Третье отделение как колыбель русской критики
Интеллигенция как таковая появилась ближе к середине 19 века. Выросла из разночинцев так называемых - а это, как известно, служащие, "пролетариат умственного труда", выходцы из мелкого купечества, духовенства, мелкопоместного дворянства, "солдатских детей", иногда - внуки крестьян, присоединившиеся к огромной армии чиновничества Николаевской России. Это "маленькие люди", внезапно получившие большое влияние на умы масс. Мы читаем их и о них. Выходцы из их среды вот уже более 150 лет диктуют школярам, "что читать".
До Николая I интеллигенция как таковая была крайне малочисленна. Если аристократ занимался чем-то творческим, то он прежде всего оставался аристократом. Лица творческих профессий, как-то актеры, на умы не влияли. Стать таким интеллигентом получилось у Пушкина - он впервые решил зарабатывать литературным трудом (а кто работает, тот уже не аристократ, как известно), но, как водится, его аристократическое происхождение настигало его до самого конца.
Итак, водоразделом можно считать 1830-е годы. Тот самый "расцвет русской культуры". Когда кинулись заниматься политикой, а не творчеством. Когда стали определять некие эталоны и принципы, на которых зиждется русская классика до сих пор.
Известно, что после декабристов Николай лично перестал доверять аристократии. Он прекрасно понял, что его идеологические противники были прекрасно образованы - но, по его мнению, не в том ключе, в каком надо. Он мог бы, как его внук Александр Третий, "прикрыть лавочку", но не стал этого делать. Вместо этого он начал создавать угодное себе сословие и угодную себе литературу. По сути, он и "взял на службу" Пушкина, приблизил Жуковского. Но этого было мало. Необходимо было сформировать благодарную аудиторию, показать людям, что нужно читать/слушать/смотреть. При этом "продукт" должен быть достаточно высокого качества и создан верными престолу людьми.
"Православие, самодержавие, народность" - знаменитейшая формула, но вот понятия выглядели весьма размыто. Необходимо было их конкретизировать.
И за практическое воплощение взялось не только Министерство Просвещения, но и Третье Отделение, имеющее весьма широкий круг полномочий.
Известно, что Бенкендорф создавал свою жандармерию изначально как некий объективный орган контроля, "власть на властью", пресекавший злоупотребления, вершивший справедливость, защищавший незащищенных. Это не разведка, не классический "черный кабинет", не пыточная канцелярия. "Когорта добромыслящих" в исполнении 25-летнего Александра Бенкендорфа - это, скорее, некая узаконенная "тайная ложа", орден рыцарей, преисполненных самыми благими намерениями. Он не должен был быть многочисленным. С помощью него Бенкендорф предлагал проводить реформы, когда-то намеченные Александром Первым, в жизнь. Но у царя, разумеется, были в 1809 году совсем иные приоритеты. Что характерно, проект понравился приятелю Бенкендорфа князю Сергею Волконскому, который через десять лет сам вступит в подобную "когорту", только цели у той будут уже не консультативные, а конспирологические.
Бенкендорф же вытащил свой проект после казни над членами незаконной "когорты" и поменял его с точки зрения новых реалий. Из "явного тайного общества" получилась служба, наполовину военная, наполовину гражданская. Изначально Николай одобрил общую идею. На практике, однако, все тормозило. Взяточничество и коррупцию поразить не удалось - "схемы" были очень запутанные, в них было вмешано немало самых высокопоставленных людей, так что это оставили в покое. Третье отделение занялось "умонастроениями" в обществе. Отчасти по указке Николая, который убедился в том, что декабристы взялись такие от общего недовольства властью и от определенных "веяний" и "трендов". Тренды нужно было направлять и контролировать. Замечу, что и царя, и шефа жандармов интересовала, прежде всего, читающая публика. На нее и необходимо было распространить воздействие.
Бенкендорф был не слишком компетентен в литературе и таких тонких вещах. Поэтому ему понадобился, в том числе, и Дубельт. Которого можно в полной мере назвать "бывшим декабристом". Если он и не состоял в Южном обществе, то знал многих оттуда и близко с ними общался. Он был адъютантом Раевского, его жена была племянницей Николая Мордвинова. Сам Дубельт был начитанный, образованный и умел общаться с "интеллигенцией" весьма успешно.
