GIRA
Swans - My Father Will Guide Me Up A Rope To The Sky (2010)
КАК Я ЛЮБЛЮ ЕЁ
Полупрозрачная кожа туго натянута на костях ее руки. Видно, как кровь бьется в нежной сетке вен. Костяшки и суставы кажутся беззащитными, непомерно большими, обнаженными. Внезапные всплески электрической энергии дергают пальцы непроизвольными спазмами, на которые она отзывается, проводя рукой по волосам цвета желтого меда, разглаживая бедро, потирая виски.
Ее кисть лежит, вздрагивая, на столе, как напрягшееся животное, что заглядывает ей в глаза. Она смотрит на свое отражение в зеркале. Сквозь пулевое отверстие в замерзших узорах на окне точечный прицел света простреливает слева от нее и ложится на сустав большого пальца. Она, кажется, чувствует это жжение, как если бы свет проходил сквозь увеличительное стекло, и отодвигает руку немного в сторону. Облатка света теперь падает на жаростойкий пластик стола. Медленно по дуге сдвигаясь по столешнице, она вытягивается в овал и, в конце концов, смазывается в неопределенное размытое пятно.
Она, кажется, замечталась, потерявшись в своем отражении, в совершенной симметрии своего лица. На улице холодно,
а окно справа от нее открыто. Она без рубашки. Должно быть, ей холодно, но она не подает виду. Ее груди поднимаются и опускаются в тонком ритме ее дыхания, нежная кожа слегка коробится от холода, как апельсиновая корка, янтарные соски тверды и приподняты. Ее глаза как будто полны слез, но ни слезинки не стекло по щекам. Она почти не мигает. Внизу на улице заводится грузовик, вызывая хор автомобильных сигнализаций, хаотически прыгающий между зданий, но она не шевельнется, будто живет в высшем, параллельном мире, населенном немногими избранными, в герметичном нетронутом покое. Наверное, она медитирует, загипнотизированная очарованием своего лица. Замышляет ли она хладнокровную месть за некое детское предательство своих школьных подруг или, как я, просто заворожена светом, которое сквозь глаза излучает ее беззащитное тело?
Я сижу часами, неподвижно, как она, и мои мысли протягиваются в ее мысли.
Когда солнце начинает садится за лесом городских башен, силуэтами вырисовывающихся на фоне пурпурного неба, она внезапно схватывает со стола щетку слоновой кости, словно та пыталась убежать или, подпрыгнув, впиться ей в горло, и ожесточенно рвет ею свои волосы. Она выдергивает пригоршни золотых волос, застрявшие в щетке, и отбрасывает от себя эти хлопья, как будто они начали ползти вверх по ее руке. Она берет со стола ленту и туго стягивает ею волосы, захлестывая гибкую петлю на макушке, как если бы волосы были некой гнусной порослью, которую любой ценой не следует подпускать к лицу и телу. Я кричу ей через пропасть между нашими зданиями, что люблю ее, но она не слышит меня за шумом машин, и берет бритву со стола, и разрезает свое лицо сотней вертикальных порезов, а ее рот корчится в немых пароксизмах экстаза.
1994 © Michael Gira
THE CONSUMER AND OTHER STORIES