Россия: Командный пункт 906
С лёгким плеском, тупой нос резиновой лодки мягко уткнулся в бетонный берег. В лодке, лицами друг к другу, сидело двое мужчин. На ногах первого были надеты армейские берцы, однако глубина в месте причаливания доходила до колена, что делало невозможной сухую высадку. Кроме того, на берегу не было ничего, за что можно было ухватиться, а лодка предательски кренилась при любой попытке привстать или наклониться. Второй мужчина был экипирован резиновыми бахилами. Коротко посовещавшись, он снял один из них и передал своему спутнику. Надев бахил, мужчина осторожно перекинул левую ногу через бортик, пытаясь нащупать дно. Сквозь прозрачную толщу воды луч налобного фонаря высвечивал края ржавых железных листов, чёрные ленты остатков изоляции и изломанные кости труб. Наконец нога упёрлась во что-то твёрдое, мужчина привстал и ловко перекинул вторую ногу на искрошенный край бетонного причала, после чего полностью выбрался на берег. Развернувшись, он принял от оставшегося в лодке товарища рюкзак, наплечную сумку, фото-штатив в чехле и, в завершении, подав ему руку, помог высадиться.
Сидор был человеком без возраста. Во всяком случае, на свой реальный возраст он не тянул, и его рассказы об одиночных похождениях по удаленным и диким уголкам страны (по отношению к которым эпитет «медвежий» отнюдь не был пустой фразой и преувеличением) выглядели поначалу довольно странно, как и времена, в которые эти похождения происходили. Большинство из нынешних «сталкеров-промзонщиков» были во вполне нежном возрасте, когда Сидор впервые убегал по лесу от поднятой по тревоге роты с собаками из одной странной военной части. Но, несмотря на некоторые проколы, его опыт был реальным, многообразным и весьма полезным.
С учетом привычки Сидора не выкладывать в интернет практически ничего о своих походах на объекты, а так-же тяги к известности, как и вообще участия социальных сетях, характер его деятельности в исследовании позднего военного наследия Советского Союза знал крайне узкий круг лиц. Впрочем, позднее военное наследие и не было его основным профилем - он был экспертом в знании о более удаленном военном прошлом, когда СССР с разной степенью успешности только начинал выковывать свою военную мощь. Работал он инженером на заводе, который, по словам Сидора, «по недомыслию не разучился делать ракеты». Наглядная агитация этого завода вполне подтверждала мысль о некоторой неадекватности руководства предприятия - военную мощь страны на огромном плакате на стене цеха олицетворяли американские корабли, запускающие ракеты, и ознакомиться с полетом мысли заводских оформителей могли все желающие, не только посетившие территорию завода, но и обычные прохожие.
Если для Сидора военные объекты представляли осознанный академический интерес, то Ральф воспринимал их, в первую очередь, через призму эмоций и ощущений, хотя в полной мере и не осознавал этого. В детстве, как и многих мальчишек, его тянула военная техника, секреты пещер с пиратскими сокровищами и таинственные лабиринты. Однако, собирая модели военных самолётов и кораблей, изучая по книгам историю военных операций и геополитику, он даже не задумывался о том, что бы столкнуться с этим по-настоящему, ограничивая себя игрой в шахматы и тактическими симуляторами от фирмы Jane. При этом он не был глубоко подкованным теоретиком, не мог назвать по памяти подробные технические характеристики японских тяжёлых крейсеров или состав советских войск накануне начала войны. Не то, что бы это его совершенно не интересовало, однако в военном деле Ральфа в первую очередь привлекала игра ума штабистов, эволюция тактики и многоступенчатые стратегические планы, что в ореоле книжной романтики не относилось к точным наукам и знаниям. Это уменьшало возможности анализа, но Ральф понимал это, сравнивая ощущения от командования войсками с шахматной партией, черпая ощущения контроля, силы и власти.
Когда, после десятилетия теоретики, Ральф перешёл от книг к практическим исследованиям с фонарём и фотоаппаратом, он открыл для себя совершенно новый мир и новые ощущения. Запутанные подземные залы и коридоры фортификационных сооружений дышали живой историей. Оживали сухие цифры и схемы, а за поворотами и дверьми жила настоящая тайна, многократно усиленная восхищением от величия военной мощи, к которой можно было прикоснуться рукой.
Вот и сейчас, пока Сидор привязывал лодку, Ральф, разгоняя тьму широким лучом галогенного фонаря с затаением дыхания, осматривал окружающую его обстановку. Он стоял на небольшом, не более метра, ровном уступе, с одной стороны которого плескалась вода, а с другой высилась стена с двумя дверными проёмами, начинающимися на высоте человеческого роста. Левый был перекрыт гермодверью, а правый заколочен железным листом, в нижней части которого, острыми краями отогнутого металла, зияла большая дыра. Ральф повёл фонарем, и желтый конус света послушно скользнул по воде, устремляясь к дальнему краю штольни, рассекая сырой и холодный мрак, живущий в этих подземных казематах. Там, отделенная от причала десятками метров водной глади, виднелась поднимающаяся из воды рыжая от окислов лесенка. Лесенка доходила до расположенной в трёх метрах над водой бетонной площадки, огороженной полуразвалившимися перилами, за которой открывался проход туда, откуда они пришли - в командный блок гигантского противоатомного укрытия для подводных лодок, построенного в недрах горы. Уже минуло более пяти часов с момента, как они начали исследовать это укрытие.
Справа от лодки, приткнувшись к стене, плавали две крупные железные бочки, связанные верёвкой, и некогда служившие кому-то импровизированным причалом. Эту догадку подтверждала проколотая и затонувшая небольшая лодка ЛАС. Свернутые в спирали-серпантины широкие полосы бронирования электрических кабелей были свалены в кучу, занимавшую изрядную часть бетонного пятачка причала.
