии, трибуной которой и является его газета, о екатеринбургской тюрьме и ее начальнике. Представленный ниже рассказ наверняка был знаком редакции. Наконец появился повод познакомить с историей более широкую аудиторию. Отчасти это продолжение рассказа о редакторской деятельности Спасского Подвисшая история.
Уральский край. - Екатеринбург, 17 июля, № 151, 1909.
"В тюрьме. Газете "Речь" из Екатеринбурга сообщают, что "23 надзирателя местной тюрьмы, вследствие сурового режима, оставили службу. Одного из них начальник тюрьмы Сущинский ударил по лицу. Подана жалоба прокурору". Оставляя ответственность за сообщенное на газете "Речь", редакция "Уральского края" поручила одному из своих сотрудников расследовать это дело".
Это оказалось нетрудно: за что - умалчивается, но именно в период назначения Сущинского начальником тюрьмы тот самый расследователь оказался в тюрьме.
Уральский край, 22 июля, № 155, 1909. - с.3.
В тюрьме.По поводу телеграммы, перепечатанной нами из газ. "Речь" о событиях, имевших место в екатеринбургской тюрьме, нашему сотруднику удалось добыть следующие данные.
При прежнем начальнике тюрьмы Н.П.Острякове между арестантами и администрацией существовали довольно мирные, корректные отношения, определявшиеся циркулярами и инструкциями министерства внутренних дел и главного тюремного управления. Жизнь тюрьмы протекала тихо, мирно.
Но вот на дожность начальника был назначен г.Сущинский, переведенный сюда из г.Омска, где он служил смотрителем тюрьмы.
Как только новый начальник переступил порог тюрьмы, еще не принял всего ее хозяйства, отношения между начальством и заключенными резко изменились.
Те и другие насторожились.
Арестанты почувствовали с первых же дней появления в тюрьме г.Сущинского, с кем они имеют дело.
Почувствовали это и надзиратели.
- Дармоеды, прохвосты, - вот эпитеты, которыми угощал начальник своих подчиненных нижних чинов.
Дальше шли ругательства из лексикона Пуришкевича и ломовых извозчиков.
Помощники начальника тюрьмы, ознакомившись несколько с новым начальником, совершенно изменились.
Они не отставали от своего нового непосредственного начальства.
Пишущему эти строки пришлось, совершенно случайно, быть в тюрьме в качестве арестанта, когда г.Сущинский вступал в отправление обязанностей.
Он в числе 30 был арестован в ночь 28 марта т.г. (т.е. 1908, надеюсь однажды по дате уточнить, за что были арестованы эти 30 человек - Р.Б.).
Первым, что услышали арестованные, приведенные в контору, где с победоносным видом разгуливал вновь назначенный начальник, был окрик помощ. нач. Пашкина.
- Смирно! Руки по швам!
Здесь тюрьма, а не гостиница! Мы вам покажем!
В ответ раздались слабые протесты растерявшихся от неожиданности арестантов.
- Не разговаривать!
В карцер не хотите!
Дальше последовал обыск. Здесь арестованный репортер "Урал(ьской) Жизни" Рябков был взят в карцер только за то, что выставил ногу из шеренги всех обысканных.
После обыска всех арестованных переодели в грязное, мокрое, липкое белье, выдали всем старые, рваные, никуда негодные брюки и бушлаты и в таком виде загнали, как баранов, в холодную и нетопленную с разбитыми окнами камеру.
Новые арестанты провели ночь на Воскресенье Христово без матрасов и одеял.
Спали на голых нарах.
Злобой дня для тюрьмы был новый начальник.
Вступив в отправление своих обязанностей, г. Сущинский взялся за надзирателей, якобы плохих службистов.
"Тюрьма распущена, - говорил он, - но я подтяну. Вы даром деньги получаете!"
До него надзиратели дежурили по 12 час. в сутки. Он потребовал, чтобы они дежурили 24 часа, затем отдыхали дома максимум 6 час. и снова являлись на службу.
Обращение его с надзирателями было самое безобразное.
Штрафы и аресты надзирателей были ежедневным явлением.
Надзиратели взвыли.
Получая в месяц 18-20 руб., за вычетом штрафов надзирателю приходилось 12-14 руб.
Жить на такие деньги едва ли возможно.
Между тем при новом порядке штрафы были неизбежны.
Дошло до того, что надзиратели засыпали на ходу.
Достаточно было стоящему на посту присесть, как он уже храпел.
А тут являлся г.Сущинский и, застав спящим надзирателя, записывал штраф или садил под арест.