Теперь - один из примеров того, как 3-е отделение осуществляло контроль над умами читателей книг и альманахов.
Да, были вполне себе "карманные" издатели, такие как Греч и Булгарин (последний издавал проправительственную "Северную Пчелу"), Полевой, также "малоизвестные" авторы (такие как Кукольник и Бенедиктов, авторы довольно "слащавых" и "попсовых" стихов). Но были и не столь явные агенты, назначаемые от случая к случаю.
Заметим, кстати, что тот же Булгарин, которого принято "презирать" за его контры с Пушкиным (но, как ни парадоксально, он был хорошим другом Грибоедова, что обычно удивляет разнообразных позднейших историков: мол, как мог такой "прогрессивный" деятель дружить с "Видоком Фигляриным"?) и создал массовую литературу как она есть - его романы читали если и не аристократы крови и духа, так многие другие люди, знающие грамоту. Если Пушкина, Лермонтова и прочих "проходимых в школе" можно сравнить с авторами тех книг, которые получают нынче "Букера" или Нобелевку по литературе, то Булгарин как раз и писал аналоги того, что у нас продается "рупь за пачку" в мягких обложках и читается в поездах от нечего делать. Но далеко не все "любимцы народа" работали на Третье отделение прямо или явно.
Я уже писала про одного из первых профессиональных литераторов в России, который не только сам сочинял, но и печатал других талантливых авторов:
"Полярная звезда" быстро обрела популярность, что позволило ее издателям и выражать свои политические взгляды, и вести весьма успешную пропаганду, в том числе, среди "нижних чинов". "Бедные обманутые солдатики", выведенные на Петровскую площадь 14.12.1825, в массе своей знали, за что они выходят - и отчасти благодаря пропаганде этих декабристов.
Бестужева хотели тоже "приспособить" для работы на "официоз", но он отказывался, предпочтя лучше биться с горцами в безнадежной Кавказской войне, чем предавать себя. Один раз он уже пошел навстречу властям - прийдя арестовываться сам, положив свою шпагу к ногам государя, честно дав показания и не преуменьшая свою вину. Не оценили, несмотря на послабления. Тогда Александр, оказавшись на Кавказе, продолжил заниматься тем, что у него отлично получалось - писательством. Псевдоним позволял ему публиковаться везде, где можно, весьма успешно. Гонорары от издания своих произведений в периодической прессе он передавал братьям, оказавшимся на поселении в Селенгинске.
Игорь Владимиров, автор предисловия к недавнему (от 2016 г.) сборнику сочинений А. Бестужева-Марлинского под общим названием "Испытаие", приводит довольно любопытные аргументы, утверждая, что дискредитация Бестужева-Марлинского как автора - тоже отчасти проект Третьего отделения, не простившего ему "декабризм", а, главное, - отсутствие раскаяния.
Известно, что Александр Бестужев погиб близ Адлера (на уже "замиренной" территории) при загадочных обстоятельствах, в довольно "рядовой" стычке с горцами, и тело его было не найдено. И. Владимиров не обвиняет жандармов в убийстве, но обвиняет в распространении своей версии событий:
"То обстоятельство, что его тело так и не было найдено, вкупе с распространенными слухами о предательстве и переходе писателя на сторону горцев заставляют предполагать наличие определенного плана действий в отношении непримиримого противника господствующего режима, каким оставался до самой смерти Александр Бестужев".
Тут уже есть намеки на некий "заговор жандармов". И опять автор предисловия, как мне кажется, совершает крайне распространенную и досадную ошибку исследователей - натягивает реалии работы нынешних спецслужб на тогдашнее Третье отделение. Come on, у Бенкендорфа и Ко просто не было технических мощностей и подходящей квалификации, дабы проводить все эти фантастические операции по "устранению неугодных", которые им приписывают исследователи, знающие о всемогущем КГБ-ФСБ, в распоряжении которых - лучшие профи конспирации и множество технических средств для проведения тайных дел.
