(no subject)
Таня на даче растит цветы,
но ей очень сильно мешают кроты.
грызут колокольчиков корни, под клумбой с розами роют норы.
кроты тупы, на них не действуют уговоры.
угрозы применительно к ним - в общем-то, тоже не метод.
однажды такая вот подслеповатая тварь, обалдевшая от яркого света,
случайно ли, намеренно ли, выползла на дорожку садовую.
Таня не дремлет, хватает лопату - острую, новую.
рубит - будто всю жизнь только так и рубила.
для ассасина главное ловкость (особенно если отсутствует сила).
а через пару секунд Татьяна, скорчившись из-за позыва рвотного,
в голос рыдает над половинками разрубленного животного.
ей жалко крота. и розы. и лопухи. и чабрец.
и кошку, машиной сбитую. ей жалко себя, наконец.
Таня воет: "мне скоро 40, а у меня ни детей, ни супруга, ни даже нормальной работы.
рассказы о жизни моей у всех, вплоть до самых близких друзей, вызывают зевоту.
я так одинока. розы - мое единственное утешение".
крот не ожил, но слезы высохли. вот она, сила самовнушения.
но ей очень сильно мешают кроты.
грызут колокольчиков корни, под клумбой с розами роют норы.
кроты тупы, на них не действуют уговоры.
угрозы применительно к ним - в общем-то, тоже не метод.
однажды такая вот подслеповатая тварь, обалдевшая от яркого света,
случайно ли, намеренно ли, выползла на дорожку садовую.
Таня не дремлет, хватает лопату - острую, новую.
рубит - будто всю жизнь только так и рубила.
для ассасина главное ловкость (особенно если отсутствует сила).
а через пару секунд Татьяна, скорчившись из-за позыва рвотного,
в голос рыдает над половинками разрубленного животного.
ей жалко крота. и розы. и лопухи. и чабрец.
и кошку, машиной сбитую. ей жалко себя, наконец.
Таня воет: "мне скоро 40, а у меня ни детей, ни супруга, ни даже нормальной работы.
рассказы о жизни моей у всех, вплоть до самых близких друзей, вызывают зевоту.
я так одинока. розы - мое единственное утешение".
крот не ожил, но слезы высохли. вот она, сила самовнушения.