Кроме того при входе в тюрьму и из нее надзиратели обыскивались по распоряжению г.Сущинского самым тщательным образом. Они раздевались до белья.
На этой почве за несколько дней до массового ухода со службы надзирателей имел место следующий инцидент.
Надзиратель Подыминогин в надзирательской комнате написал письмо своей жене. Это письом видел старший и несколько человек надзирателей. Вечером он пошел домой. При обыске привратник нашел это письмо и 1 р. 05 коп. денег.
Привратник, не умея читать и думая, что это письмо арестантов, его отобрал. Старший Никитин не удостоверившись этим, попросил Никитина прочитать письмо (? так в тексте - Р.Б.). Тогда Подыминогин выхватил письом и разорвал.
За это привратник Галимов ударил его по шее (так я и думал, без носителя татарской фамилии - ни туды и ни сюды, и "носитель" непременно должен быть безграмотным и служить привратником, а за свое рвение еще и премию из чужих денег получит - Р.Б.).
В это время явился начальник тюрьмы г. Сущинский и, не разобрав как следует в чем дело, отдал приказание арестовать Подыминогина на семь суток, а затем, забежав в надзирательскую с криком: Я вам, сукины сыны, покажу, как письма проносить! - ударил Подыминогина. Последний закрыл лицо рукой, и удар начальника пришелся по руке.
Отобранные у Подыминогина 1 р. 05 коп., его собственных денег, о чем знали многие надзиратели, по распоряжению г.Сущинского отданы в награду привратнику Галимову.
Все это вместе взятое привело к тому, что 20 человек из надзора в один день оставили службу.
Если г.Сущинский так обращается с надзирателями, то можно себе представить, каковы его отношения к арестантам.
С теми он не церемонится.
Арестанты говорят, что господин начальник ругается крепче, чем самый отчаянный арестант.
Он их не только ругает, но изредка поколачивает.
Так им была избита каторжанка Эймонд (интересно, что он начал тренироваться на женщине с неординарной фамилией - Р.Б.) и закована в ручные и ножные кандалы.
Об этом избиении имел суждение тюремный комитет.
Он запросил по этому поводу объяснений от г.Сущинского, но до сих пор их не получил.
Г.Сущинский ударил политического каторжанина Пятницка (так в тексте - Р.Б.) за то, что тот не снял шапки при встрече с ним.
Он же избил арестанта дезертира Беломоина за то, что тот якобы при переноске из цейхгауза (кладовая - Р.Б.) вещей украл пимы.
Он ударил следственного арестанта Касторского, бывшего почтового чиновника, обвиняемого в растрате.
Перед последним г.Сущинский извинялся (т.е. человек вменяемый, способен "одуматься" - Р.Б.).
Касторский ему заявил: "Я бы вас мог простить, если бы вы извинились в камере..."
При нем же были избиты двое каторжан уголовных за попытку к побегу.
Местному прокурору арестантами подано на г. Сущинского несколько жалоб. Все они направлены тюремному инспектору.
Кроме всего вышеизложенного для полноты картины царящих в тюрьме порядков, остается добавить, что 60 человек человек надзирателей берут обед с арестантской кухни, причем получают его в первую очередь, т.е. всегда лучшего качества. Этим самым они отнимают часть пищи у полуголодных арестантов.
Подаяние для арестантов, благодаря вмешательству в эту область г.Сущинского, распределяется крайне неравномерно, что вызывает массу нареканий среди уголовных.
Г.Сущинский на каком-то ему одному известном основании не пропускает обвинительные акты заключенных.
Между тем с вручением обвиняемым обвинительных актов им дается семидневный срок для вызова новых свидетелей дачи объяснений.
Всего этого они сделать не могут, потому что обвинительные акты находятся в конторе, доступ куда очень затруднен для арестантов.
Ко всему вышеизложенному остается добавить, что г.Сущинским было отдано приказание обыскивать приходящих на свидание к заключенным их родственников.
Только энергичный протест заключенных вплоть до отказа от свиданий, заставил г.Сущинского изменить свое приказание.
Понятно, что подписи под заметкой нет.