Тем временем, Сидор распаковал свою фотоаппаратуру, бережно уложенную в герметичный чехол на время плавания, и подошел к проделанной в листе дыре. Некоторое время он стоял неподвижно, вслушиваясь в тишину и всматриваясь во тьму. Из листа не доносилось ни звука и Сидор, ухватившись за края листа, начал подниматься, пролезая внутрь. Поднявшись, он принял от Ральфа вещи, после чего Ральф пролез следом.
За листом находилась решётка, в которой, так же как и в листе, не хватало изрядной части металла. Пройдя за решетку, прибывшие очутились в широком помещении с белёсыми стенами, хранившими на себе грубые следы черновой отделки цементом. Правая стена, обитая окрашенным железом, плавно загибалась вверх и к центру, образуя ровный, но не слишком аккуратный свод. Так же по правой стороне на полу громоздились длинные двутавровые балки, за которыми помещение сужалось, а пол поднимался вверх на несколько ступенек, перед которыми на полу, раскинув рукава, распластался грязный оранжевый гидрокостюм. За ступеньками пространство между стенами сужалось, переходя в длинный, но не широкий коридор, постепенно поворачивающий направо и исчезающий за поворотом. В окрашенных начинающей отлупляться синей краской, стенах, пока хватало взгляда, виднелись распахнутые двери, ведущие в многочисленные боковые комнаты и залы. Потолок в коридоре был прямым и ровным, однако в его перфорированном гипсокартонном покрытии зияли множественные дыры со свисающими кусочками, за которыми в тех или иных местах возникали провода, трубы, да чередующиеся фиолетово-рыжие деревянные рёбра короба-каркаса для кабелей и других коммуникаций.
Предыдущие экспедиции обшарили каждый закуток, за исключением одной закрытой двери. Её запирающий механизм был заблокирован и не поддавался взлому без тяжёлого снаряжения. Согласно предположениям первопроходцев, герма скрывала за собой дизельную, поскольку в других местах её так и не обнаружили. Изучение этого вопроса было одной из целей нынешних посетителей, однако пятидесяти-тонный домкрат так и не покинул рюкзак, поскольку стальная гермодверь встретила их разрезанной и распахнутой. Вместо дизелей, за ней открывалась небольшая комнатка шлюза, в дальней стене которого располагалась ещё одна дверь, приоткрытая и ведущая в узкое, но высокое помещение. Внутри к потолку уходили трубы, провода и вертикальная лесенка, исчезающие в круглом отверстии свода. Под ним, у самого потолка, располагались перила с приваренным к ним настилом, образуя крохотную площадку, на которой можно было лишь развернуться. От этой площадки, чуть в стороне, начиналась подниматься другая лесенка, уходящая выше потолка, и ведущая на верхние ярусы. Из отверстия постоянно капала вода, оставляя лесенку и всё под ней мокрым и грязным. Сложив штатив на минимальную высоту и, не снимая с него фотоаппарат, Ральф повесил его шею и под грязным душем полез наверх. Капли били по капюшону куртки, попадая на линзы объектива, так что поднявшись на пролёт, Ральф был не, сколько мокрый, сколько раздражённый и злой. О том, что бы фотографировать вверх не шло и речи. Болтающийся на шее штатив бил опорами по ногам, замедляя продвижение вверх. В итоге, оставив за собою ещё один пролёт, так и не достигнув конца вентствола, Ральф повернул обратно.
Спустившись в коридор и миновав внезапно открывшуюся слева лестницу, ведущую куда-то вверх и вниз, Ральф вошёл в большой зал с жёлтыми стенами, уходящий вниз на пару метров - почти половину этажа. В некоторых местах на уровне пола были проложены узкие дорожки из металлического настила, вокруг которых зияли дыры из-за отсутствия некоторых секций. Дно зала покрывали тонкий слой воды и грязи, сквозь которую просматривался кафельный пол. Установленное внизу оборудование было частично разобрано, но всё же среди переплетения синих труб, по похожим на пчелиные соты торцам испарителей, безошибочного угадывались два ряда корпусов холодильных машин. В проходе между ними одиноко валялся разобранный и лишённый медной обмотки, электродвигатель, вдоль левой стены тянулись пустые кронштейны навески электрических кабелей. Над всем этим, занимая угол зала, высились громады трансформаторных шкафов и прибитые к стенами щитки электро-распределения, так же окрашенные в жёлтый цвет.
Сделав несколько фотографий, и не спускаясь вниз, Ральф прошёл в соседний зал, не уступающий в размерах первому. В нем так же было достаточно пространства под полом вниз, однако дыр практически не было. Противоположная входу стена от пола до потолка была обита синеватым металлом с рыжими подтёками ржавчины, перед которым на десяток метров тянулся ряд стоек из серых шкафов, блестящих в свете фонаря стеклами контрольных приборов. Большая часть лицевых панелей шкафов была отодрана, открывая взгляду пустые внутренности. Перед шкафами, располагались низенькие фундаменты ныне отсутствующих генераторных развязок, прикрывая технологические проёмы ведущие вниз. У противоположной стены возвышались два бочкообразных ребристых трансформатора.
Залы расположенные дальше не только уступали в размерах, но и были значительно беднее по внутренней остановке. Когда-то они были заполнены аппаратурой, но теперь, глядя на стены с остатками креплений, Ральф понимал, что огромное количество оборудования было сорвано, разрезано на части и вытащено. Там, где залы имели приямок, с пола тянулся густой металлический подлесок из отрезанных у оснований труб и балок. Другие, уже выволоченные наружу, трубы громоздились в коридоре, готовые к транспортировке. Периодически попадались красные баллоны из-под ацетилена, как свидетельство постоянно ведущихся работ по демонтажу металлических деталей.
