Путешествие домой
Как будто можно вообще подводить какие-то итоги. Сегодня мне 26 лет, я одна. У меня нет постоянного заработка, я живу в съемной квартире с кошкой, отношения с друзьями уже давно стали для меня чем-то далеким, любимый мужчина ушел. Место, в котором я ночую, можно называть кризисным, а можно считать каким-то коротким мигом абсолютной свободы, к которому нельзя быть готовым точно также как к первому трипу. Период, когда я жаловалась на то, что все как-то плохо, уже позади. Мне, честно говоря, неудобно жаловаться, когда вокруг люди умирают. Молодые. Просто так.
То, что переживать отвержение и одиночество - это полное говно, наверное, даже не стоит озвучивать. Разум цепляется за воспоминания, надежды, попытки собрать пазл, запихивая неправильные кусочки не на свое место. Может случиться так, что истерика превращается в неконтролируемый тайфун, который сметает на своем пути все. Сила обиды всегда позволит вам сделать или сказать что-то болезненное другому, что повлечет за собой огромное количество взаимных травм и взрывов по цепочке. -- Все это, на самом деле, не очень важно.
То, что я поняла очень хорошо, кажется, уже не в первый раз, так это то, что не надо никому предлагать свою жизнь, ни в качестве дара, ни в качестве груза. Прозаичная человеческая реальность такова, что умирать мы все будем по одиночке, и это понимание достаточно сакрально, чтобы, отказавшись от размахивания бубнами, обратить внимание на то, как мы живем. С кем. Чем занимаемся. Чего на самом деле хотим.
Когда я смотрю на себя, я понимаю, что любовь - это, вероятно, не достаточно конкретный ответ, для вопроса о том, что есть важное, что есть осмысленное в моей собственной жизни. Слово любовь становится чем-то вроде отмазки, когда речь заходит о том, что я могу давать. О чем вообще весь этот разговор с собой, обильно залитый слезами? По факту, в моей жизни всегда было место для любви, но она разменивалась на какие-то мелочные вещи, например на то, каковы правила игры. Такое ощущение, что писать правила меня увлекало сильнее, чем принимать участие. Можно написать огромное количество правил, можно сформулировать четко, с кем ты хочешь жить, можно встретить этого, конкретного человека, но он никогда не становится тем, что ты о нем думаешь. И течение жизни никогда не является повторением предыдущих опытов, если ты не хочешь видеть его таким.
Но все мы потрясающе инертные существа, и иногда из-за этой инертности кажется, что человек является тем, что ты о нем подумал, и во многом это даже неплохо. Психика просто не смогла бы справиться с полифонией информации, которая поступает каждое мгновение от каждого конкретного предмета, животного или человека. И тогда мы открываем свои картотечки, у кого-то они потолще, у кого-то потоньше, но у каждого есть своя, и записываем туда бесконечные диагнозы, которые потом за счетом лет высекаются у нас на лице.
С этим трудно жить. Понимая объем работ, которые надо произвести с собой, становится очень тошнотворно глядеть на реальность. На вполне простую, житейскую реальность. Ну, блядь, вот так вот все получилось, хули тут поделать, не усложняй, это же неверная логика.
Не хочется искать новых друзей или принимать анастетики в виде алкоголя, наркотиков, секса, не хочется вступать в новые отношения. Хочется мощно вывезти, хахаха. Но это вторично, потому что поза. Занимать позы сегодня я могу только разве что перед зеркалом, но это было бы самым грустным занятием, которое только можно представить. По-настоящему хочется ощутить покой, посидеть с собой и немножко еще в себя поплакать, увидеть себя вот этой девчонкой. И запомнить эти секунды. Запомнить эти моменты себя настоящей. Пускай это чувство приходит еще. За случайными встречами в зеркале, не обнаруживать критического взгляда, а просто привыкнуть к тому, что у тебя такое лицо, руки, ноги. Мое лицо, мое тело. Вчера увлеченно рассматривала мизинец на правой руке. Минут, наверное, десять. А хули, могу себе позволить!
И увидеть, что у меня такая сегодня жизнь. Прозаичная, нелогичная, грустная жизнь сегодня.
