Дополнение к предыдущему посту. Кто честнее?
У меня, можно подумать, гиперфиксация на О.И. Елисеевой и ее творчестве, продолжающаяся уже несколько лет, но ничего с собой поделать не могу. Я читала много чуши и дури на тему истории, в том числе, тех ее глав, которые касаются: и советские лапидарно-пропагандистские книги, и опусы горячих пушкинистов, и даже альтернативную историю, и мистический бред про астрологию, теории заговора, и, конечно, видела разнообразные фанфики. Но все они так или иначе безобидны, написаны не профессионалами либо носителями устаревших и маргинальных нынче концепций, но О. Елисеева - историк, да еще специалист по эпохе. От такого автора ожидаешь качественного, объективного, полезного продукта, а получаешь нечто в лучшем случае на «троечку». Впрочем, она не говорит ничего, что не было бы в трендах. И в оценке явлений 1820-х годов, тайных обществ и деятелей тайного общества сливается с позицией официозной («декабристы - кошмар») и с выкладками еще одной деятельницы современной исторической науки, Оксаны Киянской.
Декабристов все «разоблачают» и «разоблачают», уже растет не первое поколение людей, которые не помнят, как преподавали в СССР, ибо этого не застали, а они туда же. Может, для разнообразия найти в этих «кровавых предтечах большевиков» что-то хорошее? Нет, по крайней мере, пока. Ибо чему это научит? Что надо «выходить на площадь»? Лучше уж включить историю про казнокрадство и иноагентство. Так-то понятнее будет и возмутительнее. И, кстати, очень хорошо ложится на коллективное бессознательное граждан РФ, их установки и травмы. Поэтому, кстати, я не избавляюсь от книг Елисеевой и периодически смотрю в них, чтобы понять, чем живут нынешние люди - и как нельзя писать исторические романы и исследования.
Так как среди декабристов я особенно интересуюсь кн. С.Г. Волконским, то не могу не заметить, что нынешние исследователи его особенно не любят. Берут его и выставляют врагом, кошмаром, ужасом, выставляя его «подлость» и подчеркивая, как он всех сдал, втянул в свои проблемы невинную молодую жену, которая бросила сына, подделал печать полкового комиссариата, чтобы скрывать секретные послания, направляющиеся в штаб 2-й армии (это факт, а не вымысел). К тому же, такой коварный, хитрый и ужасный тип отчего-то оказывается «глупым» и «набитым дураком» (просто потому что «ничего не говорил, стоял как одурелый» после ареста и во время общения с царем по поводу своей антиправительственной деятельности; интересно, что ожидал при этом царь и как это коррелируется с тем, что поток называемых им имен якобы не могли остановить, так их было много).
Вот как преподносит конфликт Пушкина с Воронцовым Елисеева в своей книге про быт пушкинской Одессы. Якобы Пушкин, пообщавшись с Волконским, разделил ненависть того по отношению к Воронцову, толком не познакомившись с ним лично. А ненависть Волконского была вызвана не старой обидой на Воронцова за то, что тот решил свалить любимого начальника кн. С.Г., и не за то, что он пытался втянуть С.Г. в собственные мутные дела против сего начальника, а тем, что Воронцов вычислил его финансовые махинации, которым Волконский предавался на пару с де-Виттом (Елисеева почему-то считает его «близким другом» Волконского, хотя де-Витт был нерукопожатным среди большого света). Кроме того, она снова повторяет, что «Волконского считали в свете человеком недалеким - »дураком в полном смысле слова«. Кто этот »свет«? Если она имеет в виду Николая Первого и его тесный кружок, состоящий из его семейства, то это еще не весь »свет«. И да, почему-то Пушкин, такой умный и гениальный, и, безусловно, представитель »света«, доверился »дураку« и не стал сомневаться в его оценках.
Далее Елисеева практически полностью цитирует свою товарку Киянскую:
»Декабристы стремились разрушить государственный быт России«, прибегая к интригам, казнокрадству и доносам. В 1824 году Волконский изготовил особую печать, чтобы иметь возможность вскрывать »пакеты«, присланные из Петербурга »на имя генерала Киселева«. По поручению Пестеля занимался слежкой за товарищами по Южному обществу. Он и прежде не слишком беспокоился о моральной стороне. В послевоенной Франции сделал много долгов и покинул Париж, не отдав их. Взбешенные иностранные кредиторы обратились лично к Александру I. Расплачиваться за шалости сына пришлось пожилой матери из Петербурга. Эта выходка сильно контрастирует с поступком Воронцова в Мобеже».