Интересно, что именно в том же номере помещена статеечка из той же газеты "Речь" о тюрьме в Радомской губернии (Царства Польского в Российской империи), о пытках и издевательствах некоего полковника Вонсяцкого. Странное вновь совпадение. Сколько можно спотыкаться на ровном месте! Кто мешал перепечать эту заметку в следующем, к примеру, номере?.. Давайте не поленимся и заглянем для начала в Википедию... чтобы наткнуться на яркую фигуру сына упомянутого полковника, считавшего себя истинно русским и православным человеком, сына, удостоенного чести называться основоположником русского фашизма! Есть в этом какой-то парадокс, что-то несуразное - "русский"! Хотя, понятно, что всегда во всем обвинят русского, но только вот Вонсяцкий - совсем не русский. И вы посмотрите, какая умница Спасский! Неужели это интуиция доктора? Современники явно должны были знать гораздо больше о тайнах польско-католической диаспоры Урала.
"Анастасий был пятым ребёнком в семье жандармского полковника Андрея Николаевича Вонсяцкого, будущего начальника Радомского губернского жандармского управления, и Нины Анастасьевны Плющевской. Отец происходил из обедневшего мелкопоместного немецко-польского дворянского рода Священной Римской империи. Ранее фамилию писали «фон Сяцкий», но со временем она русифицировалась. Прадед Анастасия за беззаветную преданность был удостоен личной похвалы императора Николая I, дед участвовал в подавлении польского восстания 1863 года. В детстве Анастасий играл в варшавской цитадели вблизи от тюремных камер (как-то несуразно написано - Р.Б.), где между 1900 и 1912 годами содержались узники, ставшие впоследствии известными людьми: Юзеф Пилсудский, Феликс Дзержинский и другие. В 1908 году Вонсяцкий поступил в Первый Московский кадетский корпус. 16 июня 1910 года отец Анастасия - полковник Вонсяцкий, накануне перевода в Киев, был убит в Радоме одним из своих информаторов - членом польской террористической группы (по другим данным, еврейскими революционерами)".
Возвращаемся в Екатеринбург. 25 июля, через день после выхода статьи о тюрьме, анонсируется приезд в Екатеринбург губернатора, который должен будет остановиться в доме Поклевского-Козелл.
Уральский край, 25 июля, № 157, 1909. В тюрьме.
На днях исполняющий обязанности врача екатеринбургской тюрьмы доктор С.П.Шишов обращался к начальнику губернии с жалобой на то, что больные тюремной больницы лишены совершенно чая и сахара. Начальником губернии по получении этой жалобы немедленно было сделано распоряжение по телеграфу выдать чай и сахар больным арестантам, находящимся на излечении в тюремной больнице. И только после этого больные снова стали получать довольствие чаем и сахаром, которого были лишены неизвестно по каким причинам в течение трех дней.
Уральский край, 26 июля, № 158. Вятка. Предание суду тюремной администрации.
Речь также идет о посещении вятской тюрьмы новым губернатором Вятской губернии Камышанским.
Не могу не отослать читателя к рассказу Чуковского о поединке Камышанского и Грузенберга. И еще к характеристике Камышанского "Вятская речь, 14 (01) января 1910 года. - Газетные старости.
Развернутая информация о нравах начальника вятской тюрьмы появится позже.
Уральский край, 29 июля, № 160.
28 июля в Екатеринбург прибывают губернатор Болотов и прокурор казанской судебной палаты В.А.Бальц.
Тут же статья о жестокостях, вплоть до избиения женщин-арестанток, творимых в вятской тюрьме при бывшем губернаторе Вятской губернии Горчакове.
Уральский край, 30 июля, № 161.
Итак, кого 28 числа принял Болотов:
прокурова казанской судебной палаты Бальц, прокурора екатеринбургского окружного суда (по-моему, Чистяков), городского голову, Ардашева, Анфиногенова, тюремного инспектора г.Блохина, цензора Серебрянского, Мостовенко "и др."
"Вечером того же дня г.губернатор посетил прокуроров - казанской судебной палаты окружного суда и главного начальника Уральских горных заводов г.Боклевского..."
В том же номере: "Посещение тюрьмы.
На днях местную тюрьму посетил инспектор главного тюремного управления, командированный для ревизии тюрем.
Г. инспектор обошёл камеры как уголовных, так и политических арестантов. Распрашивал тех и других о жизни в тюрьме".
Уральский край, 1 августа, № 162.
30 июля после посещения Боклевского губернатор Болотов ночью осмотрел и тюрьму, после чего и покинул город...
Уральский край, 5 августа, № 165. Облава.
"В ночь на 4 августа временно исполняющим должность пристава первой полицейской части г.Терновским произведена облава в местности, называемой "Холмогоровка". Задержано 8 челов. беспаспортных, которые и будут высланы в места их приписки этапным порядком". (Мне бы тоже хотелось узнать, кого именно собирают в такие облавы - Р.Б.)