Когда военная часть закрывается, её последовательно настигает три волны из растворённой человеческой нищеты, жадности и алчности. Подобно стае гиен, двуногие падальщики набрасываются на оставленную аппаратуру и оборудование, оставляя после себя голые бетонные стены и закопчённые чёрной гарью потолки. Первой приходит элита стервятников - любители драгоценных металлов, выкусывая железными клювами пассатижей и кусачек все радиодетали содержащие палладий, платину или золото. Вслед за ними, прибывают охотники за цветным ломом, преимущественно меди. Их интересуют обмотки роторов электродвигателей и трансформаторов, жилы электрических кабелей, нержавеющие алюминиевые баки. Что бы быстро избавиться от мешающей изоляции, бухты вытащенных проводов поджигают. И, наконец, когда все аппаратные стойки разворочены и пусты, приходят вооружённые автогенами любители чёрных металлов, начинающие методично подчищать всё то, что осталось от их коллег по профессии. Первым делом срезаются трубы, увозятся корпуса дизелей, а потом доходит черёд до электропроводки в стенах, вентиляционных коробов и герметичных дверей. Пираньи могут поедать металл месяцами и годами, однако, всегда с одним итогом в виде пустых залов.
Место куда попали Сидор и Ральф переживало третью волну разрушения. Девятый вал ещё не настиг, однако третий уже отхлынул, оставив после себя без слов понятные следы увядания. Большинство комнат вдоль центрального коридора стояло пустыми, однако не настолько, что бы вызвать отвращение. Казалось, что из них просто вынесли вещи для ремонта или уборки. Некоторые помещения были сдвоенными - из них вели проходы в соседние помещения. На стенах крупного зала сохранился целый ряд нарисованных от руки плакатов кораблей и самолётов зарубежных стран - США и Японии. Под изображениями были подписаны их названия, размеры и состав вооружения. Плакатов было очень много, друг за дружкой, установленные в деревянную рамку, они шли по периметру всего помещения, хотя во многих местах бумага отсырела настолько, что на ней не было возможно ничего разобрать. Над дверным проёмом был прибит другой плакат, гласивший «Командная система боевого управления предназначена для автоматизации процессов управления силами при переводе в высшие степени боевой готовности». У стены стоял стол, заваленный бумагами, папками и распечатками, сообщающими, по большей степени, об устройстве узлов вентиляции и электроснабжения - ничего секретного или проливающего свет на назначение или особенности функционирования объекта. Впрочем, назначение объекта секрета не представляло, учитывая его расположение и иллюстрации на стенных плакатах, ничем кроме командного пункта Флота он не мог быть. Вскоре среди бумаг отыскался и его номер - КП 906.
Пройденный в скальном массиве, трёхэтажный блок командного пункта плавно изгибался, стремясь выйти торцом к склону горы на территории базы флота, где и находился его основной вход. Другой же торец располагался глубоко в горе, отделённый от ещё больших подземелий убежища подводных лодок лишь парой железных листов. Несмотря на то, что строительство убежища было остановлено и законсервировано много лет назад, командный пункт сдали к сроку и он долгие годы простоял на боевом дежурстве. Однако многое было необычным - стены из окрашенного бетона, почти все двери деревянные, запирающиеся на простой врезной замок. Это выглядело, по меньшей мере, странно, поскольку напоминало бомбоубежище под жилым домом, а не современное фортификационное сооружение. Для своих лет, Ральф не так много где был, однако прекрасно помнил, как пару лет назад встречал свой день рождения в недрах другой горы, в тысячах километрах отсюда. Сопровождавшие его коллеги из Мурманска остались в неведении, - зачем напрашиваться на поздравления, но сам он получил великолепное душевное наслаждение оттого, что провёл тот день среди гермодверей в промасленной бумаге, полукруглых сводов и листов металлоизола. С другой стороны ничего иного там не и было - все межкомнатные стены, как изнутри, так и снаружи были покрыты сталью, а самая тонкая дверь составила бы гордость любого банковского хранилища.
Тем временем, Сидор находился в одной из небольших комнат, значительно заваленной пожелтевшими бумажными листами, папками и брошюрами. Часть документов слегка отсырела, некоторые листы были тронуты белой грибницей плесени. Однако здесь могли находиться ответы на вопросы о том, чем занимались местные военные, и почему командный пункт был закрыт. Поделившись впечатлениями с Сидором и оставив его возиться с архивом, Ральф двинулся дальше.
Вскоре на стене коридора, ему встретились три деревянные доски, расписанные вручную. На них яркими красными и жёлтыми красками были изображены два Ордена Ленина и один Орден Октябрьской Революции, включая тексты приказов о награждении этими орденами. Удивительно, но награждалась не воинская часть и даже не флот, а ВЛКСМ. Позади плакатов центральный коридор спускался ступеньками вниз, минуя протянувшийся под полом до этого места нижний этаж-кабельник. Тут же в левой стене открывались новые проходы и крепкая лестница уходящая вбок и вверх.
В конце блока центральный коридор переходил в широкий, квадратной формы, проём, а затем в большой зал. Такой же проём, заделанный железными листами, находился и в противоположной стене. По проекту в обоих из них должны были быть установлены массивные гермоворота, однако строительство завершилось, не достигнув этого этапа. Почти всю боковую стену зала занимало мозаичное многометровое панно, символизирующее мощь советского флота. Строгие профили лиц офицеров, изображённые на фоне огромной красной звезды, отражали стремление и мужество. Из звезды вырывались синие струны силуэтов подводных лодок и кораблей, над которыми парили истребители, а ещё выше реяло развивающееся на незримом ветру полотнище военно-морского флага Советского Союза.
