"Обреченный отряд" декабристов, или наказание без преступления
Нынче, в силу изменения исторического и пропагандистского тренда, члены Северного и Южного тайных обществ рисуются исключительно черными красками. Ну, иногда дозволяется ради отдельных участников сделать исключение, изобразив их наивными дурачками. Но руководители - это фактически "демоны, летящие на крыльях ночи". Так что же они сделали, кроме непосредственно выступления 14 декабря и неудачного "похода" полка Муравьева-Апостола, столь ярко изображенных в недавнем фильме? Ничего. Они только планировали сделать. Их даже не судили за "обман бедных солдатиков", как напирают нынешние пропагандисты, а такие обвинения как неподчинение присяге законному государю и попытка государственного переворота, проходят словно бы между прочим. Основным мотивом обвинения, приведшим этих людей на виселицу и на каторгу, стало цареубийство. Которое так и не состоялось. И непонятно, планировалось ли. Сведения противоречивы - вплоть до того, какого именно царя нужно было убивать, когда и вообще убивать ли или ограничиться арестом, а то и вынудить его подписать манифест о даровании России конституции. Известно, что взгляды декабристов на этот вопрос - что делать с действующим государем в "прекрасной России будущего" - менялись. Но следствие хотело получить ответ на вопрос - было или не было?
Таким образом, следственные дела и показания декабристов, а также вопросы, выносимые на общих ставках, заставляют предполагать, что обвинение было выдвинуто задолго до, собственно, окончания следствия. "Следствие здорового человека" стремится выяснить мотивы действий арестованного, его причастность к факту преступления, а также обстоятельства, при которых оно было совершено. Здесь же имелось уже готовое обвинение, имелось преступление, которое никто не совершил (подчеркиваю это), и необходимо было подогнать все действия, слова, разговоры подследственных под это обвинение. Отсюда такие расспросы - кто и что говорил, кто и когда высказывался по данной теме. Не стоит также кривить душой - моральное и физическое воздействие на подследственных оказывалось. Ночные допросы, допросы больных, неоказание медицинской помощи, пытки голодом, ограничением движений (заковывание в кандалы)... Творцы новых мифов о несчастном, напуганном за себя и свое семейство, но безмерно гуманном Николае Павловиче игнорируют этот факт, представляя Петропавловскую крепость чем-то вроде отеля люкс-категории, а каторгу - эдакой базой отдыха. Потом же, что характерно, налетают на подследственных от того, что те, де, "своих сдавали" (мадам Елисеева в своей статье, являющейся кратким изложением всех "охранительских" мифов, допустим, приводит неких 22 человек, которых сдал лично Волконский - тот самый, на которого срывался Николай за то, что тот "стоял как одурелый" и "ничего не отвечал"? "Л-логика", как говорится). А было бы лучше, если бы они никого не сдали, и у "обожаемого монарха" был бы повод вспомнить о том, что когда-то, при бабушке его, была такая Тайная канцелярия, которая могла заставить всех признаваться и что неплохо было бы ее возродить?
Прежде всего, мифотворцы - что с условно "советской", что с условно "консервативной" стороны - игнорируют тот факт, что декабристы содержались в камерах-одиночках. Договориться об общей линии действий было невозможно. Их аресты проводились в разное время на протяжении полугода после событий 14.12. Многие находились территориально далеко друг от друга и не общались с товарищами на протяжении длительного времени. Встретиться перед арестом с соратниками удалось лишь единицам. Никто из них не мог знать, как пройдет следствие, что им будет вменено в вину, каково может быть наказание. Кроме того, следует заметить, что, так сказать, "внутрипартийные" терки никто не отменял. Это не подпольная террористическая группа с железной дисциплиной. Все это - к тому, что поведение у разных арестованных людей могло быть самым разным. Кто-то сразу же "винился" и "каялся", кто-то держался принципа - "никого не выдавать", кто-то просто растерялся. Но, в итоге, все были наказаны из-за несостоявшегося цареубийства.