Около месяца Спасский или отдыхает, выехав из Екатеринбурга, или на консультациях в Москве, ибо вскоре его ждет процесс... 29 июля "Доктор А.М.Спасский по случаю отъезда временно прекратил прием больных на дому и в лечебнице". 2 сентября Спасский возобновляет прием больных и, надо полагать возвращается к редакторской деятельности. Дело, казалось бы нужное, но обратите внимание на небрежность подобную той, которую мы видели в отношении к информации по Агафуровым. И пока у меня нет никаких предположений относительно того, кто является осведомителем Спасского, обиженный ли это властями человек, борец за справедливость или мотивированный не столь отвлеченно издателем... Данные, как мы увидим, и осведомителем передаются неряшливо. Но именно в этот день мы имеем еще одно случайное совпадение.
Уральский край, 2 сентября, № 186. В суде.
1 октября, в выездную сессию Казанской судебной палаты в г.Екатеринбурге между прочим будет рассматриваться дело по обвинению начальника екатеринбургской тюрьмы Сущинского в избиении арестантов и в пособничестве к побегу политического арестанта в бытность его начальником омской тюрьмы.
Уральский край, 4 сентября, № 188. Письмо в редакцию. (это ошибка Сущинского, даже мне ясно, вступать в дискуссию со Спасским на страницах его газеты, смысла не имеет, тем более, когда уже допущено столько ляпов - Р.Б.)
М.Г.! г.Редактор!
По поводу заметки, помещенной в № 186 "Ур.Края" относительно предстоящего, якобы, 1-го октября с.г. разбора моего дела в казанской судебной палате, нахожу нужным сообщить, что, во-первых, у меня никаких нет дел в названной палате; во-вторых, - обвинение меня в пособничестве побегу из Омской тюрьмы политического арестанта для меня столь ново и неожиданно, что мне остается искренно удивляться: - откуда могут идти такие сведения?
И.д. начальника Екатеринбургской тюрьмы Н.Сущинский.
- И действительно, представить, что Сущинский, который душу вытрясет из любого, а политического - тем более, - пособник! Невероятно! Важно другое, Сущинский ведется на явную провокацию - разве это провокация? - это всего лишь ход... - Р.Б.
Тут же следует пояснение редакции. Интонация, конечно, изменена: "не пособничество" - определение, которое тянет если не на клевету, то на публичное обвинение в политическом преступлении, а - халатность и непрофессионализм. Случайна ли эта принципиально незамечаемая неряшливость, которую причесывают пространной цитатой из документа? -
Помещая письмо г.Сущинского, редакция считает необходимым дополнить его следующими данными.
Дело г.Сущинского будет рассматриваться, действительно, не Казанской, а Омской судебной палатой.
Предъявленное ему обвинение квалифицируется ст.ст. 347 и 452 улож. о нак., из которых первая редактирована так: " Кто, при отправлении своей должности, оскорбит кого-либо словом или действием, тот за сие подвергается наказаниям, за обиды определенным".
В 452 ст. читаем: "Когда, по нерадению чиновника или сторожа, бежит арестант, то виновные в том чиновники подвергаются, смотря по обстоятельствам дела, одному из наказаний, выше сего в статье 447 определнных".
Нет, не удастся сразу убрать Сущинского, придется подождать, когда он оступится еще раз, и ждать, похоже, не долго... И я не говорил, что столь мощная атака Спасского, была отведена чьей-то более крепкой рукой... нет у нас никаких аргументов. Партия была отложена. Отложим и мы свой рассказ.
Продолжение следует.Сущинский Николай Иосифович
1909-1910 - Исполняющий должность начальника Екатеринбургской тюрьмы, губернский секретарь.
1912-1915 - помощник по I разряду Николаевского исправительного арестантского отделения, ст. Н.-Тура. - Адрес-календарь Пермской губернии на 1913 год. - Пермь, 1914. - с 35. // ... на 1914 год... с.36
1916-1917 - разночтения: в Адрес-календаре П.г. на 1917 год (с.47) Сущинский, тит.совт. по-прежнему в Н.-Туре.
Но там же (с.43): кол.асс., временно исполняющий должность пермской губернской тюрьмы. Лицо явно одно и то же.
Источники:
- Адрес-календарь и справочная книжка Пермской губернии на 1913 год. - Пермь, 1912. - с 35. // ... на 1914 год... с.37 // на 1916 - с.43 //
- Сергей Сергеевич. История Тюремного замка Екатеринбурга (СИЗО-1). Дополнения. - Своеобразный сайт "Всё о Екатеринбурге".