Левее мозаики находилась выпуклая гермодверь ведущая в два параллельных длинных шлюза, проходивших через четыре проёма, в каждом из которых некогда находилось по двери. Ныне же от этих массивных защитных конструкций остались лишь обрезки петель. Правый шлюз привёл Ральфа в душевые, а левый выводил обратно в главный коридор, минуя по пути ещё одно панно, посвящённое воинам-тихоокеанцам. А вертолёт-то американский, - заметил про себя Ральф, разглядывая серую мозаику винтокрылой машины с продольной схемой расположения винтов. Конечно, это может быть Як-24, - мелькнула мысль, - но хвост совершенно не похож.
Поднявшись по встреченной по пути сюда лестнице, Ральф попал на третий этаж командного пункта. Весь этаж был полностью отдан в распоряжение системам вентиляции и фильтрации воздуха. Десятки баллонов со сжатым воздухом на случай чрезвычайных ситуаций, подобно часовым, обступали периметр сводчатого зала. В соседнем зале над головой переплетались узлы толстых, похожих на белых питонов, труб, идущие от многочисленных зелёных кожухов, скрывающих вентиляторы. Под потолком трубы выстраивались в три линии, уходя сквозь стену в другие помещения, пересекая их и вновь распадаясь тонкими отводами, ведущими на нижние этажи. Другие, куда более толстые трубы, шли к гирляндам пузатых банок фильтров-поглотителей ФП-300, заходя сверху и выходя снизу.
Осмотрев залы, Ральф спустился обратно на второй этаж. Сидор в архивной комнате разложил на столе небольшую газовую горелку китайского производства, на которую уже была водружен наполненный водой армейский котелок - готовился ужин. Прикинув, что у него есть четверть часа до еды, Ральф быстрым шагом дошёл до дальнего конца блока, ко второй лесенке наверх.
По сравнению с основательной лестницей у квадратного зала, эта казалась трапом. Трап вывел в узкий проход между загибающейся внутрь блока боковой стеной свода и ровной стеной залов третьего этажа. Стена свода была обита окрашенным в рыже-красный цвет металлом гидроизоляции. Над головой, там, где обе стены образовывали острый угол, тянулась труба вентиляции. Ведущие в помещения деревянные двери стояли распахнутыми, приставленная к ним мебель не давала им захлопнуться, на ближайшей двери красной краской было написано «Аккумуляторная. Посторонним вход воспрещён». За дверью взгляду Ральфа предстало просторное помещение со светлым полукруглым сводом и кафельным полом. Большая часть пространства была заставлена железными скелетами бывших аккумуляторных гнёзд.
Соседствующее с аккумуляторной помещение было электрораспределительной. Внутри все шкафы стояли пустыми, лишенные проводов и выключателей. Обойдя их с другой стороны, Ральф обнаружил батареи водяного отопления - четыре круглые трубы, висящие на приваренных к металлу бокового свода кронштейнах.
К этому времени минуло четверть часа, и Ральф поспешил обратно в архив. Там уже всё было готово для ужина - горячий цейлонский чай, банка нерки производства 55-го Камчатского рыбоконсервного завода, хлеб и овощная смесь. Прожевав сочный кусок рыбы, Сидор с радостью продемонстрировал напечатанный на пишущей машинке листок доклада о состоянии КП. В нём подробно перечислялись размеры командного пункта, его особенности и состав имеющихся на вооружении технических средств. Для полной картины не хватало лишь поэтажных планов, но и без них было очевидно, что документ чрезвычайно интересен, а его находка большая удача.
Поев, исследователи стали собираться домой. Сидор решил возвращаться не только лишь с одними документами, а ещё прихватить водолазный гидрокостюм, который они нашли вблизи причала. Гидрокостюм был грязным, внутри рукавов и штанин булькала вода, из-за которой он весил добрых полтора десятка килограмм. Обтерев оранжевую резину тряпкой и вылив скопившуюся внутри воду, Ральф и Сидор впервые задумались о том, как будут перевозить его на лодке. Лодка была небольшая даже для двух пассажиров с рюкзаками, а гидрокостюм весьма объёмен, занимая чуть ли не треть полезной площади. Посовещавшись, Ральф первым залез в лодку. Досточку сидения пришлось убрать, сесть на холодное резиновое дно, а ноги сложить на борта лодки, буквально свесив в воду. Благодаря этому, пространство внутри лодки осталось практически пустым. Затем Сидор принялся передавать вещи. Первыми легли рюкзаки, фотосумка и штативы, сразу израсходовав львиную долю пространства, а затем Ральф начал принимать костюм. Костюм из толстой резины был очень жёсткий и сжимался с большим трудом. Даже сложенный в несколько раз, он возвышался в центре лодки огромной горой, которую нужно было придерживать, во избежание заваливания на бок. Следом за гидрокостюмом в лодку залез Сидор, так же как и Ральф, свесив ноги за борт - иначе он просто не помещался. Под весом его тела, лодка просела на десяток сантиметров и перегруженная ужасно кренилась при любых, даже самых слабых, перемещениях тела. Ральф взял в правую руку маленькое, не больше ракетки для настольного тенниса, весло, а Сидор такое же в левую, при этом обои свободными руками удерживали гидрокостюм. Убедившись, что конструкция устойчива, Сидор плавно оттолкнулся от причала, и лодка вышла на свободную воду.
Для того, что бы двигаться прямо, необходимо было грести очень синхронно. Поначалу Ральф сбивался или делал гребки с большей, чем Сидор силой. От этого лодку разворачивало и крутило на воде, причём вращение сопровождалось бортовой качкой, всерьёз угрожая опрокидыванием. Немного приноровившись, Сидор взял на себя командование гребками. После этого лодка выровнялась, легла на курс, став приближаться к противоположному берегу. Каждый, вызывающий качку гребок, сопровождался тихим ругательством на всю поклажу.