Однако вторая половина утверждения - возможность "официоза" придать факту гибели писателя соответствующий окрас - вполне верна. К тому же, слух о предательстве и переходе на стороне горцев могли подхватить и поклонники - мол, такой романтик не мог не совершить такой поступок. К слову, Александр Александрович уже стал жертвой неукоснимой веры читателей в тождество автора и героев. После того, как от несчастного случая в его присутствии погибла его любовница (случайно легла на заряженный пистолет), даже Александр-Дюма-отец, путешествовавший в то время по Кавказу (и да, живо интересовавшийся темой декабристов и накатавший "Учителя фехтования" - по мнению прототипа главгероини, Полины Анненковой, такую несусветную чушь, что ей пришлось взяться за собственноручные записки, дабы опровергнуть написанное) утверждал, будто "байроничный автор" намеренно убил девушку. В публике, благодаря многочисленным повестям и поэмам, образ врага-горца был, скорее, позитивно-романтичным. Черкесами и лезгинами восхищались, как восхищаются красивыми хищниками. Наверное, никогда в истории, ни до, ни после, мы так не любили своих же врагов, убивавших соотечественников. Соответственно, побег "романтического автора" к "прекрасным дикарям" виделся не изменой (как могли видеть военные, заправлявшие в Третьем отделении), а, скорее, естественным для такого автора поступком, трактующимся позитивно. Утверждали даже, будто Шамиль и Бестужев - одно лицо.
Теперь к критике. И. Владимиров утверждает, будто бы... Белинский - дутая величина, не сказать иного:
"Практика ежегодных обзоров литературных событий в России была подхвачена николаевскими жандармами и использована при выдвижении на "должность" руководителя российской словесности с последующим присвоением титула "великого критика". В 1834 году была опубликована статья "Литературные мечтания. Элегия в прозе". Известно, что статья большей частью была написана профессором Николаем Надеждиным, с меньшею - под его диктовку. Потом критическое творение было переписано набело студентом Прохоровым и сдано в печать. Автором обозначен 23-летний "гений" с трехклассным образованием Виссарион Белинский, а до того - Трифонов. Местом написания обозначен городок Чембар, хотя статью "сочиняли" в казенной профессорской квартире Николая Надеждина. Как раз в этой статье было положено начало жандармской "заказухе" по развенчиванию "марлинизма", культа Марлинского с его "ложным романтизмом". (Вот откуда берут начало кампании по изобличению "булгаковщины"). Исследовательница Е. Тоддес пишет: "Мнение Белинского определяло литературную репутацию Бестужева вплоть до начала ХХ века".
Не могу судить, насколько это релевантно, но так-то могло и соответствовать действительности.
До Николая I интеллигенция как таковая была крайне малочисленна. Если аристократ занимался чем-то творческим, то он прежде всего оставался аристократом. Лица творческих профессий, как-то актеры, на умы не влияли. Стать таким интеллигентом получилось у Пушкина - он впервые решил зарабатывать литературным трудом (а кто работает, тот уже не аристократ, как известно), но, как водится, его аристократическое происхождение настигало его до самого конца.
Итак, водоразделом можно считать 1830-е годы. Тот самый "расцвет русской культуры". Когда кинулись заниматься политикой, а не творчеством. Когда стали определять некие эталоны и принципы, на которых зиждется русская классика до сих пор.
Известно, что после декабристов Николай лично перестал доверять аристократии. Он прекрасно понял, что его идеологические противники были прекрасно образованы - но, по его мнению, не в том ключе, в каком надо. Он мог бы, как его внук Александр Третий, "прикрыть лавочку", но не стал этого делать. Вместо этого он начал создавать угодное себе сословие и угодную себе литературу. По сути, он и "взял на службу" Пушкина, приблизил Жуковского. Но этого было мало. Необходимо было сформировать благодарную аудиторию, показать людям, что нужно читать/слушать/смотреть. При этом "продукт" должен быть достаточно высокого качества и создан верными престолу людьми.
"Православие, самодержавие, народность" - знаменитейшая формула, но вот понятия выглядели весьма размыто. Необходимо было их конкретизировать.
И за практическое воплощение взялось не только Министерство Просвещения, но и Третье Отделение, имеющее весьма широкий круг полномочий.