Уральский край. - Екатеринбург, 17 июля, № 151, 1909.
"В тюрьме. Газете "Речь" из Екатеринбурга сообщают, что "23 надзирателя местной тюрьмы, вследствие сурового режима, оставили службу. Одного из них начальник тюрьмы Сущинский ударил по лицу. Подана жалоба прокурору". Оставляя ответственность за сообщенное на газете "Речь", редакция "Уральского края" поручила одному из своих сотрудников расследовать это дело".
Это оказалось нетрудно: за что - умалчивается, но именно в период назначения Сущинского начальником тюрьмы тот самый расследователь оказался в тюрьме.
Уральский край, 22 июля, № 155, 1909. - с.3.
В тюрьме.По поводу телеграммы, перепечатанной нами из газ. "Речь" о событиях, имевших место в екатеринбургской тюрьме, нашему сотруднику удалось добыть следующие данные.
При прежнем начальнике тюрьмы Н.П.Острякове между арестантами и администрацией существовали довольно мирные, корректные отношения, определявшиеся циркулярами и инструкциями министерства внутренних дел и главного тюремного управления. Жизнь тюрьмы протекала тихо, мирно.
Но вот на дожность начальника был назначен г.Сущинский, переведенный сюда из г.Омска, где он служил смотрителем тюрьмы.
Как только новый начальник переступил порог тюрьмы, еще не принял всего ее хозяйства, отношения между начальством и заключенными резко изменились.
Те и другие насторожились.
Арестанты почувствовали с первых же дней появления в тюрьме г.Сущинского, с кем они имеют дело.
Почувствовали это и надзиратели.
- Дармоеды, прохвосты, - вот эпитеты, которыми угощал начальник своих подчиненных нижних чинов.
Дальше шли ругательства из лексикона Пуришкевича и ломовых извозчиков.
Помощники начальника тюрьмы, ознакомившись несколько с новым начальником, совершенно изменились.
Они не отставали от своего нового непосредственного начальства.
Пишущему эти строки пришлось, совершенно случайно, быть в тюрьме в качестве арестанта, когда г.Сущинский вступал в отправление обязанностей.
Он в числе 30 был арестован в ночь 28 марта т.г. (т.е. 1908, надеюсь однажды по дате уточнить, за что были арестованы эти 30 человек - Р.Б.).
Первым, что услышали арестованные, приведенные в контору, где с победоносным видом разгуливал вновь назначенный начальник, был окрик помощ. нач. Пашкина.
- Смирно! Руки по швам!
Здесь тюрьма, а не гостиница! Мы вам покажем!
В ответ раздались слабые протесты растерявшихся от неожиданности арестантов.
- Не разговаривать!
В карцер не хотите!
Дальше последовал обыск. Здесь арестованный репортер "Урал(ьской) Жизни" Рябков был взят в карцер только за то, что выставил ногу из шеренги всех обысканных.
После обыска всех арестованных переодели в грязное, мокрое, липкое белье, выдали всем старые, рваные, никуда негодные брюки и бушлаты и в таком виде загнали, как баранов, в холодную и нетопленную с разбитыми окнами камеру.
Новые арестанты провели ночь на Воскресенье Христово без матрасов и одеял.
Спали на голых нарах.
Злобой дня для тюрьмы был новый начальник.
Вступив в отправление своих обязанностей, г. Сущинский взялся за надзирателей, якобы плохих службистов.
"Тюрьма распущена, - говорил он, - но я подтяну. Вы даром деньги получаете!"
До него надзиратели дежурили по 12 час. в сутки. Он потребовал, чтобы они дежурили 24 часа, затем отдыхали дома максимум 6 час. и снова являлись на службу.
Обращение его с надзирателями было самое безобразное.
Штрафы и аресты надзирателей были ежедневным явлением.
Надзиратели взвыли.
Получая в месяц 18-20 руб., за вычетом штрафов надзирателю приходилось 12-14 руб.
Жить на такие деньги едва ли возможно.
Между тем при новом порядке штрафы были неизбежны.
Дошло до того, что надзиратели засыпали на ходу.
Достаточно было стоящему на посту присесть, как он уже храпел.
А тут являлся г.Сущинский и, застав спящим надзирателя, записывал штраф или садил под арест.
Кроме того при входе в тюрьму и из нее надзиратели обыскивались по распоряжению г.Сущинского самым тщательным образом. Они раздевались до белья.
