Oct 07, 2013 21:59
В июле 1945г. была бомбежка города Уцуномия, в котором я жил. Я лучше не буду вдаваться в подробности... Так как это случилось когда мне было всего четыре года, я думаю что большую часть этой истории я придумал, раз за разом вспоминая эти события.
Когда я проснулся, лежа под своим одеялом, я хочу сказать проснулся из-за воздушного налета, была полночь, но небо было окрашено в красный, нет, розовый цвет как на закате. Даже дома было как-то розово. Ну, у нас был большой дом и мы поспешили в убежище, сделанное в углу сада, но нам сказали, что даже здесь не безопасно. У меня, было три брата, но самый младший брат тогда еще не родился, а младший был совсем ребенком. Мне было четыре года, а старшему брату - шесть. Мама несла младшего брата, а папа держал меня за руку. А другой мой дядя… он, наверно, тоже работал на военном заводе… он держал моего старшего брата за руку. Мы эвакуировались под железнодорожный мост железной дороги Тобу (Tobu Railway).
Это случилось под мостом, на окраине города. Здесь было много растительности, поэтому мы думали, что бомбы не будут сбрасывать сюда. Тогда было облачно, и зажигательные бомбы, называемые еще нефтяными, потому что содержали нефть, сыпались с неба дождем. Город был уже охвачен пламенем.
Ночной пожар обычно пугает, но тогда было очень ярко, как днем, и поэтому было не страшно, когда мы шли к железной дороге. Не страшно для четырехлетнего мальчика.
Хотя позже мы подумали, что даже под мостом не безопасно. В тот день мой дядя приехал домой на служебном грузовике. Это был очень маленький грузовик марки Датсэн (Dutsan), меньше чем современная легковая машина. Его было довольно сложно завести - двигатель не запускался сразу. Но мой дядя решил вернуться домой через весь город, чтобы привезти этот грузовик. Он вернулся домой и увидел, что огонь подбирается к соседней машине, а его грузовик все еще цел. Он попробовал завести его и двигатель запустился с первого раза, несмотря на то, что был сильно нагрет огнем. Ну, это был такой грузовик, который надо было заводить самому, с помощью рукоятки. Дядя вернулся назад на этом грузовике, и мы решили уехать на нем из города. Мама, держа на руках младшего брата села на пассажирское сидение. Мой дядя сел за руль. Больше в кабине места не было из-за размеров машины, поэтому мой отец, старший брат и я сели на грузовую платформу, которая была накрыта одеялом, чтобы защитить нас от огня. Короче говоря, мы поехали.
Другие люди тоже прятались под мостом, и, я точно не помню, но я уверен, что слышал женский голос, просящий: «пожалуйста, возьмите нас с собой». Я не помню, видел ли я эту женщину или думал, что видел её, потому, что родители говорили о ней позже. Как бы то ни было эта женщина, она была одной из наших соседок, держала за руку девочку и бежала за нами, прося: «пожалуйста, возьмите нас с собой». Но наш грузовик просто поехал мимо. Её голос начал постепенно затихать, тем сильнее, чем дальше мы удалялись от того места. В общем, этот случай запомнился мне как трагедия.
Как бы то ни было меня накрыли одеялом, и так я сидел, пока мне не сказали, что все в порядке, и я не оказался посреди поля, за городом. Ночь уже почти кончилась, но небо над Уцуномией было таким же светлым как рано вечером. Прямо как куполообразный форт из Лапуты в огне. Помню, я как-то раз смотрел её и думал: «Ах, это же Уцуномия».
Позже я слышал что, к счастью, она и её дочь спаслись, и это хорошо, потому что они могли и погибнуть. Поэтому, осознание того, что я вырос под опекой своих родителей, сколотивших состояние на военной промышленности, в то время как другие страдали и умирали на войне, а так же то, что мы убежали на редкой бензиновой машине, когда другие умирали, бросая даже тех, кто просил нас взять с собой… Эти обстоятельства сильно врезались в мою память, несмотря на то, что мне было четыре года. Это было очень тяжело перенести, если подумать о том, что люди обычно говорят про то, как жить правильно, или о внимательном отношении к другим людям. Ведь маленькие дети хотят верить, что их родители хорошие люди, самые лучшие на свете. Поэтому, я подавил эти воспоминания внутри себя на долгое время.[5] Я забыл об этом, но был вынужден столкнуться с этими воспоминаниями еще раз, в юношеском возрасте.
