Эскапада (продолжение следует)
Город N упорно воображал себя столицей.
И граждане здесь почему-то очень трепетно относились к своей жилплощади, полученной, видимо, мучительно трудно. В каждом постороннем, даже временно оказавшемся на их территории, они видели потенциального захватчика. Появлялась возможность ощутить себя обладателями чего-то очень ценного и самоутвердиться. Народ-то у нас загнанный, не привыкший безнаказанно владеть чем бы-то ни было и поэтому не знает, как себя вести в непривычной ситуации. Нервничать начинает и преувеличивать важность происходящего. Причем, от масштабов происходящего степень нервозности не зависит. Психологически, по сути дела, в городе N все были равны - и успешные олигархи, внезапно ставшие имущими все подряд, и люди не очень успешные, и совсем безуспешные. Как только представляется повод ощутить себя, пусть даже ненадолго, хозяином чьего-то положения - начинают происходить истории, одна другой забавнее.
I
Так получилось, что какое-то время я руководила телевизионной информационной программой города N. Программа так и называлась «Столичные новости». Что подчеркивало ее значительность. У меня было 50 подчиненных, не было места для проживания, так как приглашение в N произошло быстро и почти случайно, вдобавок, язык Независимого государства я не знала. Вернее, знала, но очень приблизительно. Смысл понять могла, а вот сама что-то рассказать или написать - с большими сложностями. Так что я руководила программой о жизни чужого мне города на языке, который учила очень давно. Это не мешало мне редактировать тексты и внушать прописные истины молодым журналистам, которые язык-то знали, но не умели толком его применить. Как-то у них в очень сложно и запутанно получалось. Мысль ускользала, непонятно, о чем они, собственно, рассказывают.
Директор телекомпании, профессиональный психопат и фотограф, своей манерой встряхивать головой и глядеть прищурившись, напоминал артиста Юрия Каюрова в кинематографической версии образа вождя мирового пролетариата. Только директор попроще. Он требовал от меня принципиальных изменений в программе и почему-то постоянного присутствия на работе. С небольшим перерывом на сон. За это он пообещал мне квартиру в городе N, но через два года. Зачем мне это было нужно - не очень понятно, но я решила преодолеть сложности и испытать себя. С энтузиазмом воспитывала молодежь, боролась с режиссерами, операторами, гримерами водителями. За современный подход и качество. Я вообще люблю заниматься телевидением. Привыкла.
Процесс борьбы за качество усложнялся тем, что одновременно я должна была где-то жить эти два года и не умереть от перенапряжения. Вот тут-то мне и пришлось на практике познакомиться с психологией жителей столицы новоиспеченного Независимого государства.
Предполагалось, что процесс обустройства будет подкреплен друзьями детства, Пашей и Таечкой, располагавшими просторной квартирой с большим количеством комнат, одна из которых и будет мне отведена. Но не тут-то было. Таечка с первого же дня стала ежедневно и подолгу выяснять, как именно я ищу квартиру.
Занимались этим мои многочисленные знакомые, у которых были и связи, и возможности. Процесс шел потихоньку, что картинку гнать? Директор-психопат тоже обещал посодействовать. Он же меня не полы мыть нанял, а руководяще видоизменять главную программу телеканала.
В ожидании решения квартирного вопроса, Таечка, видимо, решила меня извести. Хотя, тут бы и проявить благородство, за грехи юности ответствуя. Когда-то в студенчестве она с моим нежным другом параллельную любовь завела. При этом ежедневно и честно глядя мне в глаза по пять часов кряду, подруги неразлучные. В двадцать лет на подобные вещи трудно философски реагировать. Узнав правду, я попыталась даже добровольно уйти из лучшего мира в мир иной, но не получилось с первого раза, а для второго я жизни повода не дала. История беспокоила меня двадцать лет, поэтому мы отношения поддерживали. Не так уже доверительно, но все-таки. Мучило меня: зачем ей это нужно было? Там и тогда?