На этой почве за несколько дней до массового ухода со службы надзирателей имел место следующий инцидент.
Надзиратель Подыминогин в надзирательской комнате написал письмо своей жене. Это письом видел старший и несколько человек надзирателей. Вечером он пошел домой. При обыске привратник нашел это письмо и 1 р. 05 коп. денег.
Привратник, не умея читать и думая, что это письмо арестантов, его отобрал. Старший Никитин не удостоверившись этим, попросил Никитина прочитать письмо (? так в тексте - Р.Б.). Тогда Подыминогин выхватил письом и разорвал.
За это привратник Галимов ударил его по шее (так я и думал, без носителя татарской фамилии - ни туды и ни сюды, и "носитель" непременно должен быть безграмотным и служить привратником, а за свое рвение еще и премию из чужих денег получит - Р.Б.).
В это время явился начальник тюрьмы г. Сущинский и, не разобрав как следует в чем дело, отдал приказание арестовать Подыминогина на семь суток, а затем, забежав в надзирательскую с криком: Я вам, сукины сыны, покажу, как письма проносить! - ударил Подыминогина. Последний закрыл лицо рукой, и удар начальника пришелся по руке.
Отобранные у Подыминогина 1 р. 05 коп., его собственных денег, о чем знали многие надзиратели, по распоряжению г.Сущинского отданы в награду привратнику Галимову.
Все это вместе взятое привело к тому, что 20 человек из надзора в один день оставили службу.
Если г.Сущинский так обращается с надзирателями, то можно себе представить, каковы его отношения к арестантам.
С теми он не церемонится.
Арестанты говорят, что господин начальник ругается крепче, чем самый отчаянный арестант.
Он их не только ругает, но изредка поколачивает.
Так им была избита каторжанка Эймонд (интересно, что он начал тренироваться на женщине с неординарной фамилией - Р.Б.) и закована в ручные и ножные кандалы.
Об этом избиении имел суждение тюремный комитет.
Он запросил по этому поводу объяснений от г.Сущинского, но до сих пор их не получил.
Г.Сущинский ударил политического каторжанина Пятницка (так в тексте - Р.Б.) за то, что тот не снял шапки при встрече с ним.
Он же избил арестанта дезертира Беломоина за то, что тот якобы при переноске из цейхгауза (кладовая - Р.Б.) вещей украл пимы.
Он ударил следственного арестанта Касторского, бывшего почтового чиновника, обвиняемого в растрате.
Перед последним г.Сущинский извинялся (т.е. человек вменяемый, способен "одуматься" - Р.Б.).
Касторский ему заявил: "Я бы вас мог простить, если бы вы извинились в камере..."
При нем же были избиты двое каторжан уголовных за попытку к побегу.
Местному прокурору арестантами подано на г. Сущинского несколько жалоб. Все они направлены тюремному инспектору.
Кроме всего вышеизложенного для полноты картины царящих в тюрьме порядков, остается добавить, что 60 человек человек надзирателей берут обед с арестантской кухни, причем получают его в первую очередь, т.е. всегда лучшего качества. Этим самым они отнимают часть пищи у полуголодных арестантов.
Подаяние для арестантов, благодаря вмешательству в эту область г.Сущинского, распределяется крайне неравномерно, что вызывает массу нареканий среди уголовных.
Г.Сущинский на каком-то ему одному известном основании не пропускает обвинительные акты заключенных.
Между тем с вручением обвиняемым обвинительных актов им дается семидневный срок для вызова новых свидетелей дачи объяснений.
Всего этого они сделать не могут, потому что обвинительные акты находятся в конторе, доступ куда очень затруднен для арестантов.
Ко всему вышеизложенному остается добавить, что г.Сущинским было отдано приказание обыскивать приходящих на свидание к заключенным их родственников.
Только энергичный протест заключенных вплоть до отказа от свиданий, заставил г.Сущинского изменить свое приказание.
Понятно, что подписи под заметкой нет.
Интересно, что именно в том же номере помещена статеечка из той же газеты "Речь" о тюрьме в Радомской губернии (Царства Польского в Российской империи), о пытках и издевательствах некоего полковника Вонсяцкого. Странное вновь совпадение. Сколько можно спотыкаться на ровном месте! Кто мешал перепечать эту заметку в следующем, к примеру, номере?.. Давайте не поленимся и заглянем для начала в Википедию... чтобы наткнуться на яркую фигуру сына упомянутого полковника, считавшего себя истинно русским и православным человеком, сына, удостоенного чести называться основоположником русского фашизма! Есть в этом какой-то парадокс, что-то несуразное - "русский"! Хотя, понятно, что всегда во всем обвинят русского, но только вот Вонсяцкий - совсем не русский. И вы посмотрите, какая умница Спасский! Неужели это интуиция доктора? Современники явно должны были знать гораздо больше о тайнах польско-католической диаспоры Урала.