Достигнув железной лесенки, Сидор, одетый в резиновые бахилы ловко выбрался на нижние ступеньки и принял первый груз. Разгрузив лодку, Ральф вылез, а Сидор аккуратно вытащил лодку из воды, присоединив к куче ожидающих наверху вещей. Дабы не нести их до портала в несколько ходок, вещи сгрузили обратно и потащили лодку наподобие носилок, держа за нос и корму. Вскоре после их ухода, вода в штольне успокоилась, продолжая хранить тайну противоположного берега, и больше ничего не напоминало о том, что когда-то здесь были люди.
Сидор был человеком без возраста. Во всяком случае, на свой реальный возраст он не тянул, и его рассказы об одиночных похождениях по удаленным и диким уголкам страны (по отношению к которым эпитет «медвежий» отнюдь не был пустой фразой и преувеличением) выглядели поначалу довольно странно, как и времена, в которые эти похождения происходили. Большинство из нынешних «сталкеров-промзонщиков» были во вполне нежном возрасте, когда Сидор впервые убегал по лесу от поднятой по тревоге роты с собаками из одной странной военной части. Но, несмотря на некоторые проколы, его опыт был реальным, многообразным и весьма полезным.
С учетом привычки Сидора не выкладывать в интернет практически ничего о своих походах на объекты, а так-же тяги к известности, как и вообще участия социальных сетях, характер его деятельности в исследовании позднего военного наследия Советского Союза знал крайне узкий круг лиц. Впрочем, позднее военное наследие и не было его основным профилем - он был экспертом в знании о более удаленном военном прошлом, когда СССР с разной степенью успешности только начинал выковывать свою военную мощь. Работал он инженером на заводе, который, по словам Сидора, «по недомыслию не разучился делать ракеты». Наглядная агитация этого завода вполне подтверждала мысль о некоторой неадекватности руководства предприятия - военную мощь страны на огромном плакате на стене цеха олицетворяли американские корабли, запускающие ракеты, и ознакомиться с полетом мысли заводских оформителей могли все желающие, не только посетившие территорию завода, но и обычные прохожие.
Если для Сидора военные объекты представляли осознанный академический интерес, то Ральф воспринимал их, в первую очередь, через призму эмоций и ощущений, хотя в полной мере и не осознавал этого. В детстве, как и многих мальчишек, его тянула военная техника, секреты пещер с пиратскими сокровищами и таинственные лабиринты. Однако, собирая модели военных самолётов и кораблей, изучая по книгам историю военных операций и геополитику, он даже не задумывался о том, что бы столкнуться с этим по-настоящему, ограничивая себя игрой в шахматы и тактическими симуляторами от фирмы Jane. При этом он не был глубоко подкованным теоретиком, не мог назвать по памяти подробные технические характеристики японских тяжёлых крейсеров или состав советских войск накануне начала войны. Не то, что бы это его совершенно не интересовало, однако в военном деле Ральфа в первую очередь привлекала игра ума штабистов, эволюция тактики и многоступенчатые стратегические планы, что в ореоле книжной романтики не относилось к точным наукам и знаниям. Это уменьшало возможности анализа, но Ральф понимал это, сравнивая ощущения от командования войсками с шахматной партией, черпая ощущения контроля, силы и власти.
Когда, после десятилетия теоретики, Ральф перешёл от книг к практическим исследованиям с фонарём и фотоаппаратом, он открыл для себя совершенно новый мир и новые ощущения. Запутанные подземные залы и коридоры фортификационных сооружений дышали живой историей. Оживали сухие цифры и схемы, а за поворотами и дверьми жила настоящая тайна, многократно усиленная восхищением от величия военной мощи, к которой можно было прикоснуться рукой.
Вот и сейчас, пока Сидор привязывал лодку, Ральф, разгоняя тьму широким лучом галогенного фонаря с затаением дыхания, осматривал окружающую его обстановку. Он стоял на небольшом, не более метра, ровном уступе, с одной стороны которого плескалась вода, а с другой высилась стена с двумя дверными проёмами, начинающимися на высоте человеческого роста. Левый был перекрыт гермодверью, а правый заколочен железным листом, в нижней части которого, острыми краями отогнутого металла, зияла большая дыра. Ральф повёл фонарем, и желтый конус света послушно скользнул по воде, устремляясь к дальнему краю штольни, рассекая сырой и холодный мрак, живущий в этих подземных казематах. Там, отделенная от причала десятками метров водной глади, виднелась поднимающаяся из воды рыжая от окислов лесенка. Лесенка доходила до расположенной в трёх метрах над водой бетонной площадки, огороженной полуразвалившимися перилами, за которой открывался проход туда, откуда они пришли - в командный блок гигантского противоатомного укрытия для подводных лодок, построенного в недрах горы. Уже минуло более пяти часов с момента, как они начали исследовать это укрытие.
Справа от лодки, приткнувшись к стене, плавали две крупные железные бочки, связанные верёвкой, и некогда служившие кому-то импровизированным причалом. Эту догадку подтверждала проколотая и затонувшая небольшая лодка ЛАС. Свернутые в спирали-серпантины широкие полосы бронирования электрических кабелей были свалены в кучу, занимавшую изрядную часть бетонного пятачка причала.
Тем временем, Сидор распаковал свою фотоаппаратуру, бережно уложенную в герметичный чехол на время плавания, и подошел к проделанной в листе дыре. Некоторое время он стоял неподвижно, вслушиваясь в тишину и всматриваясь во тьму. Из листа не доносилось ни звука и Сидор, ухватившись за края листа, начал подниматься, пролезая внутрь. Поднявшись, он принял от Ральфа вещи, после чего Ральф пролез следом.
