Москва Бове
В пожаре 1812-го года исчезла Москва Баженова и Казакова, но из праха поднялась Москва Бове. Да, многие талантливые архитекторы, тот же Жилярди, поднимали город, но главным послепожарным строителем по праву называли Осипа Бове.
В 1813-м году для восстановления Москвы после пожара город поделили на четыре участка. Каждому участку назначили своего архитектора с помощниками, Бове достался самый центр: Китай-город, Тверская часть, Арбатская, Новинский бульвар и Пресня.
А еще через год, как самого достойнейшего и способнейшего, так было написано в указе, его назначили отвечать за постройку всех административных и общественных зданий. Так что мы вправе называть Бове Главным архитектором города. Он утверждал фасады, строил сам, но главное, он перепланировал ключевые площади города.
В 1825-м году Осип Бове оформил фасады Манежа. За эту работу он получил орден Святой Анны второй степени с бриллиантовыми украшениями, так называемую «Анну на шею». Манеж построил инженер Бетанкур для тренировки войск и парадов в плохую погоду. Внутри - единое пространство без колонн площадью 75 соток, это примерно одно футбольное поле.
Чердак был обсыпан на полметра махоркой, махорку скурили после революции. Манеж сгорел в 2004-м году, но снаружи его восстановили точно по чертежам и рисункам Бове. Это же один из символов классической Москвы.
«Грязная Неглинка, протекавшая через гадкое болото, заключена в подземный свод, и снаружи явился прекрасный сад» - так писали современники. Кремлевский сад спроектировал Осип Бове. И хотя он задуман как памятник в войне 1812-го года, название получил позже, не в честь победителя Наполеона, а уже в честь Александра II.
Осип Бове родился в Петербурге, в семье неаполитанского художника, а архитектурное образование получил в Москве. К 1812-му году у него был чин коллежского секретаря. Когда войска Наполеона вторглись в пределы России, он поступил добровольцем в Московский гусарский полк, сформированный Салтыковым. Служил в звании корнета вместе с Голицыным, Шереметьевым, Алябьевым и Грибоедовым.
Из малых форм, придуманных Бове для кремлевского сада, сохранился Грот. Низкие дорические колонны словно вросли в землю, с боков навалены белокаменные резные детали. Они должны были напоминать москвичам о руинах московских дворцов.
Современную Красную площадь также придумал Осип Бове. Для расширения площади засыпали ров вдоль стены, и срыли земляные укрепления, освободили от круговой застройки Храм Василия Блаженного. По проекту Бове починили Никольскую башню, взорванную французами.
Вдоль площади встали торговые ряды. Центр отметили памятником Минину и Пожарскому, его позже подвинули. Да, сегодня нас окружают уже другие здания, построенные в конце 19-го века в русском стиле, но идею площади придумал Бове.
Перестроенная Красная площадь оставалась торговой, и парадную площадь решили делать у стены Китай-города. Этот квартал в 1812-м году сгорел полностью, и легко было проводить новые красные линии. Реку Неглинную убрали в трубу, и Бове спроектировал плац-парад.
Площадь сохранилась, хотя практически все здания - новые. От работы Бове остался Малый театр, глядя на него понятно, что задумал архитектор. В середине маршируют солдаты, по периметру стоят одинаковые здания с колоннадами.
По центральной оси новой парадной площади Осип Бове построил Большой театр, по проекту архитектора Михайлова, присланного из Петербурга, но сильно переделав фасад. Михайлов обижался, говорил, мол, Осип Иванович не самостоятелен, все берет из готовых образцов. А вот публика рассудила по-другому. На открытии театра Бове сидел в директорской ложе, и был удостоен громких продолжительных рукоплесканий.
Старый театр сгорел, и в 1856-м году его заменили театром архитектора Кавоса, несколько увеличив в размерах. Но фасады Бове были настолько хороши, что в конце 19-го века появилась идея вернуться к их пропорциям. Был даже проект архитектора Жолтовского обратной перестройки театра. Этого не случилось, сейчас мы видим фасад Кавоса, но с сохраненной колоннадой Бове.
Еще одна колоннада работы Бове - на Храме Большого Вознесения у Никитских ворот. Храм строил архитектор Шестаков, но вот колоннаду рисовал главный архитектор участка, Осип Бове. В советское время в этом здании был НИИ, и для него над трапезной поставили дополнительный второй деревянный этаж, устроили двери в алтарной апсиде, и пробили дополнительные окна над треугольным фронтоном.
Окна прямоугольные, а не полукруглые. Когда храм возвратили верующим, все нововведения отменили, а вот дополнительные окна оставили. Но их здесь не было, когда в этом храме венчался Пушкин.
Церковь в Котельниках известна меньше, чем другие работы Бове. Она сделана по просьбе Сергея Михайловича Голицына, здесь были захоронения Строгоновых, родственников Голицыных по материнской линии, и храм предложили сделать лучшему архитектору Москвы.