"Анастасий был пятым ребёнком в семье жандармского полковника Андрея Николаевича Вонсяцкого, будущего начальника Радомского губернского жандармского управления, и Нины Анастасьевны Плющевской. Отец происходил из обедневшего мелкопоместного немецко-польского дворянского рода Священной Римской империи. Ранее фамилию писали «фон Сяцкий», но со временем она русифицировалась. Прадед Анастасия за беззаветную преданность был удостоен личной похвалы императора Николая I, дед участвовал в подавлении польского восстания 1863 года. В детстве Анастасий играл в варшавской цитадели вблизи от тюремных камер (как-то несуразно написано - Р.Б.), где между 1900 и 1912 годами содержались узники, ставшие впоследствии известными людьми: Юзеф Пилсудский, Феликс Дзержинский и другие. В 1908 году Вонсяцкий поступил в Первый Московский кадетский корпус. 16 июня 1910 года отец Анастасия - полковник Вонсяцкий, накануне перевода в Киев, был убит в Радоме одним из своих информаторов - членом польской террористической группы (по другим данным, еврейскими революционерами)".
Возвращаемся в Екатеринбург. 25 июля, через день после выхода статьи о тюрьме, анонсируется приезд в Екатеринбург губернатора, который должен будет остановиться в доме Поклевского-Козелл.
Уральский край, 25 июля, № 157, 1909. В тюрьме.
На днях исполняющий обязанности врача екатеринбургской тюрьмы доктор С.П.Шишов обращался к начальнику губернии с жалобой на то, что больные тюремной больницы лишены совершенно чая и сахара. Начальником губернии по получении этой жалобы немедленно было сделано распоряжение по телеграфу выдать чай и сахар больным арестантам, находящимся на излечении в тюремной больнице. И только после этого больные снова стали получать довольствие чаем и сахаром, которого были лишены неизвестно по каким причинам в течение трех дней.
Уральский край, 26 июля, № 158. Вятка. Предание суду тюремной администрации.
Речь также идет о посещении вятской тюрьмы новым губернатором Вятской губернии Камышанским.
Не могу не отослать читателя к рассказу Чуковского о поединке Камышанского и Грузенберга. И еще к характеристике Камышанского "Вятская речь, 14 (01) января 1910 года. - Газетные старости.
Развернутая информация о нравах начальника вятской тюрьмы появится позже.
Уральский край, 29 июля, № 160.
28 июля в Екатеринбург прибывают губернатор Болотов и прокурор казанской судебной палаты В.А.Бальц.
Тут же статья о жестокостях, вплоть до избиения женщин-арестанток, творимых в вятской тюрьме при бывшем губернаторе Вятской губернии Горчакове.
Уральский край, 30 июля, № 161.
Итак, кого 28 числа принял Болотов:
прокурова казанской судебной палаты Бальц, прокурора екатеринбургского окружного суда (по-моему, Чистяков), городского голову, Ардашева, Анфиногенова, тюремного инспектора г.Блохина, цензора Серебрянского, Мостовенко "и др."
"Вечером того же дня г.губернатор посетил прокуроров - казанской судебной палаты окружного суда и главного начальника Уральских горных заводов г.Боклевского..."
В том же номере: "Посещение тюрьмы.
На днях местную тюрьму посетил инспектор главного тюремного управления, командированный для ревизии тюрем.
Г. инспектор обошёл камеры как уголовных, так и политических арестантов. Распрашивал тех и других о жизни в тюрьме".
Уральский край, 1 августа, № 162.
30 июля после посещения Боклевского губернатор Болотов ночью осмотрел и тюрьму, после чего и покинул город...
Уральский край, 5 августа, № 165. Облава.
"В ночь на 4 августа временно исполняющим должность пристава первой полицейской части г.Терновским произведена облава в местности, называемой "Холмогоровка". Задержано 8 челов. беспаспортных, которые и будут высланы в места их приписки этапным порядком". (Мне бы тоже хотелось узнать, кого именно собирают в такие облавы - Р.Б.)