Поступок Воронцова в Мобеже всем прекрасно известен. Я впервые услышала ее у Парфенова в фильме про историю России в свои 14 лет и, признаюсь, она меня впечатлила и побудила интересоваться личностью графа более подробно. Он командовал русским оккупационным корпусом, стоявшим под Парижем. У населения и военных сложились прекрасные отношения, но, как водится, за несколько лет офицеры и, полагаю, солдаты сделали массу долгов в многочисленных злачных заведениях французской столицы. Не у всех были средства, а еще меньше желание их выплатить, и после того, как вскрылся масштаб бедствия, командир корпуса из личного кармана закрыл задолженности перед коммерсантами. Он разорился, вынужден был продавать имения своего отца и дяди, и дело поправила удачная женитьба на богатой наследнице Елизавете Браницкой. Так он заработал популярность среди своих «преторианцев» и в то же время сохранил «лицо» своей армии перед парижанами. Очень красиво и благородно? Возможно. Но можно посмотреть и с другой стороны:
- отдавать долги вообще-то должен тот, кто их сделал.
- это неплохое средство повязать «своих» (то есть, офицер-гуляк, живущих не по средствам) деньгами и обязательствами. Мол, я за тебя платил, и теперь ты должен не какому-то лавочнику, квартирному хозяину или бандерше, а мне лично, а я такой же дворянин, как и ты. Благородный человек таких «подарков» в виде списания долга из чужих карманов так просто не принимает. Задолженность перед равным себе по кодексу чести нужно было погасить немедленно. Откуда пошли все эти драмы, связанные с крупными проигрышами в карты (вспомним хотя бы душевные терзания Николая Ростова, когда он проиграл в карты Долохову гигантскую сумму денег). Казалось бы, можно было попросить отсрочку, «когда отдам, тогда отдам», отдавать частями, но нет. Ибо играли с такими же дворянами. Итого, все офицеры, чьи долги закрыл Воронцов, автоматически оставались ему должны. И долг он мог потребовать не обязательно деньгами (тем более, он довольно ловко решил проблему собственного банкротства). Многих он потом перетянул к себе на службу в Одессу, те сделали карьеру и всегда оставались верными начальнику.
- опять же, порицая одного за долги, а другого хваля за то, что он закрыл долги чужих людей, авторша выдает себя и свою целевую аудиторию с головой. Сознание небогатого человека 21 века налицо. Для простого человека не отдать микрозайм, просрочить ипотеку, накопить долг на кредитке чревато неприятными последствиями. Будут звонить грозные коллекторы, начисляться огромные проценты, портиться кредитная история, человек станет невыездным, те, кто выступал поручителями по кредиту, тоже пострадают, в общем, сплошные неприятности. В 19 веке было не так. И не в том сословии. Банковская система еще не была настолько развита, равно как и правовое поле, связанное со взысканием долга. Контроль над системой кредитования тогда не был развит. Максимальное наказание, которое мог получить несостоятельный должник - отбытие срока в тюрьме, так называемой «долговой яме». Но никто не арестовывал его имушество и не кошмарил его родню. Проблемы лавочников, содержателей различных заведений, торговцев, домовладельцев, поставщиков разнообразных услуг были их проблемами. Они зачастую сами предоставляли товары или услуги в долг людям обеспеченным и аристократам, ради рекламы (хорошо говорить, что кто-то является клиентом) и с надеждой, что там заплатят. А аристократы, особенно русские аристократы в Париже, не видели причины платить по счетам каким-то там простолюдинам и тем более представителям вражеской державы.
Что касается конкретно Волконского, то он там находился не просто так, а с заданием от Генштаба, и полагал, что его пребывание там обеспечит государство. Как настоящий аристократ, он не брал во внимание финансовые обязательства перед нижестоящими и тем более, представителями проигравшей вражеской державы (я здесь не оправдываю его, но пытаюсь объяснить логику поведения). При этом кредиторы после его отъезда из страны обратились вообще-то не лично к нему, а к императору (возможно, он им и говорил, что он не по своей воле, а все оплатит русский царь). Тот передал все матери Волконского, вместо того, чтобы отплатить по счетам. Отмечу, что финансовые проблемы с царем наблюдались у всех Волконских. Брат Сергея, Николай Репнин-Волконский, был назначен начальником оккупационных войск Саксонии, из своих средств помогал тамошним жителям и делал все то же самое, что Воронцов (благо средств было немало), все по поручению АП, который обещал покрыть его расходы. Этого не произошло, и, когда будучи уже генерал-губернатором Малороссии и желая вложиться в постройку института благородных девиц в Полтаве, Репнин вспомнил об обещанной компенсации и обратился при этом к Николаю Первому, тот развел руками - ничего не знаю, «обещал же брат, а не я».