Только сейчас, общаясь с уже тронутой возрастом Таечкой, я вдруг поняла, что очень легко отделалась в свои 20 лет. Потому как более фальшивого существа я, наверное, не встречала. Я оказалась рядом с женщиной, потенциально готовой на любую ложь и подлость. Так что все могло закончиться куда банальнее и хуже.
Таечка мучила меня рассуждениями о доброте, бесконечными рассказами о родственниках из Дебальцево, о венской знакомой, 60-летней Виолетте, которая живет правильно и ради умирающей подруги на три месяца все бросила и у постели села. При этом Таечка настойчиво выпроваживала меня, часто рассказывая о преждевременно постигшем климаксе и спрашивая, кто же, в случае чего, придет на ее похороны. Пребывала она, судя по всему, в глубокой депрессии, несмотря на двухэтажную квартиру и финансовые успехи мужа. Квартира - вся в коврах с лебедями, в картинках с розочками и сиренью, в горшках герани - сильно отдавала натянутостью отношений. Пашу она панически боялась потерять и сохраняла, как сохраняют неудачную беременность - постоянно и из последних сил.
Перед Таечкиным отъездом на летний отдых, Паша вдруг позвал меня в свой кабинет. Там - мыча и мучаясь - сообщил, что нам с ним оставаться в квартире неприлично. Вокруг люди и что они скажут. Мол, мы тебя не торопим, но…
Потом они уехали на дачу. В тот день я собрала туфельки, костюмы-костюмчики и съехала к чертовой матери. Чувствовала себя плохо, кутерьма руководящего подвига сопровождалась постоянным стрессом, а незнакомое чувство бездомности и неприкаянности лишало сна. И стойку потерять нельзя. И нужно как-то и где-то приводить себя в порядок.
Еще три дня у других знакомых. Кирилл - друг детства, даже обожатель, но «меня на улице» он обожать не хотел. Любил, когда сильная и благоустроенная. Весело рассказал, что есть уже три случая летальных исходов от перенапряжения среди журналистов, приехавших штурмовать город N. «А бывает смерть на рабочем месте вследствие убийства журналистки из ревности?» - попыталась я пошутить.
Кирилл стал писателем, героем светской хроники и доброжелательно сообщил, что через три дня к ним приезжают гости. Это было неправдой, но хозяин-барин. Его английская жена Агата нравы этой страны считала дикими, ко всему, происходящему в Независимом государстве, относилась с миссионерской сострадательностью. Когда Кирилл уехал на дачу, она пускала меня тайком.
Агата вообще выгодно отличалась от остальных жителей города N. Потому что Европа? или потому, что среди коренного населения инфекция какая-то? На почве бессмысленного бесчувствия?
Еще два дня у блестящего Александра, постоянно улыбающегося друга семьи; он с порога предложил искать квартиру прямо сейчас. Поздним вечером, когда я переехала, он сидел за компьютером и, сияя, выкрикивал какие-то адреса, интересуясь, не подойдет ли мне вариант на улице…
Зашкаливало, вообще-то. Не имея ни малейшего представления о географии столицы, я не знала, что ответить. Привыкла к своей квартире в лучшем районе легендарного города у моря, привыкла к уже сложившимся галантным отношениям с внешним миром. Когда-то рок-музыканты мою песню пели, в ней припев был: «даже кричать не хочется, хочется выть»… Господи, неужели никто из этих людей не понимает, что все это временно? Просто нужен хоть день перерыва.
Я знала только одно - завтра мне нужно рано проснуться, быстро привести себя в порядок, вскочить в какой-нибудь транспорт, чтобы вовремя прибыть на место работы для руководства ежедневной программой о жизни города N.
Чувствовала себя уже окончательно загнанным зайцем, когда - наконец - раздался звонок Люды, хозяйки ключа от пустой трехкомнатной квартиры, где я могу обосноваться. Она на дачу ездила. И вернулась. Собственно, этого я и ждала две недели. Просто затянулся поиск в цепочке друзей и знакомых. И так странно проявились участники истории с переездами. Ну, чего бы, спрашивается, так нервничать? Раньше мне про эмиграцию рассказывали разные разности, но я еще дома. Среди своих, душевных.