В то время, по экономическим причинам, даже в Токио было много таких людей, которые не стали дальше учиться в школе: кому-то нужно было работать, кто-то не захотел учиться дальше, а кто-то пропустил слишком много. Такие ученики были в каждом классе. И когда я начал интересоваться социальными проблемами, то есть, как только сравнил себя с такими детьми или как только я начал о них беспокоиться, я понял, что был большой обман, с точки зрения того, кем я был на протяжении всей своей жизни, с момента, когда рождения на свет. Но тогда я побоялся противостоять ему, и предпочел быть чутким, тихим, хорошим мальчиком, пока не окончил старшую школу. И учился я очень прилежно.
Но больше я не мог терпеть. Я хочу сказать, если бы я продолжил, то врал бы себе всю оставшуюся жизнь. Поэтому, когда мне исполнилось 18, я поступил в университет и был вынужден решить эту проблему, понять все свои мысли о ней, что я тогда думал и почему я там был.
Это было очень мучительно. Конечно же я поругался с родителями. Но все-таки я не смог заставить себя спросить их, почему же они не взяли её с собой. Потому что я сам не был уверен, поступил бы я по-своему, если бы это случилось сейчас. Если бы я был на месте своего отца или дяди я не уверен, смог бы я остановить машину. Говоря другими словами, если из миллиарда свиней, большинство не будет считать девушку человеком, то скорее всего, я буду одной из них.
Если бы там был мальчик, который бы сказал: «пожалуйста, возьмите её с собой», то я думаю, мой родители остановили бы машину в этот момент. Я имею в виду, что если бы я был отцом, и мои дети сказали бы это, то я бы, наверно, остановился. Хотя, есть много причин, чтобы не делать этого: если бы машина остановилась, другие люди наверно тоже подошли бы к ней и еще сильней усложнили ситуацию.
Я это хорошо понимаю, но все равно очень жалею о том, что промолчал тогда. Или я бы хотел, чтобы мой старший брат сказал. Конечно было бы лучше, если бы мои родители остановились.
Вообще-то эта история с грузовиком имеет мало общего с самой сущностью войны. Даже если бы я очистил свою совесть, попросив взять их с собой, что я мог поделать с проблемой военной промышленности? Или как сравнить беду тех, кто сгорел во время воздушных налетов с теми кто остался жив. Или, например, то, что Япония, как государство, совершила много ужасных вещей, таких, как кровопролития в Китае, на Филлипинах или других странах Юго-Восточной Азии, в результате чего, мне пришлось согласиться с выводами о том, что Японцы в целом были захватчиками. Так что эта проблема не так проста. Но после прожитых лет я понял, что хочу сделать мультфильм, в котором мальчик осмеливается сказать в такой ситуации: «пожалуйста, остановите машину», а не остаться в стороне просто потому что таких людей не бывает.
Поэтому, преподношение девушке цветка из шелковой бумаги со словами: «пожалуйста, прими мою любовь» может звучать абсурдно. Сцена с четырехлетним мальчиком, просящим своих родителей: «пожалуйста, остановите машину» может быть невозможной. Но если бы был мальчик, который мог бы так сказать, а мы бы могли его понять: «это нормально, говорить так в такой ситуации», я думаю, так было бы лучше. По крайней мере, я считаю себя человеком, который не может снимать мультфильмы как-либо иначе. Я видел много мультфильмов, которые показывают темную сторону или глупость людей и заставляют людей понять то, что это относится и к ним. После чего люди идут домой в подавленном состоянии. Я думаю, эти фильмы тоже важны и мы должны их смотреть время от времени, но я бы предпочел снимать что-нибудь со смыслом: «Я хочу, чтобы все было так». Так было с Большой пандой и маленькой пандой и Тоторо. Многие мои картины были такими же. Думаю я не могу поступать иначе.