Разве что, я совершенно не хочу спасаться или чтобы кто-нибудь меня брал на ручки. Лучше себя возьмите на ручки, больше будет толку.
Похоже на то, что любовь должна начинаться где-то здесь, а не из правил игры. Вот тебе и все волшебство.
То, что переживать отвержение и одиночество - это полное говно, наверное, даже не стоит озвучивать. Разум цепляется за воспоминания, надежды, попытки собрать пазл, запихивая неправильные кусочки не на свое место. Может случиться так, что истерика превращается в неконтролируемый тайфун, который сметает на своем пути все. Сила обиды всегда позволит вам сделать или сказать что-то болезненное другому, что повлечет за собой огромное количество взаимных травм и взрывов по цепочке. -- Все это, на самом деле, не очень важно.
То, что я поняла очень хорошо, кажется, уже не в первый раз, так это то, что не надо никому предлагать свою жизнь, ни в качестве дара, ни в качестве груза. Прозаичная человеческая реальность такова, что умирать мы все будем по одиночке, и это понимание достаточно сакрально, чтобы, отказавшись от размахивания бубнами, обратить внимание на то, как мы живем. С кем. Чем занимаемся. Чего на самом деле хотим.
Когда я смотрю на себя, я понимаю, что любовь - это, вероятно, не достаточно конкретный ответ, для вопроса о том, что есть важное, что есть осмысленное в моей собственной жизни. Слово любовь становится чем-то вроде отмазки, когда речь заходит о том, что я могу давать. О чем вообще весь этот разговор с собой, обильно залитый слезами? По факту, в моей жизни всегда было место для любви, но она разменивалась на какие-то мелочные вещи, например на то, каковы правила игры. Такое ощущение, что писать правила меня увлекало сильнее, чем принимать участие. Можно написать огромное количество правил, можно сформулировать четко, с кем ты хочешь жить, можно встретить этого, конкретного человека, но он никогда не становится тем, что ты о нем думаешь. И течение жизни никогда не является повторением предыдущих опытов, если ты не хочешь видеть его таким.
Но все мы потрясающе инертные существа, и иногда из-за этой инертности кажется, что человек является тем, что ты о нем подумал, и во многом это даже неплохо. Психика просто не смогла бы справиться с полифонией информации, которая поступает каждое мгновение от каждого конкретного предмета, животного или человека. И тогда мы открываем свои картотечки, у кого-то они потолще, у кого-то потоньше, но у каждого есть своя, и записываем туда бесконечные диагнозы, которые потом за счетом лет высекаются у нас на лице.
С этим трудно жить. Понимая объем работ, которые надо произвести с собой, становится очень тошнотворно глядеть на реальность. На вполне простую, житейскую реальность. Ну, блядь, вот так вот все получилось, хули тут поделать, не усложняй, это же неверная логика.
Не хочется искать новых друзей или принимать анастетики в виде алкоголя, наркотиков, секса, не хочется вступать в новые отношения. Хочется мощно вывезти, хахаха. Но это вторично, потому что поза. Занимать позы сегодня я могу только разве что перед зеркалом, но это было бы самым грустным занятием, которое только можно представить. По-настоящему хочется ощутить покой, посидеть с собой и немножко еще в себя поплакать, увидеть себя вот этой девчонкой. И запомнить эти секунды. Запомнить эти моменты себя настоящей. Пускай это чувство приходит еще. За случайными встречами в зеркале, не обнаруживать критического взгляда, а просто привыкнуть к тому, что у тебя такое лицо, руки, ноги. Мое лицо, мое тело. Вчера увлеченно рассматривала мизинец на правой руке. Минут, наверное, десять. А хули, могу себе позволить!
И увидеть, что у меня такая сегодня жизнь. Прозаичная, нелогичная, грустная жизнь сегодня.
Разве что, я совершенно не хочу спасаться или чтобы кто-нибудь меня брал на ручки. Лучше себя возьмите на ручки, больше будет толку.
Похоже на то, что любовь должна начинаться где-то здесь, а не из правил игры. Вот тебе и все волшебство.