Известно, что Бенкендорф создавал свою жандармерию изначально как некий объективный орган контроля, "власть на властью", пресекавший злоупотребления, вершивший справедливость, защищавший незащищенных. Это не разведка, не классический "черный кабинет", не пыточная канцелярия. "Когорта добромыслящих" в исполнении 25-летнего Александра Бенкендорфа - это, скорее, некая узаконенная "тайная ложа", орден рыцарей, преисполненных самыми благими намерениями. Он не должен был быть многочисленным. С помощью него Бенкендорф предлагал проводить реформы, когда-то намеченные Александром Первым, в жизнь. Но у царя, разумеется, были в 1809 году совсем иные приоритеты. Что характерно, проект понравился приятелю Бенкендорфа князю Сергею Волконскому, который через десять лет сам вступит в подобную "когорту", только цели у той будут уже не консультативные, а конспирологические.
Бенкендорф же вытащил свой проект после казни над членами незаконной "когорты" и поменял его с точки зрения новых реалий. Из "явного тайного общества" получилась служба, наполовину военная, наполовину гражданская. Изначально Николай одобрил общую идею. На практике, однако, все тормозило. Взяточничество и коррупцию поразить не удалось - "схемы" были очень запутанные, в них было вмешано немало самых высокопоставленных людей, так что это оставили в покое. Третье отделение занялось "умонастроениями" в обществе. Отчасти по указке Николая, который убедился в том, что декабристы взялись такие от общего недовольства властью и от определенных "веяний" и "трендов". Тренды нужно было направлять и контролировать. Замечу, что и царя, и шефа жандармов интересовала, прежде всего, читающая публика. На нее и необходимо было распространить воздействие.
Бенкендорф был не слишком компетентен в литературе и таких тонких вещах. Поэтому ему понадобился, в том числе, и Дубельт. Которого можно в полной мере назвать "бывшим декабристом". Если он и не состоял в Южном обществе, то знал многих оттуда и близко с ними общался. Он был адъютантом Раевского, его жена была племянницей Николая Мордвинова. Сам Дубельт был начитанный, образованный и умел общаться с "интеллигенцией" весьма успешно.
Теперь - один из примеров того, как 3-е отделение осуществляло контроль над умами читателей книг и альманахов.
Да, были вполне себе "карманные" издатели, такие как Греч и Булгарин (последний издавал проправительственную "Северную Пчелу"), Полевой, также "малоизвестные" авторы (такие как Кукольник и Бенедиктов, авторы довольно "слащавых" и "попсовых" стихов). Но были и не столь явные агенты, назначаемые от случая к случаю.
Заметим, кстати, что тот же Булгарин, которого принято "презирать" за его контры с Пушкиным (но, как ни парадоксально, он был хорошим другом Грибоедова, что обычно удивляет разнообразных позднейших историков: мол, как мог такой "прогрессивный" деятель дружить с "Видоком Фигляриным"?) и создал массовую литературу как она есть - его романы читали если и не аристократы крови и духа, так многие другие люди, знающие грамоту. Если Пушкина, Лермонтова и прочих "проходимых в школе" можно сравнить с авторами тех книг, которые получают нынче "Букера" или Нобелевку по литературе, то Булгарин как раз и писал аналоги того, что у нас продается "рупь за пачку" в мягких обложках и читается в поездах от нечего делать. Но далеко не все "любимцы народа" работали на Третье отделение прямо или явно.
Я уже писала про одного из первых профессиональных литераторов в России, который не только сам сочинял, но и печатал других талантливых авторов:
"Полярная звезда" быстро обрела популярность, что позволило ее издателям и выражать свои политические взгляды, и вести весьма успешную пропаганду, в том числе, среди "нижних чинов". "Бедные обманутые солдатики", выведенные на Петровскую площадь 14.12.1825, в массе своей знали, за что они выходят - и отчасти благодаря пропаганде этих декабристов.
Бестужева хотели тоже "приспособить" для работы на "официоз", но он отказывался, предпочтя лучше биться с горцами в безнадежной Кавказской войне, чем предавать себя. Один раз он уже пошел навстречу властям - прийдя арестовываться сам, положив свою шпагу к ногам государя, честно дав показания и не преуменьшая свою вину. Не оценили, несмотря на послабления. Тогда Александр, оказавшись на Кавказе, продолжил заниматься тем, что у него отлично получалось - писательством. Псевдоним позволял ему публиковаться везде, где можно, весьма успешно. Гонорары от издания своих произведений в периодической прессе он передавал братьям, оказавшимся на поселении в Селенгинске.