Заметим, что само по себе свержение монарха и цареубийство для русской аристократии не было темой табуированной. Все знали, что Павел умер от "апоплексического удара" табакеркой по голове, и в числе тех, кто горячо поддерживал нанесших сей удар, были и судьи декабристов, я молчу уже о высших сановниках, вроде князя П.М. Волконского. Все знали обстоятельства прихода к власти Екатерины Великой - молчу уже про более ранние дворцовые перевороты. Но декабристы тем и отличались от гвардейцев 1762-го года и от компании Палена, Зубова, Беннигсена и остальных тем, что арест и смерть Александра и его смена на "кого-нибудь другого" была далеко не самоцелью. Более того - тема была вброшена "горячими головами", вроде Лунина, но обсуждалась исключительно в рамках "техники революции". Нигде никто не нашел письменных источников, в которых было бы прописано - кто, где и когда порешит императора Александра. Более того, предъявить даже "покушение" на цареубийство было невозможно - действия декабристов - реальные, а не те, какие могли бы быть - на это не тянут. В итоге, выходит, 300 с лишним человек было наказано за мыслепреступление.
Однако современников, читающих про декабристов, ужасает не это. Ладно бы один Александр - но ведь речь шла обо "всех Романовых". Включая и женскую половину семьи, благополучно замужем за различными германскими курфюрстами, герцогами и князьями. А также (возможно) их детей. "Мы на зависть всем буржуям мировой пожар раздуем" (ага-ага). В приведенной выше статье указан именно этот факт как "план Пестеля". Но кому же предстоит совершать эту нелегкую задачу, которая оказалась не под силам ни якобинцам в 1789-м, ни большевикам в 1918-м? Некоей la guarde perdue ("Обреченному отряду") из числа сообщников. Основной костяк победившего тайного общества потом отмежуется от действий сих "маниаков", и правители первыми сих "обреченных" повесят. Романовы благодаря плодовитой императрице Марии Федоровне были на момент 1825-го года весьма многочисленны. У них были свои семьи, причем многодетные - посему массовый геноцид всех, причастных к русской правящей фамилии, обеспечен. Мадам Елисеева делает далеко идущие выводы - после царской семьи черед - за "просто" аристократическими.
Этой жуткой истории о коварстве заговорщиков (особенно Павла Пестеля), уже запланировавших и казни, и чистки в рядах своих, мы обязаны одному-единственному из арестованных. И зовут его Александр Поджио.
В Южном обществе сей подполковник (чистокровный итальянец, кстати) выполнял функции "связного". Сложно сказать, насколько сильно ему доверяли. В тайном обществе также состоял его старший брат Джузеппе (Иосиф), которого арестовали первым. Тот был не слишком посвящен в дела союза, арест стал для него полной неожиданностью, да еще и "внутренне был слаб", как замечает Н.Я. Эйдельман в своей статье. Поэтому он выбрал тактику "раскаяться", как к этому призывали всех император и следователи. Раскаялся до того, что упомянул и младшего брата Алессандро в числе заговорщиков. Того при аресте прекрасно известили о том, кто именно на него донес. Да еще и поместили в условия, которые того деморализовали окончательно - грязюка, мыши, вши, тараканы... Кто-то терпел такие условия, кого-то они довели до ручки. К тому же, первоначально Алессандро отказывался много говорить - и его заковали. После этого ему приносят опросные пункты - и он решает рассказать "всю правду" полностью и без пристрастия. В его показаниях и появляется впервые сей обреченный отряд. А также роковой подсчет количества жертв среди царской фамилии, с загибанием пальцев:
„Давайте - мне говорит (Пестель) - считать жертвы". И руку свою сжал, чтобы производить счет ужасный сей по пальцам.
Видя Пестеля перед собой, я стал называть, а он считать. Дойдя до женского пола, он остановил меня, говоря:
„Знаете ли, что это дело ужасное!" ,
„Я не менее вас в том уверен"...