Или душевнобольных?
В квартире, запущенной и просторной, с текущими кранами, где уже пять лет никто не живет, меня наконец-то оставили в покое. Предварительно предупредив, что хозяева из Канады могут нагрянуть в любой момент. Но реагировать у меня не было сил. Какое-то время я могла не переезжать. И побыть в одиночестве.
II
Хотя одиночество продолжалось только с десяти вечера и заканчивалось в девять утра, когда я, уже в полной боевой готовности, после очередной дозы снотворного, приступала к руководящим обязанностям. А обязанностей - хоть отбавляй.
Дело в том, что профессиональный фотограф распустил коллектив до крайности. Журналисты дышали на меня алкоголем и убеждали: это у них традиция; журналистика - штука нервная, стрессы иначе не снимешь. Информацию никто не искал, она сама приходила, откуда ни возьмись. То юбилей какого-то домостроительного комбината, то вручение дипломов. Потому как владел телекомпанией лично Мэр города N и все было подчинено теме его заседаний на рабочем месте.
Время от времени Мэр покидал рабочее место и шел возлагать цветы к какому-нибудь памятнику. К этому нужно было относиться с особой ответственностью и показывать Мэра с нужной стороны и правильно, чтобы ему понравилось. Вот, собственно, и вся основная задача столичной информационной программы. Остальное можно было показывать, как угодно. Мне предстояло превратить новости в цивилизованную программу о бурлящей и разносторонней жизни города. Что я, собственно, и пыталась сделать, постоянно и энергично переосмысливая концепцию и подбор кадров. Мне мягко намекнули, что задача вовсе не в этом.
«А в чем?» - недоумевала я.
В ответ доброжелательно настроенные коллеги только загадочно улыбались.
Телекомпания вообще существовала весело. Когда профессиональные критерии размыты и неопределенны, в силу вступают совсем другие категории нравственности на рабочем месте. Люди активно выясняют отношения, решают личные проблемы, устраивают продолжительные праздники с выпивкой, и все время чего-то хотят. Учитывая мизерные заработки, происходила борьба за каждую левую и несанкционированную копейку, премиальные, постановочные и оздоровительные. Возникало ощущение, что все собравшиеся существуют пятнадцать лет назад, попросту не заметили, как жизнь переменилась и устроили себе дыру во времени. При этом они были достаточно молоды и не должны, вроде, нахлебаться развеселой совковой анархии и безответственности. Генетически, наверное, передается. От родителей к детям. И не искоренится еще долго, а может, не искоренится никогда.
Барышня, рассказывающая в новостях про погоду на завтра, а рассказывала она почему-то, стоя под одним и тем же зеленым кустом, собралась торжественно венчаться. В церкви и при свечах. Но для полного самоудовлетворения ей почему-то необходимо показать в программе новостей телеверсию этого события. Несмотря на то, что глаза ее сильно косили - непонятно, на какой смотреть - она умудрилась прибиться к телевидению и пребывала в умилении от собственной внешности. Я телепоказу венчания воспротивилась - ой-ой-ой! - шум, слезы, истерики. Уже повенчанная и изрядно выпившая пейзанка заявилась на работу поздним вечером, вместе со своим золотозубым избранником, водкой с картошкой и остальными гостями. Праздновать у меня на глазах, поддерживаемая коллективом, который вообще любил выпить по любому поводу.
На следующий день профессиональный фотограф сделал вид, что удивился моему рассказу, в оправдание барышни сослался на ее феноменальную память и способность запоминать тексты, а потом их рассказывать.
- А как посторонние попали в помещение? - спросил он. - Нехорошо. - И он посмотрел на меня укоризненно.
У входа, вообще-то сидела специализированная охрана. О чем я ему и напомнила, хотя он и без меня прекрасно знал. Сошлись на том, что впредь праздники будут санкционированными и согласованными. По этому поводу я вывесила соответствующее объявление, вызвавшее немое изумление в коллективе.