Игорь Владимиров, автор предисловия к недавнему (от 2016 г.) сборнику сочинений А. Бестужева-Марлинского под общим названием "Испытаие", приводит довольно любопытные аргументы, утверждая, что дискредитация Бестужева-Марлинского как автора - тоже отчасти проект Третьего отделения, не простившего ему "декабризм", а, главное, - отсутствие раскаяния.
Известно, что Александр Бестужев погиб близ Адлера (на уже "замиренной" территории) при загадочных обстоятельствах, в довольно "рядовой" стычке с горцами, и тело его было не найдено. И. Владимиров не обвиняет жандармов в убийстве, но обвиняет в распространении своей версии событий:
"То обстоятельство, что его тело так и не было найдено, вкупе с распространенными слухами о предательстве и переходе писателя на сторону горцев заставляют предполагать наличие определенного плана действий в отношении непримиримого противника господствующего режима, каким оставался до самой смерти Александр Бестужев".
Тут уже есть намеки на некий "заговор жандармов". И опять автор предисловия, как мне кажется, совершает крайне распространенную и досадную ошибку исследователей - натягивает реалии работы нынешних спецслужб на тогдашнее Третье отделение. Come on, у Бенкендорфа и Ко просто не было технических мощностей и подходящей квалификации, дабы проводить все эти фантастические операции по "устранению неугодных", которые им приписывают исследователи, знающие о всемогущем КГБ-ФСБ, в распоряжении которых - лучшие профи конспирации и множество технических средств для проведения тайных дел.
Однако вторая половина утверждения - возможность "официоза" придать факту гибели писателя соответствующий окрас - вполне верна. К тому же, слух о предательстве и переходе на стороне горцев могли подхватить и поклонники - мол, такой романтик не мог не совершить такой поступок. К слову, Александр Александрович уже стал жертвой неукоснимой веры читателей в тождество автора и героев. После того, как от несчастного случая в его присутствии погибла его любовница (случайно легла на заряженный пистолет), даже Александр-Дюма-отец, путешествовавший в то время по Кавказу (и да, живо интересовавшийся темой декабристов и накатавший "Учителя фехтования" - по мнению прототипа главгероини, Полины Анненковой, такую несусветную чушь, что ей пришлось взяться за собственноручные записки, дабы опровергнуть написанное) утверждал, будто "байроничный автор" намеренно убил девушку. В публике, благодаря многочисленным повестям и поэмам, образ врага-горца был, скорее, позитивно-романтичным. Черкесами и лезгинами восхищались, как восхищаются красивыми хищниками. Наверное, никогда в истории, ни до, ни после, мы так не любили своих же врагов, убивавших соотечественников. Соответственно, побег "романтического автора" к "прекрасным дикарям" виделся не изменой (как могли видеть военные, заправлявшие в Третьем отделении), а, скорее, естественным для такого автора поступком, трактующимся позитивно. Утверждали даже, будто Шамиль и Бестужев - одно лицо.
Теперь к критике. И. Владимиров утверждает, будто бы... Белинский - дутая величина, не сказать иного:
"Практика ежегодных обзоров литературных событий в России была подхвачена николаевскими жандармами и использована при выдвижении на "должность" руководителя российской словесности с последующим присвоением титула "великого критика". В 1834 году была опубликована статья "Литературные мечтания. Элегия в прозе". Известно, что статья большей частью была написана профессором Николаем Надеждиным, с меньшею - под его диктовку. Потом критическое творение было переписано набело студентом Прохоровым и сдано в печать. Автором обозначен 23-летний "гений" с трехклассным образованием Виссарион Белинский, а до того - Трифонов. Местом написания обозначен городок Чембар, хотя статью "сочиняли" в казенной профессорской квартире Николая Надеждина. Как раз в этой статье было положено начало жандармской "заказухе" по развенчиванию "марлинизма", культа Марлинского с его "ложным романтизмом". (Вот откуда берут начало кампании по изобличению "булгаковщины"). Исследовательница Е. Тоддес пишет: "Мнение Белинского определяло литературную репутацию Бестужева вплоть до начала ХХ века".
Не могу судить, насколько это релевантно, но так-то могло и соответствовать действительности.