Сейчас же после сего опять та же рука стала предо мной. И ужасное число было тринадцать!
Наконец, остановившись, он, видя, мое молчание, говорит так:
- „Но этому и конца не будет! Ибо также должно будет покуситься и на особ фамилии, в иностранных краях находящихся".
- „Да, - я говорю - тогда точно уже конца ужасу сему не будет, ибо у всех великих княгинь есть и дети", - говоря, что для сего провозгласить достаточно отрешение от всякого наследствия, (и) добавив впрочем: „Кто захочет столь окровавленного престола".
Вслед за сим он мне говорит:
- „Я препоручил уже Барятинскому приготовить мне двенадцать человек, решительных для сего!"
Характерно, что цитату для вставки в пост я нашла на сайте illuminates.ru. И впрямь, тональность вполне себе в духе "страшных иллюминатов". И да, с каких это пор у Пестеля на руках 13 пальцев (конечно, понимаю, что всюду он просто демоническая личность, но как бы особенности анатомии у него человеческие вполне).
Меж тем, мотив "кровавой расправы" появляется неоднократно и в романах Мережковского "Александр I" и "14 декабря". Там Пестель не обходится интимным разговором с одним только Поджио (да его в сюжете и нет). Он приезжает в Петербург, видится с Рылеевым и Трубецким, и производит счет будущих жертв перед всеми собравшимися, чем, естественно, ввергает их в ужас. Он активно говорит на эту тему с главгероем книги, князем Валерианом Голицыным (такой декабрист реально существовал, но играл куда менее значительную роль, чем приписывает ему автор) и снова повторяет подсчет. Наконец, Каховский, как будущий участник "обреченной когорты", тренируется в стрельбе по бутылкам, каждой из которых он присвоил имя члена императорской фамилии, пускаемого в расход.
Поджио в старости с малолетней дочерью
Александр Поджио, бравый офицер, молодости.
Поджио в своих показаниях, весьма цветистых и подробных, много еще что упомянул. Но здесь сюжет вырван из контекста явным образом и может трактоваться двояко. С одной стороны, подследственный рассказывает, насколько далеко они готовы были зайти. С другой стороны, его собеседник словно бы увещевает его, мол, так можно и тысячу человек насчитать. Тут же - разговор об отряде (заметим - из 12 человек, роковое и магическое число - равно как и 13 по числу приговоренных членов царской семьи; стало быть, каждому из потенциальных "террористов-смертников" назначался кто-то один (или одна), а "главарь", то бишь, Пестель или кто-нибудь еще, "валит" 13-го - самого государя императора). С учетом всей символики и тона описания неудивительно, что признание Поджио произвело впечатление на следователей и, верно, на самого Николая - ведь он понял, что наверняка входил в число 13-ти обреченных особ царского рода, равно как его наследник. К тому же, у всех на устах были масоны, с их таинственными ритуалами, которые вполне могли оказаться кровавыми. Да и воображение людей начала 19 века en masse было весьма мистическим и допускало оккультное как истинное. Одно дело - выслушивать скучное про конституцию, отмену крепостного права, а потом - о планах арестовать и без того уже почившего в Бозе императора, другое - получить, прямо скажем, отличную версию, доказывающую о том, что подследственные запланировали устроить Большой Террор самыми изуверскими методами. Пестель показание Поджио о подсчете опроверг, про обреченный же отряд подтвердил неохотно. Потом следователи трясли признание о согласии на истребление всей царской фамилии со всех остальных подследственных, включая Муравьева-Апостола, про которого неоднократно спрашивали в этой связи. В итоге, как видим, все, кого следствие признало "согласившимися" и "поддерживающими", а то и организовывающими эту "потерянную гвардию", были повешены или приговорены к вечной каторге.