За листом находилась решётка, в которой, так же как и в листе, не хватало изрядной части металла. Пройдя за решетку, прибывшие очутились в широком помещении с белёсыми стенами, хранившими на себе грубые следы черновой отделки цементом. Правая стена, обитая окрашенным железом, плавно загибалась вверх и к центру, образуя ровный, но не слишком аккуратный свод. Так же по правой стороне на полу громоздились длинные двутавровые балки, за которыми помещение сужалось, а пол поднимался вверх на несколько ступенек, перед которыми на полу, раскинув рукава, распластался грязный оранжевый гидрокостюм. За ступеньками пространство между стенами сужалось, переходя в длинный, но не широкий коридор, постепенно поворачивающий направо и исчезающий за поворотом. В окрашенных начинающей отлупляться синей краской, стенах, пока хватало взгляда, виднелись распахнутые двери, ведущие в многочисленные боковые комнаты и залы. Потолок в коридоре был прямым и ровным, однако в его перфорированном гипсокартонном покрытии зияли множественные дыры со свисающими кусочками, за которыми в тех или иных местах возникали провода, трубы, да чередующиеся фиолетово-рыжие деревянные рёбра короба-каркаса для кабелей и других коммуникаций.
Предыдущие экспедиции обшарили каждый закуток, за исключением одной закрытой двери. Её запирающий механизм был заблокирован и не поддавался взлому без тяжёлого снаряжения. Согласно предположениям первопроходцев, герма скрывала за собой дизельную, поскольку в других местах её так и не обнаружили. Изучение этого вопроса было одной из целей нынешних посетителей, однако пятидесяти-тонный домкрат так и не покинул рюкзак, поскольку стальная гермодверь встретила их разрезанной и распахнутой. Вместо дизелей, за ней открывалась небольшая комнатка шлюза, в дальней стене которого располагалась ещё одна дверь, приоткрытая и ведущая в узкое, но высокое помещение. Внутри к потолку уходили трубы, провода и вертикальная лесенка, исчезающие в круглом отверстии свода. Под ним, у самого потолка, располагались перила с приваренным к ним настилом, образуя крохотную площадку, на которой можно было лишь развернуться. От этой площадки, чуть в стороне, начиналась подниматься другая лесенка, уходящая выше потолка, и ведущая на верхние ярусы. Из отверстия постоянно капала вода, оставляя лесенку и всё под ней мокрым и грязным. Сложив штатив на минимальную высоту и, не снимая с него фотоаппарат, Ральф повесил его шею и под грязным душем полез наверх. Капли били по капюшону куртки, попадая на линзы объектива, так что поднявшись на пролёт, Ральф был не, сколько мокрый, сколько раздражённый и злой. О том, что бы фотографировать вверх не шло и речи. Болтающийся на шее штатив бил опорами по ногам, замедляя продвижение вверх. В итоге, оставив за собою ещё один пролёт, так и не достигнув конца вентствола, Ральф повернул обратно.
Спустившись в коридор и миновав внезапно открывшуюся слева лестницу, ведущую куда-то вверх и вниз, Ральф вошёл в большой зал с жёлтыми стенами, уходящий вниз на пару метров - почти половину этажа. В некоторых местах на уровне пола были проложены узкие дорожки из металлического настила, вокруг которых зияли дыры из-за отсутствия некоторых секций. Дно зала покрывали тонкий слой воды и грязи, сквозь которую просматривался кафельный пол. Установленное внизу оборудование было частично разобрано, но всё же среди переплетения синих труб, по похожим на пчелиные соты торцам испарителей, безошибочного угадывались два ряда корпусов холодильных машин. В проходе между ними одиноко валялся разобранный и лишённый медной обмотки, электродвигатель, вдоль левой стены тянулись пустые кронштейны навески электрических кабелей. Над всем этим, занимая угол зала, высились громады трансформаторных шкафов и прибитые к стенами щитки электро-распределения, так же окрашенные в жёлтый цвет.
Сделав несколько фотографий, и не спускаясь вниз, Ральф прошёл в соседний зал, не уступающий в размерах первому. В нем так же было достаточно пространства под полом вниз, однако дыр практически не было. Противоположная входу стена от пола до потолка была обита синеватым металлом с рыжими подтёками ржавчины, перед которым на десяток метров тянулся ряд стоек из серых шкафов, блестящих в свете фонаря стеклами контрольных приборов. Большая часть лицевых панелей шкафов была отодрана, открывая взгляду пустые внутренности. Перед шкафами, располагались низенькие фундаменты ныне отсутствующих генераторных развязок, прикрывая технологические проёмы ведущие вниз. У противоположной стены возвышались два бочкообразных ребристых трансформатора.
Залы расположенные дальше не только уступали в размерах, но и были значительно беднее по внутренней остановке. Когда-то они были заполнены аппаратурой, но теперь, глядя на стены с остатками креплений, Ральф понимал, что огромное количество оборудования было сорвано, разрезано на части и вытащено. Там, где залы имели приямок, с пола тянулся густой металлический подлесок из отрезанных у оснований труб и балок. Другие, уже выволоченные наружу, трубы громоздились в коридоре, готовые к транспортировке. Периодически попадались красные баллоны из-под ацетилена, как свидетельство постоянно ведущихся работ по демонтажу металлических деталей.