Подобного рода события как-то закрутились в один бесконечно-бессмысленный ком всякого рода нелепостей, в них приходилось участвовать по долгу службы. Однако, наблюдать стало интересно. Я решила, что уйду, как только окончательно почувствую, что изнурительно-причудливое колесо чудес - с огромным количеством лестниц, по которым надо бегать вверх-вниз, решая постоянно валящиеся на голову производственно-психологические проблемы, - меня всасывает. Порабощает, иначе говоря. Рискованное решение. Ведь, когда ты уже внутри - восприятие меняется.
III
В столице Независимого государства стояло жаркое лето. Повсюду торговали всем подряд, и деться некуда. На каждом шагу вручали совершенно ненужные рекламные бумажки, от которых нужно успеть отказаться. Я преодолевала метрополитеновские переходы, пересадки и эскалаторы, поначалу быстро двигаясь на привычно высоких каблуках. В общем, сосредоточилась физически. Прыжок решила совершить. В зияющие высоты.
Квартира, в которой я жила - огромная, пахнущая болезнями, лекарствами и смертью. Для того, чтобы это почувствовать, не надо даже открывать окна и отворять жилы. Под всеми трубами стояли тазики и ведерки, потому что внизу жили грозные соседи и любая капля воды могла их затопить. Это мне подолгу рассказывала редко появляющаяся хозяйка ключей от квартиры, толстая и глуповатая, но в целом душевная женщина Люда. Она тщательно излагала любую мысль, путаясь в словах и выражениях, но при этом старалась быть правильно понятой. Подруга Лина уехала в Канаду, оставила квартиру, но не разрешила кого-то пускать. Она может звонить. Еще могут в любой момент приехать Линины братья и сестры делить наследство умершего папы, то есть, квартиру. Поэтому я должна привести в порядок сантехнику и быть ко всему готова. А к телефону либо не подходить, либо говорить, что я здесь случайно. Мол, Люда вышла и сейчас придет. Я слушала, кивала и была счастлива, что это произойдет когда-то потом - и у меня есть время отдышаться, привести в порядок всклокоченную психику. Люда, произнеся монологи и посетовав на занятость, снова уезжала на дачу. Я обживала квартиру, принимала по вечерам ванну, курила, по утрам успевала даже кофе сварить.
Случайный воздыхатель Вова пригодился, чтобы открыть заколоченный намертво балкон. Я смогла даже проветрить помещение. Вова тоже приехал в город N в поисках счастья в труде. Московская приятельница-бизнесвумен поручила ему строительство магазинов в центре города. Делать этого Вова не умел, но пытался - во имя семьи, оставленной в Ростове. Он устал от одиночества и неприкаянности, очень хотел общаться и предрекал: я тоже устану от одиночества, неприкаянности и буду приставать к людям.
Зачем-то рассказывал, что москвичка, будучи намного старше, требовала от него секс-услуг, обхаживала, кормила и одевала. Он - опять-таки во имя семьи - соглашался. Теперь, накормленный и одетый в красный пиджак, Вова собрался хранить верность жене, а патронесса настаивала на интимных отношениях, либо предлагала вернуть деньги. Это Вову возмущало. Я, говорит, столько женщине дал в духовном плане, что могла бы и спасибо сказать.
Это он рассказывал, трудно открывая намертво заколоченный балкон. Потом, посмотрев на меня, добавил, что теперь у него все женщины намного старше. Я поняла, что вижу его в последний раз. Мужчина должен откуда-то знать, что женщинам про возраст вслух не говорят. Никогда. Ею или интересуются, или нет. Так что мне, как “женщине, которая старше”, он просто открыл балкон. Может, для него это будет новой традицией.
Тем более, что на всякие неформальные общения у меня просто не оставалось сил. После ежедневного и многочасового объяснения азов журналистики на моей детской площадке, я способна только молча сидеть в ванне и тупо рассматривать хорошо пахнущую пену. Даже симпатичный и уставший от жизни главный инженер Саша, хорошо знающий внутренние порядки телекомпании, смог только однажды удостоиться длительной беседы.
