Жар-птица и тоска по государю
Originally posted by dolboeb at Жар-птица и тоска по государю
Посетил премьеру «Золотого петушка» в Большом театре.
Римский-Корсаков, при содействии либреттиста Бельского, сотворил по мотивам коротенькой пушкинской сказки жёсткую и мрачную обличительную сатиру против самодержавия, его институтов и, до известной степени, против его застенчивого быдла. При этом композитор прекрасно понимал, что цензура в таком виде ни в коем случае не допустит оперу к постановке. Но на правку не соглашался - и умер, так и не увидев «Петушка» на сцене. А вот насчёт издания партитуры у царских цензоров ни малейших нареканий не было: она вышла в музыкальном издательстве Юргенсона без каких-либо купюр, в авторской редакции. Правила игры тогда были в точности такие же, как сейчас: власти регулировали всё то, что считали массовым, а на издания для узкого круга "умников" закрывали глаза. Единственная разница - в том, что 100 лет назад массовыми жанрами считались опера и театр, а сегодня в этом статусе ящик и жёлтая пресса.
Кирилл Серебренников поставил «Золотого петушка» именно так, как хотелось Римскому-Корсакову: в виде злобной и остроактуальной политической сатиры. Разумеется, не против царской власти, а против нынешней, со всеми её до боли знакомыми атрибутами - имперской пафосной напыщенностью, безвкусным номенклатурным нуворишеством и болезненной зацикленностью на темах безопасности, персональной и государственной. Абсолютно гениально воссоздала всю эту суверенную атрибутику Галя Солодовникова, стараниями которой новая сцена Большого превратилась в гиперреалистическую модель управляемой демократии. Оказывается, через детали обстановки, быта и костюма нравы и ценности эпохи можно передать точней и нагляднее, чем в тысяче слов.
К счастью для зрителя, политической сатирой постановка далеко не исчерпывается. Второе действие оборачивается готичной любовной драмой, а третье - самое короткое и драматичное - представляет собой очень бравый и искромётный апокалипсис за 20 минут, с участием, как мне показалось, полутора сотен исполнителей. Финал получился совершенно электрический и взрывной, там в какой-то адский хорал слились придумки художника и режиссёра с мрачными симфоническими опытами композитора. Получилась своеобразная музыкальная версия «Представления» Бродского.
Представляю себе, сколько помидор огребёт и Серебренников, и Большой театр за злободневность, за очередную попытку "осовременить классику" - что пуристы, естественно, рассматривают как покушение на устои многовекового оперного искусства. Но факт остаётся фактом: великий русский композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков хотел именно такой постановки - и не дождался её ни при жизни, ни при царе, ни при Советах. А через 93 года после смерти он её, наконец, получил, на главной оперной сцене страны. И этого, наверное, достаточно, чтобы считать, что постановка удалась - при всех возможных нареканиях со стороны ценителей "чистого искусства".
Посетил премьеру «Золотого петушка» в Большом театре.
Римский-Корсаков, при содействии либреттиста Бельского, сотворил по мотивам коротенькой пушкинской сказки жёсткую и мрачную обличительную сатиру против самодержавия, его институтов и, до известной степени, против его застенчивого быдла. При этом композитор прекрасно понимал, что цензура в таком виде ни в коем случае не допустит оперу к постановке. Но на правку не соглашался - и умер, так и не увидев «Петушка» на сцене. А вот насчёт издания партитуры у царских цензоров ни малейших нареканий не было: она вышла в музыкальном издательстве Юргенсона без каких-либо купюр, в авторской редакции. Правила игры тогда были в точности такие же, как сейчас: власти регулировали всё то, что считали массовым, а на издания для узкого круга "умников" закрывали глаза. Единственная разница - в том, что 100 лет назад массовыми жанрами считались опера и театр, а сегодня в этом статусе ящик и жёлтая пресса.
Кирилл Серебренников поставил «Золотого петушка» именно так, как хотелось Римскому-Корсакову: в виде злобной и остроактуальной политической сатиры. Разумеется, не против царской власти, а против нынешней, со всеми её до боли знакомыми атрибутами - имперской пафосной напыщенностью, безвкусным номенклатурным нуворишеством и болезненной зацикленностью на темах безопасности, персональной и государственной. Абсолютно гениально воссоздала всю эту суверенную атрибутику Галя Солодовникова, стараниями которой новая сцена Большого превратилась в гиперреалистическую модель управляемой демократии. Оказывается, через детали обстановки, быта и костюма нравы и ценности эпохи можно передать точней и нагляднее, чем в тысяче слов.
К счастью для зрителя, политической сатирой постановка далеко не исчерпывается. Второе действие оборачивается готичной любовной драмой, а третье - самое короткое и драматичное - представляет собой очень бравый и искромётный апокалипсис за 20 минут, с участием, как мне показалось, полутора сотен исполнителей. Финал получился совершенно электрический и взрывной, там в какой-то адский хорал слились придумки художника и режиссёра с мрачными симфоническими опытами композитора. Получилась своеобразная музыкальная версия «Представления» Бродского.
Представляю себе, сколько помидор огребёт и Серебренников, и Большой театр за злободневность, за очередную попытку "осовременить классику" - что пуристы, естественно, рассматривают как покушение на устои многовекового оперного искусства. Но факт остаётся фактом: великий русский композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков хотел именно такой постановки - и не дождался её ни при жизни, ни при царе, ни при Советах. А через 93 года после смерти он её, наконец, получил, на главной оперной сцене страны. И этого, наверное, достаточно, чтобы считать, что постановка удалась - при всех возможных нареканиях со стороны ценителей "чистого искусства".