Когда военная часть закрывается, её последовательно настигает три волны из растворённой человеческой нищеты, жадности и алчности. Подобно стае гиен, двуногие падальщики набрасываются на оставленную аппаратуру и оборудование, оставляя после себя голые бетонные стены и закопчённые чёрной гарью потолки. Первой приходит элита стервятников - любители драгоценных металлов, выкусывая железными клювами пассатижей и кусачек все радиодетали содержащие палладий, платину или золото. Вслед за ними, прибывают охотники за цветным ломом, преимущественно меди. Их интересуют обмотки роторов электродвигателей и трансформаторов, жилы электрических кабелей, нержавеющие алюминиевые баки. Что бы быстро избавиться от мешающей изоляции, бухты вытащенных проводов поджигают. И, наконец, когда все аппаратные стойки разворочены и пусты, приходят вооружённые автогенами любители чёрных металлов, начинающие методично подчищать всё то, что осталось от их коллег по профессии. Первым делом срезаются трубы, увозятся корпуса дизелей, а потом доходит черёд до электропроводки в стенах, вентиляционных коробов и герметичных дверей. Пираньи могут поедать металл месяцами и годами, однако, всегда с одним итогом в виде пустых залов.
Место куда попали Сидор и Ральф переживало третью волну разрушения. Девятый вал ещё не настиг, однако третий уже отхлынул, оставив после себя без слов понятные следы увядания. Большинство комнат вдоль центрального коридора стояло пустыми, однако не настолько, что бы вызвать отвращение. Казалось, что из них просто вынесли вещи для ремонта или уборки. Некоторые помещения были сдвоенными - из них вели проходы в соседние помещения. На стенах крупного зала сохранился целый ряд нарисованных от руки плакатов кораблей и самолётов зарубежных стран - США и Японии. Под изображениями были подписаны их названия, размеры и состав вооружения. Плакатов было очень много, друг за дружкой, установленные в деревянную рамку, они шли по периметру всего помещения, хотя во многих местах бумага отсырела настолько, что на ней не было возможно ничего разобрать. Над дверным проёмом был прибит другой плакат, гласивший «Командная система боевого управления предназначена для автоматизации процессов управления силами при переводе в высшие степени боевой готовности». У стены стоял стол, заваленный бумагами, папками и распечатками, сообщающими, по большей степени, об устройстве узлов вентиляции и электроснабжения - ничего секретного или проливающего свет на назначение или особенности функционирования объекта. Впрочем, назначение объекта секрета не представляло, учитывая его расположение и иллюстрации на стенных плакатах, ничем кроме командного пункта Флота он не мог быть. Вскоре среди бумаг отыскался и его номер - КП 906.
Пройденный в скальном массиве, трёхэтажный блок командного пункта плавно изгибался, стремясь выйти торцом к склону горы на территории базы флота, где и находился его основной вход. Другой же торец располагался глубоко в горе, отделённый от ещё больших подземелий убежища подводных лодок лишь парой железных листов. Несмотря на то, что строительство убежища было остановлено и законсервировано много лет назад, командный пункт сдали к сроку и он долгие годы простоял на боевом дежурстве. Однако многое было необычным - стены из окрашенного бетона, почти все двери деревянные, запирающиеся на простой врезной замок. Это выглядело, по меньшей мере, странно, поскольку напоминало бомбоубежище под жилым домом, а не современное фортификационное сооружение. Для своих лет, Ральф не так много где был, однако прекрасно помнил, как пару лет назад встречал свой день рождения в недрах другой горы, в тысячах километрах отсюда. Сопровождавшие его коллеги из Мурманска остались в неведении, - зачем напрашиваться на поздравления, но сам он получил великолепное душевное наслаждение оттого, что провёл тот день среди гермодверей в промасленной бумаге, полукруглых сводов и листов металлоизола. С другой стороны ничего иного там не и было - все межкомнатные стены, как изнутри, так и снаружи были покрыты сталью, а самая тонкая дверь составила бы гордость любого банковского хранилища.
Тем временем, Сидор находился в одной из небольших комнат, значительно заваленной пожелтевшими бумажными листами, папками и брошюрами. Часть документов слегка отсырела, некоторые листы были тронуты белой грибницей плесени. Однако здесь могли находиться ответы на вопросы о том, чем занимались местные военные, и почему командный пункт был закрыт. Поделившись впечатлениями с Сидором и оставив его возиться с архивом, Ральф двинулся дальше.
Вскоре на стене коридора, ему встретились три деревянные доски, расписанные вручную. На них яркими красными и жёлтыми красками были изображены два Ордена Ленина и один Орден Октябрьской Революции, включая тексты приказов о награждении этими орденами. Удивительно, но награждалась не воинская часть и даже не флот, а ВЛКСМ. Позади плакатов центральный коридор спускался ступеньками вниз, минуя протянувшийся под полом до этого места нижний этаж-кабельник. Тут же в левой стене открывались новые проходы и крепкая лестница уходящая вбок и вверх.
В конце блока центральный коридор переходил в широкий, квадратной формы, проём, а затем в большой зал. Такой же проём, заделанный железными листами, находился и в противоположной стене. По проекту в обоих из них должны были быть установлены массивные гермоворота, однако строительство завершилось, не достигнув этого этапа. Почти всю боковую стену зала занимало мозаичное многометровое панно, символизирующее мощь советского флота. Строгие профили лиц офицеров, изображённые на фоне огромной красной звезды, отражали стремление и мужество. Из звезды вырывались синие струны силуэтов подводных лодок и кораблей, над которыми парили истребители, а ещё выше реяло развивающееся на незримом ветру полотнище военно-морского флага Советского Союза.
Левее мозаики находилась выпуклая гермодверь ведущая в два параллельных длинных шлюза, проходивших через четыре проёма, в каждом из которых некогда находилось по двери. Ныне же от этих массивных защитных конструкций остались лишь обрезки петель. Правый шлюз привёл Ральфа в душевые, а левый выводил обратно в главный коридор, минуя по пути ещё одно панно, посвящённое воинам-тихоокеанцам. А вертолёт-то американский, - заметил про себя Ральф, разглядывая серую мозаику винтокрылой машины с продольной схемой расположения винтов. Конечно, это может быть Як-24, - мелькнула мысль, - но хвост совершенно не похож.