Если читать дальнейшие показания Поджио по разным поводам, то видим, что он приписывает своим "сообщникам" как можно больше злодеяний. Себя, к чести, он выставляет "страшным злодеем", но следствие интересует не он, а те, с кем он общался и говорил. Кстати, история с поддельной печатью полкового аудитора, которой пользовался князь Волконский, взята тоже из показаний Поджио. Меж тем, это обвинение более всего огорчило его самого и его ближних (об этом и Мари пишет в своих записках). Одно дело - когда ты открытый враг государственной власти, поплатившийся по итогам неравной с ней борьбы собственной свободой, другое - когда банальный мошенник и вор. Другое дело, вопрос - откуда про обвинение узнала жена Волконского, если она его следственное дело не читала и на руки ей не выдавали? Дело в том, что Поджио, будучи ее дальним родственником, стал ее другом (а то и любовником, возможно), мог ей рассказать "всю правду". Как бы то ни было, за "болтовню" его никто не винил при жизни, как мы видим из его дальнейшей биографии каторжанина. Но, опять же, следственных дел друг друга они не читали. Эйдельман, впрочем, оправдывает Поджио, а позже своего любимого героя Лунина тем, что те специально наводили следствие на цареубийство, чтобы " утопить главные намерения и цели декабристов: ликвидацию крепостного права и военных поселений, установление конституционного строя, введение свободы слова, печати, суда присяжных и т. п."
И это пишет историк... Назвается, приехали. За все эти намерения и цели (которые вполне себе официально рассматривались и государственной властью до декабристов и были осуществлены при императоре Александре Втором) не судят. Нет такого закона еще пока - "призывы к смене государственного строя". Наказание за них не предусматривается. А вот цареубийство и покушение на цареубийство - это capital offense, уж извините. Как видим, автор с опытом жизни в СССР в 20 веке невольно - а, быть может, и специально - натягивает реалии своей страны и времени, своей памяти о сталинских репрессиях на практику начала 19 века. В СССР да - говорить об изменениях и реформах советской власти означало быть схваченным "товарищем майором" со всеми из этого вытекающими. Достаточно одного доноса от соседа или сослуживца. Тогда как покушение на жизнь главы государства - это что-то из области фантастики, которое даже в реальности никто не рассматривал. В РИ того времени за "неправильные" мысли и разговоры, ведущиеся в кругах друзей, не судили и не карали смертью. Поэтому мотив цареубийства нужен был не подследственным, дабы замаскировать то, что проходило по разряду "вольнодумных мыслей" неким "нереальным предприятием", а императору и его комитету следователей - чтобы было что заговорщикам предъявить и чем их наказать пострашнее. Как видим, они повод для его предъявления они нашли прекрасный. А меж тем, никаких подтверждений этих планов, а также конкретных приготовлений к убийству одного ли императора Александра или "роковых 13-ти человек" не имеется.
Таким образом, следственные дела и показания декабристов, а также вопросы, выносимые на общих ставках, заставляют предполагать, что обвинение было выдвинуто задолго до, собственно, окончания следствия. "Следствие здорового человека" стремится выяснить мотивы действий арестованного, его причастность к факту преступления, а также обстоятельства, при которых оно было совершено. Здесь же имелось уже готовое обвинение, имелось преступление, которое никто не совершил (подчеркиваю это), и необходимо было подогнать все действия, слова, разговоры подследственных под это обвинение. Отсюда такие расспросы - кто и что говорил, кто и когда высказывался по данной теме. Не стоит также кривить душой - моральное и физическое воздействие на подследственных оказывалось. Ночные допросы, допросы больных, неоказание медицинской помощи, пытки голодом, ограничением движений (заковывание в кандалы)... Творцы новых мифов о несчастном, напуганном за себя и свое семейство, но безмерно гуманном Николае Павловиче игнорируют этот факт, представляя Петропавловскую крепость чем-то вроде отеля люкс-категории, а каторгу - эдакой базой отдыха. Потом же, что характерно, налетают на подследственных от того, что те, де, "своих сдавали" (мадам Елисеева в своей статье, являющейся кратким изложением всех "охранительских" мифов, допустим, приводит неких 22 человек, которых сдал лично Волконский - тот самый, на которого срывался Николай за то, что тот "стоял как одурелый" и "ничего не отвечал"? "Л-логика", как говорится). А было бы лучше, если бы они никого не сдали, и у "обожаемого монарха" был бы повод вспомнить о том, что когда-то, при бабушке его, была такая Тайная канцелярия, которая могла заставить всех признаваться и что неплохо было бы ее возродить?