Как у всех работ архитектора, здесь прекрасные пропорции, а на фасаде еще три барельефа, изображающие Вход Господень в Иерусалим. Подчеркивая значение последнего московского вельможи для Москвы, так современники называли Сергея Михайловича, храм освящал митрополит Филарет.
На Большой Калужской на деньги князей Голицыных была сооружена Голицынская больница. Князья содержали ее весь 19-й век за свой счет. Прекрасное здание, построенное Матвеем Казаковым, сохранилось в пожаре 1812-го года, в больнице лечили и французских солдат, поэтому ее не тронули.
Ну а в 1828 году рядом с Голицынской больницей представитель другой ветви княжеского рода московский генерал-губернатор Дмитрий Владимирович Голицын задумал построить Первую градскую больницу, но уже на городские деньги. Больница огромная, на 450 мест, это самое большое строение Бове. Император Николай I, когда посетил больницу, похвалил архитектора за отменный вкус.
На Страстном бульваре в конце 18-го века Матвей Казаков построил огромный дворец для князей Гагариных. В начале 19-го века его арендовал Английский клуб. Дворец сильно пострадал в 1812 году. И генерал-губернатор приказал Бове перестроить его для размещения Ново-Екатерининской больницы.
На фасаде цифры, это не дата постройки его Казаковым и не дата перестройки дворца Бове. А год основания Старо-Екатерининской больницы. Причем, находилась она тогда совершенно в другом месте.
Русские не только взяли Париж, но и переняли французский стиль ампир. И воплощением ампира стал Осип Бове. Одно из самых ярких его произведений - церковь «Всех скорбящих радость» на Ордынке. Здесь удивительная гармония деталей, линий, форм.
В 1816 году Осип Бове женился на вдове, княгине Авдотье Трубецкой. Ее муж, князь Трубецкой, погиб в 1813 году под Лейпцигом. Чуть позже Бове получил звание архитектора Императорской академии художеств и Святого Владимира 4-ой степени, но для княгини это все равно был мезальянс.
Брак наделал в обществе шума, сын неаполитанского художника стал владельцем поместий, а его жена лишилась княжеского титула и превратилась в чиновницу 9-го класса. Авдотья - дочь профессора Гурьева, он преподавал в Петербурге баллистику, математику и навигацию. Так что Авдотья с детства общалась с учеными и творческими людьми. И брак с архитектором оказался счастливым.
Бове переехал во дворец к супруге. Владение было большое, за домом сад с прудом, дом обслуживали 57 крепостных. Но и семья большая - у Авдотьи 5 детей в первом браке, и 4 с Бове во втором. Интересно, что с 1827 года три сезона подряд Бове сдавали это дворец знаменитому генералу Дмитрию Мамонову, за 6000 ассигнациями в год. Сейчас дворец занимает Военно-историческое общество.
А семья Бове жила в Нескучном у графини Орловой, Бове что-то строил для нее, тем более, рядом находилась 1-ая Градская, и архитектору было удобно наблюдать за стройкой. Этот дворец был не то, чтобы велик для семьи архитектора, но дорог в эксплуатации, и рядом, в Петровском переулке, Бове построил для себя двухэтажный небольшой домик, а этот дворец семья продала.
Одна из последних работ Бове - Троицкий собор Данилова монастыря. Его освящал митрополит Филарет уже после смерти архитектора. Это, наверно, самый большой классический храм в московском монастыре, он рассчитан на 3000 верующих. Построен на деньги предпринимателей братьев Куманиных и братьев Шестовых.
После революции в монастыре устроили спецприемник для беспризорников и детей репрессированных. Сохранились многочисленные воспоминания об этом времени. В Троицком соборе были устроены помещения с двухэтажными нарами, там же был клуб, спортзал, а в алтаре висел портрет Ежова. Ну, наверное, когда Ежова расстреляли, повесили чей-то другой портрет.
Символом работ Осипа Бове по восстановлению Москвы после пожара можно считать Триумфальные ворота. Солдаты Наполеона разрушили город, но Москва восстала из пепла, и в память о победе в честь возрождения поставлен один из самых красивых памятников Москвы. Осип Бове создал классическую арку, ее пропорциями восхитили бы и древние римляне. Он не дожил два месяца до открытия этого памятника.
Осип Бове не дожил до 50-ти лет. Он умер летом 1834 года. Похоронен на кладбище Донского монастыря.
«Не все ль мы странники? Не всем ли нам
В путь роковой идти всё тем же следом?
Сегодня? Завтра? День тот нам неведом,
Но свыше он рассчитан по часам.
Как ни засиживаться старожилу,
Как на земле он долго ни гости,
Нечаянно пробьет поход в могилу,
И редко кто готов в тот путь идти» (с)
Материал взят из цикла передач Михаила Жебрака «Москва. Пешком». Фото без моих логотипов взяты из Сети.