Отвозил меня домой после работы и объяснял, что деньги зарабатывает в выходные дни, снимая свадьбы. А к телекомпании просто привык. Ничего ломать не пытается, и мне не советует. Все устоялось. Я что-то объясняла в ответ, нестандартно и привлекательно формулируя. А на следующий день почувствовала такую усталость, что не помогли даже его утренние цветы к дню рождения и доставка меня на службу в торжественном виде. Я поняла, что работа на износ и обычная жизнь - не сочетаются. Никак. Либо одно, либо другое. Впрочем, поняла я это давно, сейчас появилась возможность вспомнить.
Появлялся еще Илюша. Время от времени он звонил и напоминал о себе. Сейчас он вернулся из Трускавца и хотел поделиться чем-то очень важным, что по телефону просто не расскажешь.
Продемонстрировал новую серебристую машину последнего тойотовского поколения и радостно сообщил, что на отдыхе познакомился с москвичкой, вернувшей ему ощущение радости жизни. Он снова чувствует интерес к женщинам!
- Она была настолько потрясающей? - спросила я.
- Она была умная очень. Интима никакого, но мы так много говорили о боге, о душе, об отношениях … Я вернулся другим!
Господи, он действительно считает, что это должно меня радовать! Как-то уже устала удивляться. Мужчина ничем не примечательный, боящийся сделать шаг, в то же время чего-то ждущий - такая внутренняя катастрофа, что диву даешься.
Вдруг он изобразил страстное выражение на лице:
- Скажи, а тебя когда-нибудь кусали?
М-да, все серьезней, чем кажется.
- Кстати, а что тебе посоветовала твоя новая знакомая?
- Снова влюбиться в собственную жену.
- И как, получилось?
- Честно говоря, нет, - он был искренне расстроен.
Познакомились мы на ресторанной вечеринке столичного радио, претендующего на элитарность. Поэтому радио называлось «Ностальжи». Мол, ностальгия по настоящему. Собралась празднично выглядящая публика из журналистской братии. Традиции элитарности в Независимом государстве еще не устоялись, потому и мода пребывала в поисках стиля. Новоиспеченные пресс-короли и королевны выглядели вычурно и странно. С подчеркнутой претензией.
На лицах изображалась вымученная радость общения. Впрочем, это нормально для такого рода мероприятий. Меня особо никто не знал, в черном деловом костюме я выглядела таинственным наблюдателем. Казачком засланным. И на меня с любопытством посматривали. Проводили медленными отрешенными взглядами от туфель к волосам или от прически к сумке - неважно. Рядом оказалась небольшого роста журналисточка из женского журнала “Элит” и стала рассказывать о своих мыслях.
- Ах, вы ведь согласитесь, жизнь - просто плод нашего воображения, реальность - всего лишь то, что мы о ней думаем.
Это ей тридцать лет, значит - что-то такое я часто слышала и сама произносила именно в этом возрасте. Неожиданно я выпалила:
- Да, пока реальность не начинает рассказывать, что она думает о нас.
Журналисточка представилась: «Ира» - и сразу исчезла, растворившись в толпе.
Собравшиеся тусовались, ведущие на небольшой сцене натужно острили, громко пели и приглашали веселиться. Темпераментная жена радиовладельца зажигательно танцевала, подзадоривая собравшихся.
- Простите, вы не из шоу-бизнеса? - лысоватый мужчина средних лет и такой же наружности подошел ко мне знакомиться.
Его инициатива мне понравилась. Должен же кто-то со мной познакомиться, раз сижу памятником.
- Все мы в какой-то степени из шоу-бизнеса, молодой человек. И шоу-бизнес у нас один на всех. - Впрочем, человек выглядел прилично и одет незатейливо, что располагало.
Илюша явно робел, знакомиться явно не привык и поэтому рассказывал, что раньше у него были длинные волосы и женщины пробуждали столько желаний! Сразу за ними бежал сломя голову, слыл бабником. «А теперь, - взгрустнул он - уже ничего не возбуждает».