Прежде всего, мифотворцы - что с условно "советской", что с условно "консервативной" стороны - игнорируют тот факт, что декабристы содержались в камерах-одиночках. Договориться об общей линии действий было невозможно. Их аресты проводились в разное время на протяжении полугода после событий 14.12. Многие находились территориально далеко друг от друга и не общались с товарищами на протяжении длительного времени. Встретиться перед арестом с соратниками удалось лишь единицам. Никто из них не мог знать, как пройдет следствие, что им будет вменено в вину, каково может быть наказание. Кроме того, следует заметить, что, так сказать, "внутрипартийные" терки никто не отменял. Это не подпольная террористическая группа с железной дисциплиной. Все это - к тому, что поведение у разных арестованных людей могло быть самым разным. Кто-то сразу же "винился" и "каялся", кто-то держался принципа - "никого не выдавать", кто-то просто растерялся. Но, в итоге, все были наказаны из-за несостоявшегося цареубийства.
Заметим, что само по себе свержение монарха и цареубийство для русской аристократии не было темой табуированной. Все знали, что Павел умер от "апоплексического удара" табакеркой по голове, и в числе тех, кто горячо поддерживал нанесших сей удар, были и судьи декабристов, я молчу уже о высших сановниках, вроде князя П.М. Волконского. Все знали обстоятельства прихода к власти Екатерины Великой - молчу уже про более ранние дворцовые перевороты. Но декабристы тем и отличались от гвардейцев 1762-го года и от компании Палена, Зубова, Беннигсена и остальных тем, что арест и смерть Александра и его смена на "кого-нибудь другого" была далеко не самоцелью. Более того - тема была вброшена "горячими головами", вроде Лунина, но обсуждалась исключительно в рамках "техники революции". Нигде никто не нашел письменных источников, в которых было бы прописано - кто, где и когда порешит императора Александра. Более того, предъявить даже "покушение" на цареубийство было невозможно - действия декабристов - реальные, а не те, какие могли бы быть - на это не тянут. В итоге, выходит, 300 с лишним человек было наказано за мыслепреступление.
Однако современников, читающих про декабристов, ужасает не это. Ладно бы один Александр - но ведь речь шла обо "всех Романовых". Включая и женскую половину семьи, благополучно замужем за различными германскими курфюрстами, герцогами и князьями. А также (возможно) их детей. "Мы на зависть всем буржуям мировой пожар раздуем" (ага-ага). В приведенной выше статье указан именно этот факт как "план Пестеля". Но кому же предстоит совершать эту нелегкую задачу, которая оказалась не под силам ни якобинцам в 1789-м, ни большевикам в 1918-м? Некоей la guarde perdue ("Обреченному отряду") из числа сообщников. Основной костяк победившего тайного общества потом отмежуется от действий сих "маниаков", и правители первыми сих "обреченных" повесят. Романовы благодаря плодовитой императрице Марии Федоровне были на момент 1825-го года весьма многочисленны. У них были свои семьи, причем многодетные - посему массовый геноцид всех, причастных к русской правящей фамилии, обеспечен. Мадам Елисеева делает далеко идущие выводы - после царской семьи черед - за "просто" аристократическими.
Этой жуткой истории о коварстве заговорщиков (особенно Павла Пестеля), уже запланировавших и казни, и чистки в рядах своих, мы обязаны одному-единственному из арестованных. И зовут его Александр Поджио.