В 1813-м году для восстановления Москвы после пожара город поделили на четыре участка. Каждому участку назначили своего архитектора с помощниками, Бове достался самый центр: Китай-город, Тверская часть, Арбатская, Новинский бульвар и Пресня.
А еще через год, как самого достойнейшего и способнейшего, так было написано в указе, его назначили отвечать за постройку всех административных и общественных зданий. Так что мы вправе называть Бове Главным архитектором города. Он утверждал фасады, строил сам, но главное, он перепланировал ключевые площади города.
В 1825-м году Осип Бове оформил фасады Манежа. За эту работу он получил орден Святой Анны второй степени с бриллиантовыми украшениями, так называемую «Анну на шею». Манеж построил инженер Бетанкур для тренировки войск и парадов в плохую погоду. Внутри - единое пространство без колонн площадью 75 соток, это примерно одно футбольное поле.
Чердак был обсыпан на полметра махоркой, махорку скурили после революции. Манеж сгорел в 2004-м году, но снаружи его восстановили точно по чертежам и рисункам Бове. Это же один из символов классической Москвы.
«Грязная Неглинка, протекавшая через гадкое болото, заключена в подземный свод, и снаружи явился прекрасный сад» - так писали современники. Кремлевский сад спроектировал Осип Бове. И хотя он задуман как памятник в войне 1812-го года, название получил позже, не в честь победителя Наполеона, а уже в честь Александра II.
Осип Бове родился в Петербурге, в семье неаполитанского художника, а архитектурное образование получил в Москве. К 1812-му году у него был чин коллежского секретаря. Когда войска Наполеона вторглись в пределы России, он поступил добровольцем в Московский гусарский полк, сформированный Салтыковым. Служил в звании корнета вместе с Голицыным, Шереметьевым, Алябьевым и Грибоедовым.
Из малых форм, придуманных Бове для кремлевского сада, сохранился Грот. Низкие дорические колонны словно вросли в землю, с боков навалены белокаменные резные детали. Они должны были напоминать москвичам о руинах московских дворцов.
Современную Красную площадь также придумал Осип Бове. Для расширения площади засыпали ров вдоль стены, и срыли земляные укрепления, освободили от круговой застройки Храм Василия Блаженного. По проекту Бове починили Никольскую башню, взорванную французами.
Вдоль площади встали торговые ряды. Центр отметили памятником Минину и Пожарскому, его позже подвинули. Да, сегодня нас окружают уже другие здания, построенные в конце 19-го века в русском стиле, но идею площади придумал Бове.
Перестроенная Красная площадь оставалась торговой, и парадную площадь решили делать у стены Китай-города. Этот квартал в 1812-м году сгорел полностью, и легко было проводить новые красные линии. Реку Неглинную убрали в трубу, и Бове спроектировал плац-парад.
Площадь сохранилась, хотя практически все здания - новые. От работы Бове остался Малый театр, глядя на него понятно, что задумал архитектор. В середине маршируют солдаты, по периметру стоят одинаковые здания с колоннадами.
По центральной оси новой парадной площади Осип Бове построил Большой театр, по проекту архитектора Михайлова, присланного из Петербурга, но сильно переделав фасад. Михайлов обижался, говорил, мол, Осип Иванович не самостоятелен, все берет из готовых образцов. А вот публика рассудила по-другому. На открытии театра Бове сидел в директорской ложе, и был удостоен громких продолжительных рукоплесканий.
Старый театр сгорел, и в 1856-м году его заменили театром архитектора Кавоса, несколько увеличив в размерах. Но фасады Бове были настолько хороши, что в конце 19-го века появилась идея вернуться к их пропорциям. Был даже проект архитектора Жолтовского обратной перестройки театра. Этого не случилось, сейчас мы видим фасад Кавоса, но с сохраненной колоннадой Бове.
Еще одна колоннада работы Бове - на Храме Большого Вознесения у Никитских ворот. Храм строил архитектор Шестаков, но вот колоннаду рисовал главный архитектор участка, Осип Бове. В советское время в этом здании был НИИ, и для него над трапезной поставили дополнительный второй деревянный этаж, устроили двери в алтарной апсиде, и пробили дополнительные окна над треугольным фронтоном.
Окна прямоугольные, а не полукруглые. Когда храм возвратили верующим, все нововведения отменили, а вот дополнительные окна оставили. Но их здесь не было, когда в этом храме венчался Пушкин.
Церковь в Котельниках известна меньше, чем другие работы Бове. Она сделана по просьбе Сергея Михайловича Голицына, здесь были захоронения Строгоновых, родственников Голицыных по материнской линии, и храм предложили сделать лучшему архитектору Москвы.