Судя по всему, ему нужен домашний доктор. Добрая отечественная традиция - излагаться не психотерапевту, а друзьям или женщинам.
-У меня сейчас свое рекламное агентство, дело движется. Очень занят, но нет чего-то такого, что …
- Илья, а вы женаты?
- Да, семнадцать лет на одной и той же женщине. Так ее и называю: “моя женщина”. У нас двое детей. Я, наверное, счастлив. Сейчас дом за городом собираюсь покупать, машину меняю, ремонт делаю. Но нет ничего, что радует, понимаете?
Типичный случай. Сначала человека не радует, что у него ничего нет, а потом он огорчается, что его ничего не радует. Только непонятно, при чем здесь я. Чувствовалось, что опыт у него сугубо теоретический, как вести себя с женщинами он толком и не знает.
- Илья, а давайте вы отвезете меня домой. Я устала.
Он засуетился, соглашаясь. Зачем-то стал говорить, что у него пока не очень престижная машина. Мы вышли. Машина нормальная, только водил он плохо. Наконец, приехали, он записал мой рабочий телефон. А вдруг позвонит вовремя и не будет грузить проблемами.
Илюша пытался рассказывать о жене и детях. Заранее предупреждал, что очень занят на работе и не сможет уделять мне много времени. Как будто я об этом уже просила.
Ловушка-традиция. Женщина тобой и не интересуется, а ты уже пытаешься сделать ее зависимой. Только есть люди, умеющие делать это виртуозно, а рекламщик - полиграфист Илюша даже не понимал, что для таких па-де-труа нужны тонкость и мастерство. Тогда отношения интересны и захватывающи: мужчина оригинален, непредсказуем, он не рассказывает новости из семейной жизни.
IV
Профессиональный фотограф решил сделать мне приятное и выделил мне в помощь уставшую от жизни симпатичную блондинку по имени Зоя. Считалось, что мы с ней будем делить пополам обязанности по улучшению программы.
Блондинка Зоя худенькая и потухшая какая-то. Видимо, искала новых впечатлений, чтобы встряхнуться. Мы сразу отправились пить кофе и обсуждать совместные действия.
- Давай перейдем на «ты», мне так удобней. И договоримся, каждая платит за себя, - категорично заявила Зоя.
Я стала ее вводить в курс событий, рассказывать о наболевшем. Зоя разговорилась. И тоже о наболевшем. От нее год назад ушел муж, популярный телеведущий. Ни о чем другом Зоя ни говорить, ни думать не могла. Два дня мы оживленно общались, после чего выяснилось, что перспектива делить обязанности Зою пугает. Ей расхотелось.
Так я и не поняла, почему - но в конце концов, у женщины личная драма. Пыталась забыться, потом передумала. Но за это время мы привыкли друг к другу, подружились. А может, Зоя решила, что я могу рассказать что-то полезное. Для личной жизни. Опыт накоплен разнообразный, может, смогу помочь.
Хотя вывести женщину из длительной депрессии невозможно, если сама она этого не хочет. Женщинам нравится впадать в депрессию, перебирать обиды, пытаться что-то понять. А что тут понимать, если мужчина просто не хочет находиться рядом. Он просто тебя не хочет. Все стенания и разговоры типа: «я так много для него сделала» - неуместны. Делала ты это для своего личного счастья. Как понимала, так и делала. А делать надо только одно - умудриться вызывать желание. Чтобы жить без тебя не мог. Предъявление счетов - не работает. Это же не банк, проценты не выдаются. И рецептов нет. Постоянный творческий поиск.
Мой муж, история с которым продолжалась уже три года, - много моложе меня. Началось, как и положено большому чувству, с солнечного удара, когда остальное перестает иметь хоть какое-нибудь значение. Относились мы друг к другу с нежностью. Я постоянно произносила монологи, что-то там “закладывала в сознание”, хобби у меня. Муж неожиданно стал основным пунктом для приложения энергии по причине затянувшейся безработицы. На целый год. Молодого человека я решила превратить в супермена. Работоспособен, технологически информирован, технически развит.
