Запись сто вторая

[rauschenbach]

Когда в Великую Отечественную бомбили Москву, мы с Верой Михайловной жили в Успенском переулке, и поскольку были самыми молодыми в доме, то часто дежурили на чердаке, чтобы тушить зажигалки во время бомбежек. Чердак был полон всякого хлама, как и всякий чердак, стоял там полуразвалившийся стол, ветер свистел через чердачное окошечко, откуда мы собирались выбрасывать зажигалки, я сидел возле него и следил, чтобы снаряды в меня не попали, вернее, не следил, а то и дело засыпал - хр-р-р, а жена меня будила. Одну ночь была особенно дикая бомбежка, и Вера Михайловна спустилась по лестнице, села на ступеньку, обхватила голову руками, и ей уже было все равно: попадут - не попадут. А я лег на косоногий стол и задрых. Не помню, какого это было числа - 16 или 18 июля, но бомбежка была сумасшедшая. Когда мы утром вышли из дома, то шагали по сплошному битому стеклу, вся Малая Дмитровка, где теперь театр Ленкома, была усыпана битым стеклом, потому что в домах повылетали окна - на наш район был особенно сильный налет.

Несмотря на это, я прекрасно выспался, мне на все было наплевать, даже на бомбежку - главное было поспать. Я и сейчас всюду засыпаю, когда представляется возможность.
На совещаниях особенно хорошо спится...