В Южном обществе сей подполковник (чистокровный итальянец, кстати) выполнял функции "связного". Сложно сказать, насколько сильно ему доверяли. В тайном обществе также состоял его старший брат Джузеппе (Иосиф), которого арестовали первым. Тот был не слишком посвящен в дела союза, арест стал для него полной неожиданностью, да еще и "внутренне был слаб", как замечает Н.Я. Эйдельман в своей статье. Поэтому он выбрал тактику "раскаяться", как к этому призывали всех император и следователи. Раскаялся до того, что упомянул и младшего брата Алессандро в числе заговорщиков. Того при аресте прекрасно известили о том, кто именно на него донес. Да еще и поместили в условия, которые того деморализовали окончательно - грязюка, мыши, вши, тараканы... Кто-то терпел такие условия, кого-то они довели до ручки. К тому же, первоначально Алессандро отказывался много говорить - и его заковали. После этого ему приносят опросные пункты - и он решает рассказать "всю правду" полностью и без пристрастия. В его показаниях и появляется впервые сей обреченный отряд. А также роковой подсчет количества жертв среди царской фамилии, с загибанием пальцев:
„Давайте - мне говорит (Пестель) - считать жертвы". И руку свою сжал, чтобы производить счет ужасный сей по пальцам.
Видя Пестеля перед собой, я стал называть, а он считать. Дойдя до женского пола, он остановил меня, говоря:
„Знаете ли, что это дело ужасное!" ,
„Я не менее вас в том уверен"...
Сейчас же после сего опять та же рука стала предо мной. И ужасное число было тринадцать!
Наконец, остановившись, он, видя, мое молчание, говорит так:
- „Но этому и конца не будет! Ибо также должно будет покуситься и на особ фамилии, в иностранных краях находящихся".
- „Да, - я говорю - тогда точно уже конца ужасу сему не будет, ибо у всех великих княгинь есть и дети", - говоря, что для сего провозгласить достаточно отрешение от всякого наследствия, (и) добавив впрочем: „Кто захочет столь окровавленного престола".
Вслед за сим он мне говорит:
- „Я препоручил уже Барятинскому приготовить мне двенадцать человек, решительных для сего!"
Характерно, что цитату для вставки в пост я нашла на сайте illuminates.ru. И впрямь, тональность вполне себе в духе "страшных иллюминатов". И да, с каких это пор у Пестеля на руках 13 пальцев (конечно, понимаю, что всюду он просто демоническая личность, но как бы особенности анатомии у него человеческие вполне).
Меж тем, мотив "кровавой расправы" появляется неоднократно и в романах Мережковского "Александр I" и "14 декабря". Там Пестель не обходится интимным разговором с одним только Поджио (да его в сюжете и нет). Он приезжает в Петербург, видится с Рылеевым и Трубецким, и производит счет будущих жертв перед всеми собравшимися, чем, естественно, ввергает их в ужас. Он активно говорит на эту тему с главгероем книги, князем Валерианом Голицыным (такой декабрист реально существовал, но играл куда менее значительную роль, чем приписывает ему автор) и снова повторяет подсчет. Наконец, Каховский, как будущий участник "обреченной когорты", тренируется в стрельбе по бутылкам, каждой из которых он присвоил имя члена императорской фамилии, пускаемого в расход.
Поджио в старости с малолетней дочерью
Александр Поджио, бравый офицер, молодости.