Елисеева зря воздействует на жалость, выставляя мать Волконского несчастной старушкой, выплачивающей долги непутевого сына из последних накоплений на собственные похороны и мизерной пенсии. Нет, то была, во-первых, дама весьма богатая, единственная наследница своего астрономически богатого отца и распорядительница состояния своего далеко не бедного мужа. Долги она выплатила из доли своего младшего сына, которая была немалой, и от этого Волконские совсем не обеднели. Срочно все бросать и жениться на богатой наследнице Сержу не понадобилось (хотя, зная его мать и ее довольно деспотичный характер, я бы сказала, что та скорее бы отдала последнее платье, чем позволила бы ему жениться «раньше времени»).
Далее. Что она, что Киянская любят «патологизировать» особенности личностей исторических деятелей, это прослеживается и в худлите. Например, странное и экстравагантное поведение родственников Волконского и его самого она приписывает конкретной психиатрии - с ними случаются некие спонтанные психозы, «приступы», во время которых они странно себя ведут. Это касается и отца (тот, похоже, специально эпатировал публику и активно косил под Суворова; вообще, в человеке погиб хороший актер и его внук от дочери и тезка унаследовал это свойство), и сестры Волконского. Причем то, что «странности» сестры (то бишь, ее патологическая скупость и склонность к хордерству, то есть, собирательству никому не нужных вещей на улице - а вдруг пригодится?) проявились, скорее, во второй половине ее жизни, ближе уже к старости (дама умерла в 86 лет, у кого из нас в этом возрасте не будут наблюдаться странности?). Елисеева же, не обращая на то никакого внимания, описывает, как она собирает поленья на улице в возрасте 35 лет, при этом все знают, что она больная, ржут над ней прям перед мужем (которого многие уважали и даже боялись). В том возрасте ее «странность» заключалась в том, что Софья ездила повсюду одна, рассуждала, что думает сама, и была довольно независима. Такие героини нынче привлекательны. Но нет, как же сестра «ужасного Волконского» будет сильной, красивой и независимой женщиной, нет, надо ее тоже описать сумасшедшей, бомжихой и по совместительству мелкой интриганкой (о, на деле интриги этой дамы приводили к созданию государств). При этом меня интересует, что же это за «психическая болезнь»? С «приступами», во время которых люди на протяжении краткого времени ведут себя странно, а потом, как ни в чем не бывало, живут обычной жизнью и выглядят дееспособными? Шизофрения? Аффективное расстройство личности? Биполярка? Что именно? Огласите весь список. Люди служили, воевали, управляли имениями и состояниями, заслуживали славу, становились государственными деятелями - и туда же, сумасшествие.
То же и про Раевских. Елисеева настаивает на том, что «сумасшествие» в переписке между М.Н. и ее отцом, а также братом, и отзывы про А.Н. как про «безумца» надо принимать буквально - как наличие медицинского диагноза, в частности, органического поражения головного мозга. «Воспаление мозга», то есть, менингит, заканчивается без антибиотиков смертью, но никак не сумасшествием. Как раз в деятельности Раевского и в его личности я вижу обычного нарцисса с абьюзивными чертами, при этом все его поведение в эту логику и вписывается. Ему давали быть таким, сначала родительское попустительство (Раевский смотрел на поведение старшего сына сквозь пальцы и никак его не пресекал, больше он придирался к его младшему брату, который, кстати, оказался человеком куда более упорядоченным и достойным), потом начальству все тоже весьма нравилось. Тут не сумасшествие, а педагогическая запущенность, я бы так сказала.
Так что... В общем, смотря на монографии, делайте скидки на то, кто, когда и как их писал. И, по возможности, узнавайте о людях прошлого от первого лица (то есть, по запискам, мемуарам, послужным спискам, письмам и т.д.).