Как у всех работ архитектора, здесь прекрасные пропорции, а на фасаде еще три барельефа, изображающие Вход Господень в Иерусалим. Подчеркивая значение последнего московского вельможи для Москвы, так современники называли Сергея Михайловича, храм освящал митрополит Филарет.
На Большой Калужской на деньги князей Голицыных была сооружена Голицынская больница. Князья содержали ее весь 19-й век за свой счет. Прекрасное здание, построенное Матвеем Казаковым, сохранилось в пожаре 1812-го года, в больнице лечили и французских солдат, поэтому ее не тронули.
Ну а в 1828 году рядом с Голицынской больницей представитель другой ветви княжеского рода московский генерал-губернатор Дмитрий Владимирович Голицын задумал построить Первую градскую больницу, но уже на городские деньги. Больница огромная, на 450 мест, это самое большое строение Бове. Император Николай I, когда посетил больницу, похвалил архитектора за отменный вкус.
На Страстном бульваре в конце 18-го века Матвей Казаков построил огромный дворец для князей Гагариных. В начале 19-го века его арендовал Английский клуб. Дворец сильно пострадал в 1812 году. И генерал-губернатор приказал Бове перестроить его для размещения Ново-Екатерининской больницы.
На фасаде цифры, это не дата постройки его Казаковым и не дата перестройки дворца Бове. А год основания Старо-Екатерининской больницы. Причем, находилась она тогда совершенно в другом месте.
Русские не только взяли Париж, но и переняли французский стиль ампир. И воплощением ампира стал Осип Бове. Одно из самых ярких его произведений - церковь «Всех скорбящих радость» на Ордынке. Здесь удивительная гармония деталей, линий, форм.
В 1816 году Осип Бове женился на вдове, княгине Авдотье Трубецкой. Ее муж, князь Трубецкой, погиб в 1813 году под Лейпцигом. Чуть позже Бове получил звание архитектора Императорской академии художеств и Святого Владимира 4-ой степени, но для княгини это все равно был мезальянс.
Брак наделал в обществе шума, сын неаполитанского художника стал владельцем поместий, а его жена лишилась княжеского титула и превратилась в чиновницу 9-го класса. Авдотья - дочь профессора Гурьева, он преподавал в Петербурге баллистику, математику и навигацию. Так что Авдотья с детства общалась с учеными и творческими людьми. И брак с архитектором оказался счастливым.
Бове переехал во дворец к супруге. Владение было большое, за домом сад с прудом, дом обслуживали 57 крепостных. Но и семья большая - у Авдотьи 5 детей в первом браке, и 4 с Бове во втором. Интересно, что с 1827 года три сезона подряд Бове сдавали это дворец знаменитому генералу Дмитрию Мамонову, за 6000 ассигнациями в год. Сейчас дворец занимает Военно-историческое общество.
А семья Бове жила в Нескучном у графини Орловой, Бове что-то строил для нее, тем более, рядом находилась 1-ая Градская, и архитектору было удобно наблюдать за стройкой. Этот дворец был не то, чтобы велик для семьи архитектора, но дорог в эксплуатации, и рядом, в Петровском переулке, Бове построил для себя двухэтажный небольшой домик, а этот дворец семья продала.
Одна из последних работ Бове - Троицкий собор Данилова монастыря. Его освящал митрополит Филарет уже после смерти архитектора. Это, наверно, самый большой классический храм в московском монастыре, он рассчитан на 3000 верующих. Построен на деньги предпринимателей братьев Куманиных и братьев Шестовых.
После революции в монастыре устроили спецприемник для беспризорников и детей репрессированных. Сохранились многочисленные воспоминания об этом времени. В Троицком соборе были устроены помещения с двухэтажными нарами, там же был клуб, спортзал, а в алтаре висел портрет Ежова. Ну, наверное, когда Ежова расстреляли, повесили чей-то другой портрет.
Символом работ Осипа Бове по восстановлению Москвы после пожара можно считать Триумфальные ворота. Солдаты Наполеона разрушили город, но Москва восстала из пепла, и в память о победе в честь возрождения поставлен один из самых красивых памятников Москвы. Осип Бове создал классическую арку, ее пропорциями восхитили бы и древние римляне. Он не дожил два месяца до открытия этого памятника.
Осип Бове не дожил до 50-ти лет. Он умер летом 1834 года. Похоронен на кладбище Донского монастыря.
«Не все ль мы странники? Не всем ли нам
В путь роковой идти всё тем же следом?
Сегодня? Завтра? День тот нам неведом,
Но свыше он рассчитан по часам.
Как ни засиживаться старожилу,
Как на земле он долго ни гости,
Нечаянно пробьет поход в могилу,
И редко кто готов в тот путь идти» (с)
Материал взят из цикла передач Михаила Жебрака «Москва. Пешком». Фото без моих логотипов взяты из Сети.