Поджио в своих показаниях, весьма цветистых и подробных, много еще что упомянул. Но здесь сюжет вырван из контекста явным образом и может трактоваться двояко. С одной стороны, подследственный рассказывает, насколько далеко они готовы были зайти. С другой стороны, его собеседник словно бы увещевает его, мол, так можно и тысячу человек насчитать. Тут же - разговор об отряде (заметим - из 12 человек, роковое и магическое число - равно как и 13 по числу приговоренных членов царской семьи; стало быть, каждому из потенциальных "террористов-смертников" назначался кто-то один (или одна), а "главарь", то бишь, Пестель или кто-нибудь еще, "валит" 13-го - самого государя императора). С учетом всей символики и тона описания неудивительно, что признание Поджио произвело впечатление на следователей и, верно, на самого Николая - ведь он понял, что наверняка входил в число 13-ти обреченных особ царского рода, равно как его наследник. К тому же, у всех на устах были масоны, с их таинственными ритуалами, которые вполне могли оказаться кровавыми. Да и воображение людей начала 19 века en masse было весьма мистическим и допускало оккультное как истинное. Одно дело - выслушивать скучное про конституцию, отмену крепостного права, а потом - о планах арестовать и без того уже почившего в Бозе императора, другое - получить, прямо скажем, отличную версию, доказывающую о том, что подследственные запланировали устроить Большой Террор самыми изуверскими методами. Пестель показание Поджио о подсчете опроверг, про обреченный же отряд подтвердил неохотно. Потом следователи трясли признание о согласии на истребление всей царской фамилии со всех остальных подследственных, включая Муравьева-Апостола, про которого неоднократно спрашивали в этой связи. В итоге, как видим, все, кого следствие признало "согласившимися" и "поддерживающими", а то и организовывающими эту "потерянную гвардию", были повешены или приговорены к вечной каторге.
Если читать дальнейшие показания Поджио по разным поводам, то видим, что он приписывает своим "сообщникам" как можно больше злодеяний. Себя, к чести, он выставляет "страшным злодеем", но следствие интересует не он, а те, с кем он общался и говорил. Кстати, история с поддельной печатью полкового аудитора, которой пользовался князь Волконский, взята тоже из показаний Поджио. Меж тем, это обвинение более всего огорчило его самого и его ближних (об этом и Мари пишет в своих записках). Одно дело - когда ты открытый враг государственной власти, поплатившийся по итогам неравной с ней борьбы собственной свободой, другое - когда банальный мошенник и вор. Другое дело, вопрос - откуда про обвинение узнала жена Волконского, если она его следственное дело не читала и на руки ей не выдавали? Дело в том, что Поджио, будучи ее дальним родственником, стал ее другом (а то и любовником, возможно), мог ей рассказать "всю правду". Как бы то ни было, за "болтовню" его никто не винил при жизни, как мы видим из его дальнейшей биографии каторжанина. Но, опять же, следственных дел друг друга они не читали. Эйдельман, впрочем, оправдывает Поджио, а позже своего любимого героя Лунина тем, что те специально наводили следствие на цареубийство, чтобы " утопить главные намерения и цели декабристов: ликвидацию крепостного права и военных поселений, установление конституционного строя, введение свободы слова, печати, суда присяжных и т. п."
И это пишет историк... Назвается, приехали. За все эти намерения и цели (которые вполне себе официально рассматривались и государственной властью до декабристов и были осуществлены при императоре Александре Втором) не судят. Нет такого закона еще пока - "призывы к смене государственного строя". Наказание за них не предусматривается. А вот цареубийство и покушение на цареубийство - это capital offense, уж извините. Как видим, автор с опытом жизни в СССР в 20 веке невольно - а, быть может, и специально - натягивает реалии своей страны и времени, своей памяти о сталинских репрессиях на практику начала 19 века. В СССР да - говорить об изменениях и реформах советской власти означало быть схваченным "товарищем майором" со всеми из этого вытекающими. Достаточно одного доноса от соседа или сослуживца. Тогда как покушение на жизнь главы государства - это что-то из области фантастики, которое даже в реальности никто не рассматривал. В РИ того времени за "неправильные" мысли и разговоры, ведущиеся в кругах друзей, не судили и не карали смертью. Поэтому мотив цареубийства нужен был не подследственным, дабы замаскировать то, что проходило по разряду "вольнодумных мыслей" неким "нереальным предприятием", а императору и его комитету следователей - чтобы было что заговорщикам предъявить и чем их наказать пострашнее. Как видим, они повод для его предъявления они нашли прекрасный. А меж тем, никаких подтверждений этих планов, а также конкретных приготовлений к убийству одного ли императора Александра или "роковых 13-ти человек" не имеется.