Песня как опыт катарсиса
ПЕСНЯ КАК ОПЫТ КАТАРСИСА: «БИР АЛЛАХ»
Музыка: Яннис Стамулис; стихи: Хараламбос Василиадис; поет Стелла Хаскиль, 1937
http://www.youtube.com/watch?v=qAavNKlghfI
Когда в мечеть идет ходжа,
в то время как медленно смеркается,
и когда он произносит: «Бир Аллах»,
кровоточит у меня грудь.
В такой же миг я встретил тебя
в дальней чужой стороне,
и как только услышу: «Бир Аллах»,
ум мой бежит к тебе.
В глубине Анатолии,
в черной моей пустыне,
когда слышу: «Бир Аллах»,
разрывается сердце мое.
_________________
Из огромного числа греческих песен в жанре ребетико, сложенных в межвоенные 20-30-е гг., короткую и внешне немудреную песню «Бир Аллах» (1937) выделяет как будто одно: ключевыми в ней являются первые слова турецкого суфийского молитвословия: «единый Бог». То, что все содержание песни выстроено вокруг турецкой молитвы, казалось бы, могло отвратить слушателей, для которых были слишком свежи воспоминания о дикой резне 1922 года. Надо отметить, что греки не всегда оставались лишь жертвами геноцида: в ходе войны 1919-1922 гг. греческие войска неоднократно запятнали себя массовыми убийствами мирного населения, не говоря уже об истреблении пленных. Нетрудно представить, что память и совесть очевидцев Малоазийской катастрофы были отягощены кошмарными переживаниями разного рода, которые можно суммировать в известной фразе Примо Леви об опыте Освенцима: «И это - человек?», причем «это» относится ко всем персонажам драмы - как к палачам и убийцам, так и к тем, кто прошел через опыт крайнего унижения и опустошающего страха.
Песня «Бир Аллах» послужила дебютом Янниса Стамулиса, который сочинил к ней мелодию и успешно выступал с нею вместе со своим небольшим ансамблем. Песня принесла ему известность, а ее название и по смерти автора остается его эстрадным прозвищем. В предлагаемой записи ее поет, под аккомпанемент Стамулиса, Стелла Хаскиль (1918 - 1954). Еврейская семья Стеллы уже во время Второй мировой войны едва смогла избежать уничтожения, успев скрыться из занятых немцами Салоник в итальянскую оккупационную зону.
Автор стихов песни - Хараламбос Василиадис, выходец из Троады, родившийся в 1902 году. Василиадис покинул Малую Азию еще до Катастрофы, но, конечно, остро переживал трагедию родных и земляков, частью истребленных, частью уведенных на верную смерть от голода в пустынные районы Турции, а частью ушедших в Грецию, спасая жизнь и последние остатки имущества, и теперь обреченных на нищету и бездомье на исторической родине.
По контексту понятно, что слова песни обращены к девушке-турчанке, кажется, лишь случайно увиденной среди городской толпы, память о которой живет в сознании поэта спустя годы. Любовь во все века и повсюду преодолевала этнические и религиозные преграды, а в периоды ожесточения это проявляется подчас особенно ярко; в самом таком обращении нет ничего удивительного и редкого. Отличительно и важно другое: песнопение суфийского зикра, который напоминает лирическому герою о давней встрече, становится мостом между двумя людьми сквозь пространство, время и трагические обстоятельства эпохи. «Единый Бог», сотворивший всех людей, и призываемый ими по-разному, выступает сокровенным смыслом, санкцией, высоким освящением этой любви.
И здесь исподволь, намеком, вводится тема Катастрофы. Слова «во глубине Анатолии, в черной моей пустыне» могут относиться только к депортации 1922 г.: «черной» эту пустыню делает безвестная гибель десятков тысяч людей от голода и жестокостей. В нечеловеческих условиях герой сохраняет в себе человека, не отдаваясь чувству бессильной ярости, не призывая к отмщению, но храня в себе чувство любви к случайно встреченной девушке из народа своих убийц. Сейчас, на грани жизни и смерти, он по-новому постигает и смысл слов чужой молитвы, скрытый от тех, кто охвачен ненавистью - на чьей бы стороне они ни находились. Память о любви не дает ему забыть страдание: его боль даже становится острее («разрывается сердце мое»); но сквозь боль он видит Бога, не сокрытого от людей, а живущего и действующего над ними, в них, через них - вопреки всем их преступлениям и заблуждениям. Мир не теряет для него своей красоты и смысла; образом этой красоты становится некогда увиденное лицо девушки-турчанки. Кафешантанная песенка, по всем признакам принадлежащая к жанру «легкой музыки», таким образом, вводит в переживание очистительное, возрождающее душу к жизни и подлинно мистическое.
Оригинал:
Σαν βγαίνει ο Χότζας στο τζαμί
Αργά σαν σουρουπώνει
Κι όταν θα πει το μπιρ Αλλάχ
μπιρ Αλλάχ το στήθος μου ματώνει
Τέτοια στιγμή σε γνώρισα
στα μακρινά τα ξένα
Κι όταν ακούω μπιρ Αλλάχ
μπιρ Αλλάχ ο νους μου πάει σε σένα
Στα βάθη της Ανατολής
στη μαύρη ερημιά μου
Όταν ακούω μπιρ Αλλάχ
μπιρ Αλλάχ ραγίζεται η καρδιά μου