Запись восемьдесят восьмая
Меня мало волнует линия Блаватской, она меня, честно говоря, совсем не интересует. Блаватская ведь не православная в смысле классическом, она теософка. Рериховская линия тоже не чистое православие, но он мне симпатичен, я его понимаю. Но не хочу выступать рериховским последователем в религиозном смысле. Рерих мне интересен как художник, в нем очень ясен налет Индии - может, это хорошо, может, это плохо, не знаю, но мне это не мешает. Мы-то, индоевропейцы, оттуда пошли, и вполне объяснимо наше тяготение к той культуре. Где-то в подсознании это для нас родное. Просто я никогда в этом направлении не думал, но это для меня не удивительно. И у Рериха было не просто чисто живописное тяготение к Индии, а нечто большее.
Флоренский мне близок и по искусству, и по тому, что математик по образованию. Я очень хорошо его понимаю, когда он пишет о некоторых сложных вещах, которые, скажем, средний читатель не поймет. Поэтому у меня к нему отношение, как к чему-то родному: все ясно, доходчиво. И я такой же в смысле богословской образованности, имеющий математическое образование, физико-математическое, но занявшийся богословием, грубо говоря.
У Флоренского многое не понятно классическим богословам, он иногда пишет так, что и математик его не уразумеет. Он намекает на такие вещи, которых нормальный человек не знает и не понимает.
Читал я и Трубецкого, когда работал над проблемой Троицы, и сравнивал его с Флоренским. Но специально богословов я не изучал, мне это было ни к чему, я занимался другими вещами. На мой взгляд, Священное Писание - вот чтение на всю жизнь.
Флоренский мне близок и по искусству, и по тому, что математик по образованию. Я очень хорошо его понимаю, когда он пишет о некоторых сложных вещах, которые, скажем, средний читатель не поймет. Поэтому у меня к нему отношение, как к чему-то родному: все ясно, доходчиво. И я такой же в смысле богословской образованности, имеющий математическое образование, физико-математическое, но занявшийся богословием, грубо говоря.
У Флоренского многое не понятно классическим богословам, он иногда пишет так, что и математик его не уразумеет. Он намекает на такие вещи, которых нормальный человек не знает и не понимает.
Читал я и Трубецкого, когда работал над проблемой Троицы, и сравнивал его с Флоренским. Но специально богословов я не изучал, мне это было ни к чему, я занимался другими вещами. На мой взгляд, Священное Писание - вот чтение на всю жизнь.