Около месяца Спасский или отдыхает, выехав из Екатеринбурга, или на консультациях в Москве, ибо вскоре его ждет процесс... 29 июля "Доктор А.М.Спасский по случаю отъезда временно прекратил прием больных на дому и в лечебнице". 2 сентября Спасский возобновляет прием больных и, надо полагать возвращается к редакторской деятельности. Дело, казалось бы нужное, но обратите внимание на небрежность подобную той, которую мы видели в отношении к информации по Агафуровым. И пока у меня нет никаких предположений относительно того, кто является осведомителем Спасского, обиженный ли это властями человек, борец за справедливость или мотивированный не столь отвлеченно издателем... Данные, как мы увидим, и осведомителем передаются неряшливо. Но именно в этот день мы имеем еще одно случайное совпадение.
Уральский край, 2 сентября, № 186. В суде.
1 октября, в выездную сессию Казанской судебной палаты в г.Екатеринбурге между прочим будет рассматриваться дело по обвинению начальника екатеринбургской тюрьмы Сущинского в избиении арестантов и в пособничестве к побегу политического арестанта в бытность его начальником омской тюрьмы.
Уральский край, 4 сентября, № 188. Письмо в редакцию. (это ошибка Сущинского, даже мне ясно, вступать в дискуссию со Спасским на страницах его газеты, смысла не имеет, тем более, когда уже допущено столько ляпов - Р.Б.)
М.Г.! г.Редактор!
По поводу заметки, помещенной в № 186 "Ур.Края" относительно предстоящего, якобы, 1-го октября с.г. разбора моего дела в казанской судебной палате, нахожу нужным сообщить, что, во-первых, у меня никаких нет дел в названной палате; во-вторых, - обвинение меня в пособничестве побегу из Омской тюрьмы политического арестанта для меня столь ново и неожиданно, что мне остается искренно удивляться: - откуда могут идти такие сведения?
И.д. начальника Екатеринбургской тюрьмы Н.Сущинский.
- И действительно, представить, что Сущинский, который душу вытрясет из любого, а политического - тем более, - пособник! Невероятно! Важно другое, Сущинский ведется на явную провокацию - разве это провокация? - это всего лишь ход... - Р.Б.
Тут же следует пояснение редакции. Интонация, конечно, изменена: "не пособничество" - определение, которое тянет если не на клевету, то на публичное обвинение в политическом преступлении, а - халатность и непрофессионализм. Случайна ли эта принципиально незамечаемая неряшливость, которую причесывают пространной цитатой из документа? -
Помещая письмо г.Сущинского, редакция считает необходимым дополнить его следующими данными.
Дело г.Сущинского будет рассматриваться, действительно, не Казанской, а Омской судебной палатой.
Предъявленное ему обвинение квалифицируется ст.ст. 347 и 452 улож. о нак., из которых первая редактирована так: " Кто, при отправлении своей должности, оскорбит кого-либо словом или действием, тот за сие подвергается наказаниям, за обиды определенным".
В 452 ст. читаем: "Когда, по нерадению чиновника или сторожа, бежит арестант, то виновные в том чиновники подвергаются, смотря по обстоятельствам дела, одному из наказаний, выше сего в статье 447 определнных".
Нет, не удастся сразу убрать Сущинского, придется подождать, когда он оступится еще раз, и ждать, похоже, не долго... И я не говорил, что столь мощная атака Спасского, была отведена чьей-то более крепкой рукой... нет у нас никаких аргументов. Партия была отложена. Отложим и мы свой рассказ.
Продолжение следует.Сущинский Николай Иосифович
1909-1910 - Исполняющий должность начальника Екатеринбургской тюрьмы, губернский секретарь.
1912-1915 - помощник по I разряду Николаевского исправительного арестантского отделения, ст. Н.-Тура. - Адрес-календарь Пермской губернии на 1913 год. - Пермь, 1914. - с 35. // ... на 1914 год... с.36
1916-1917 - разночтения: в Адрес-календаре П.г. на 1917 год (с.47) Сущинский, тит.совт. по-прежнему в Н.-Туре.
Но там же (с.43): кол.асс., временно исполняющий должность пермской губернской тюрьмы. Лицо явно одно и то же.
Источники:
- Адрес-календарь и справочная книжка Пермской губернии на 1913 год. - Пермь, 1912. - с 35. // ... на 1914 год... с.37 // на 1916 - с.43 //
- Сергей Сергеевич. История Тюремного замка Екатеринбурга (СИЗО-1). Дополнения. - Своеобразный сайт "Всё о Екатеринбурге".