Поднявшись по встреченной по пути сюда лестнице, Ральф попал на третий этаж командного пункта. Весь этаж был полностью отдан в распоряжение системам вентиляции и фильтрации воздуха. Десятки баллонов со сжатым воздухом на случай чрезвычайных ситуаций, подобно часовым, обступали периметр сводчатого зала. В соседнем зале над головой переплетались узлы толстых, похожих на белых питонов, труб, идущие от многочисленных зелёных кожухов, скрывающих вентиляторы. Под потолком трубы выстраивались в три линии, уходя сквозь стену в другие помещения, пересекая их и вновь распадаясь тонкими отводами, ведущими на нижние этажи. Другие, куда более толстые трубы, шли к гирляндам пузатых банок фильтров-поглотителей ФП-300, заходя сверху и выходя снизу.
Осмотрев залы, Ральф спустился обратно на второй этаж. Сидор в архивной комнате разложил на столе небольшую газовую горелку китайского производства, на которую уже была водружен наполненный водой армейский котелок - готовился ужин. Прикинув, что у него есть четверть часа до еды, Ральф быстрым шагом дошёл до дальнего конца блока, ко второй лесенке наверх.
По сравнению с основательной лестницей у квадратного зала, эта казалась трапом. Трап вывел в узкий проход между загибающейся внутрь блока боковой стеной свода и ровной стеной залов третьего этажа. Стена свода была обита окрашенным в рыже-красный цвет металлом гидроизоляции. Над головой, там, где обе стены образовывали острый угол, тянулась труба вентиляции. Ведущие в помещения деревянные двери стояли распахнутыми, приставленная к ним мебель не давала им захлопнуться, на ближайшей двери красной краской было написано «Аккумуляторная. Посторонним вход воспрещён». За дверью взгляду Ральфа предстало просторное помещение со светлым полукруглым сводом и кафельным полом. Большая часть пространства была заставлена железными скелетами бывших аккумуляторных гнёзд.
Соседствующее с аккумуляторной помещение было электрораспределительной. Внутри все шкафы стояли пустыми, лишенные проводов и выключателей. Обойдя их с другой стороны, Ральф обнаружил батареи водяного отопления - четыре круглые трубы, висящие на приваренных к металлу бокового свода кронштейнах.
К этому времени минуло четверть часа, и Ральф поспешил обратно в архив. Там уже всё было готово для ужина - горячий цейлонский чай, банка нерки производства 55-го Камчатского рыбоконсервного завода, хлеб и овощная смесь. Прожевав сочный кусок рыбы, Сидор с радостью продемонстрировал напечатанный на пишущей машинке листок доклада о состоянии КП. В нём подробно перечислялись размеры командного пункта, его особенности и состав имеющихся на вооружении технических средств. Для полной картины не хватало лишь поэтажных планов, но и без них было очевидно, что документ чрезвычайно интересен, а его находка большая удача.
Поев, исследователи стали собираться домой. Сидор решил возвращаться не только лишь с одними документами, а ещё прихватить водолазный гидрокостюм, который они нашли вблизи причала. Гидрокостюм был грязным, внутри рукавов и штанин булькала вода, из-за которой он весил добрых полтора десятка килограмм. Обтерев оранжевую резину тряпкой и вылив скопившуюся внутри воду, Ральф и Сидор впервые задумались о том, как будут перевозить его на лодке. Лодка была небольшая даже для двух пассажиров с рюкзаками, а гидрокостюм весьма объёмен, занимая чуть ли не треть полезной площади. Посовещавшись, Ральф первым залез в лодку. Досточку сидения пришлось убрать, сесть на холодное резиновое дно, а ноги сложить на борта лодки, буквально свесив в воду. Благодаря этому, пространство внутри лодки осталось практически пустым. Затем Сидор принялся передавать вещи. Первыми легли рюкзаки, фотосумка и штативы, сразу израсходовав львиную долю пространства, а затем Ральф начал принимать костюм. Костюм из толстой резины был очень жёсткий и сжимался с большим трудом. Даже сложенный в несколько раз, он возвышался в центре лодки огромной горой, которую нужно было придерживать, во избежание заваливания на бок. Следом за гидрокостюмом в лодку залез Сидор, так же как и Ральф, свесив ноги за борт - иначе он просто не помещался. Под весом его тела, лодка просела на десяток сантиметров и перегруженная ужасно кренилась при любых, даже самых слабых, перемещениях тела. Ральф взял в правую руку маленькое, не больше ракетки для настольного тенниса, весло, а Сидор такое же в левую, при этом обои свободными руками удерживали гидрокостюм. Убедившись, что конструкция устойчива, Сидор плавно оттолкнулся от причала, и лодка вышла на свободную воду.
Для того, что бы двигаться прямо, необходимо было грести очень синхронно. Поначалу Ральф сбивался или делал гребки с большей, чем Сидор силой. От этого лодку разворачивало и крутило на воде, причём вращение сопровождалось бортовой качкой, всерьёз угрожая опрокидыванием. Немного приноровившись, Сидор взял на себя командование гребками. После этого лодка выровнялась, легла на курс, став приближаться к противоположному берегу. Каждый, вызывающий качку гребок, сопровождался тихим ругательством на всю поклажу.
Достигнув железной лесенки, Сидор, одетый в резиновые бахилы ловко выбрался на нижние ступеньки и принял первый груз. Разгрузив лодку, Ральф вылез, а Сидор аккуратно вытащил лодку из воды, присоединив к куче ожидающих наверху вещей. Дабы не нести их до портала в несколько ходок, вещи сгрузили обратно и потащили лодку наподобие носилок, держа за нос и корму. Вскоре после их ухода, вода в штольне успокоилась, продолжая хранить тайну противоположного берега, и больше ничего не напоминало о том, что когда-то здесь были люди.