"О жертвах пропаганды"
Постиндустриальная эпоха формирует новые подходы к пониманию сущности «среднего класса» и новые способы его анализа. Энтони Гидденс выделил «новый средний класс» по «ресурсному» принципу, разделив предпринимателей старого образца и высокооплачиваемых наёмных работников; это, безусловно, верный подход для социолога и экономиста. Для культурологического понимания больший интерес представляет несколько иной ракурс.
Массовое общество постиндустриальной эпохи с его стремлением к предельно распределённому производству и успехами в сфере информационных технологий, стремясь расширить границы и численность «среднего класса», вместе с тем всё более дистанцирует представителя «новейшего среднего класса» от конечных результатов собственного труда. Непосредственные результаты деятельности, сколь бы успешной финансово она ни была, оказываются чересчур абстрактными, чтобы стать смыслами.
Этот дефицит смысла деятельности, усугубляя присущие массовому обществу кризисы уникальности и сопричастности индивида, вызванные девальвацией традиционных ценностей, приводит представителя «новейшего среднего класса» к экзистенциальному коллапсу, принуждая к поиску внешних смыслов его существования. Проблема при этом ощущается тем более остро, чем менее актуальны вопросы выживания, парадоксально ухудшая самооценку индивида по мере роста его благосостояния.
Этот проблема какое-то время может успешно купироваться культом потребления, попытками самореализации в экстравагантных хобби и «современном искусстве», непрерывным самопозиционированием относительно предоставляемых медиасферой информационных поводов и прочими экзистенциальными костылями массового общества. Но все подобные решения неубедительны и неполны; дефицит смысла становится уязвимостью индивида и делает его лёгкой добычей для пропагандиста, продающего оптом весь пакет необходимого для счастья - Великую цель, Благородных соратников и Ужасного врага.
Индивид, заполнивший подобным способом «экзистенциальную пустоту», приходит в состояние эйфории; в дальнейшем, для поддержания этого состояния, приходится постоянно «повышать контрастность» внедрённой биполярной картины мира, подобно тому, как наркоман вынужден постепенно повышать дозу. Практическим следствием этого оказывается радикализм, готовность к участию в общественных беспорядках, склонность к агрессии и насилию над «расчеловеченными» оппонентами.
Соответственно, экзистенциальный кризис при разрушении этого комплекса представлений для индивида не менее опасен, чем абстинентный синдром для наркомана. Отсюда становится понятной и очевидной неэффективность традиционной контрпропаганды, с её опровержениями фальшивок и разъяснениями существующего положения дел: она обращается к когнитивным функциям, тогда как пропаганда паразитирует на экзистенциальной сфере, используя интеллект индивида лишь для рационализации уже внедрённых идей и защиты их от реального мира. По мере накопления расхождений между внедрённой картиной мира и фактами реального мира индивид вынужден жертвовать реальностью ради спасения своего «я» от фатального кризиса; практически это выливается в разновидность деятельного эскапизма, который ныне принято именовать «упоротостью». Следует предполагать, однако, что этот эскапизм не спасает от кризиса, лишь отдаляя, но, вероятно, усугубляя его.
Описанное понимание механизмов взаимодействия индивида и пропаганды в массовом обществе позволяет сформулировать ряд тезисов.
1. В условиях постиндустриального массового общества «средний класс» постепенно теряет традиционно присущий ему консерватизм и стремление к «социальной устойчивости».
2. Пропагандистские идеи для индивида массового общества являются аддиктом и, паразитируя на экзистенциальной сфере, вызывают зависимость сродни наркотической.
3. Такие особенности индивида, как интеллект, образование и эрудиция, вопреки распространённому заблуждению, не являются факторами сопротивляемости пропаганде, а, напротив, способствуют укоренению и рационализации внушённых идей.
4. При столкновении с реальностью, опровергающей внедрённую пропагандой картину мира, индивид оказывается перед выбором между личностным кризисом и эскапизмом.
Борис Яворский