Его звали Макс. Сначала мы занимались телевидением вместе, потом он продолжил труды, а я помогала советами. Обустраивала быт. Чего Макс делать не умел и не делал. Так что, все вроде бы логично - тандем по преодолению любых препятствий, так как практически Макс не мыслил, только технически. И круглосуточно работал. Иначе не умел. Поэтому я скучала и время от времени начинала устраиваться на работу. К тому же, надо было дать ему возможность принимать самостоятельные решения. Чтобы не вызывать раздражения. Любовь - штука капризная, то исчезнет, то появится, поэтому мне тоже приходилось то исчезать, то появляться. Вместе с любовью.
Макс неизменно звонил в трудные моменты. Постоянно звонил. Поддерживал меня морально. Подробно рассказывал об успехах на ниве беспрерывной занятости телевизионными проблемами. Хотел создать собственное дело и вроде бы к этому двигался. Судя по рассказам.
И еще: появилась у него клиентка Надя, в связи с чем я даже решала какие-то проблемы по размещению Надиных программ на столичном телевидении. Макс рассказывал о Надином профессионализме. Потом Надя позвонила сама, и стала с подозрительностью в голосе выспрашивать, каким образом я собираюсь ей помогать. Я ответила, что помогаю Максу. Напомнив, что мы с ним одна семья.
Надя была блондинкой и матерью-одиночкой. Я поняла, что в упражнениях по созданию программы новостей необходим перерыв. Любой ценой.
В городе у моря лето в разгаре. Прекрасный разгар лета в городе, жанр которого неопределен. То ли это курорт, то ли здесь надо жить и работать. Город, как всегда в это время, полон полураздетых девушек, раскрашенных на портовый манер. Макс, как всегда, когда я возвращалась, был влюблен и заботлив. Так продолжалось неделю, месяц, а потом нужно что-нибудь придумывать по раздуванию костра бессмертного чувства. Это же только малоосведомленные мужчины и женщины считают, что чувства рождаются, живут и продолжаются без усилий. Даже, если вы сошлись по горячей любви - лишь от вашего умения обновляться и привлекать заново - зависит, как будет развиваться во времени ваша любовь. Нет правил, необходимо только одно: мужчина должен быть уверен, что все делает по своему желанию. Даже если желания на самом деле ваши. Это не бог весть какое открытие, но попробуйте. Если у вас получится, то банальными простые истины не покажутся.
Из северной столицы приехала моя изящная и измученная сестра. Измучена она была длительным ремонтом в квартире, которым пришлось руководить, но выглядела так, будто ничего, кроме высоких и отстраненных от жизненной суеты мыслей, ее не посещает. Это ее главное качество - отстраняться даже от того, в чем она принимала самое непосредственное участие. Собственно, в этом и основная между нами разница. Единственная, но существенная. Я, напротив, всегда внешне вовлечена в то, чем занимаюсь, даже если ни на секунду об этом занятии не помню. В остальном мы были очень похожи, несмотря на разницу в возрасте и внешнюю противоположность. Сестра - блондинка с зелеными глазами, то есть выглядит как типично северная красавица, а я хорошо вписывалась в южный колорит. Потому, наверное, и прикипела к городу у моря, при всей его жанровой неопределенности.
Взволновалась я не напрасно. Умудренная жизненным опытом, напичканным событиями и романами - мама моего мужа тут же начала рассказывать, как она встревожена - Надя явно обхаживает нашего мальчика и пользуется моим отсутствием.
- Я бы на вашем месте ей в волосы вцепилась, - посоветовала Нина Васильевна.
“Ничего себе”, - подумала я. И вдруг поняла, что это полностью исключается. Я буду выглядеть смешно и нелепо, просто потому, что Надя значительно моложе. Я заранее лишена возможности что-то выяснять.
Поэтому я объяснила Максу, что Надя, к сожалению, не является женщиной, способной вызвать мою ревность. Потому что есть стервы (это хорошо), а есть суки (это плохо). Так вот, Надя - второе, поэтому, если Максу нравится ее профессионализм, лучше держать дистанцию. Тем более, что совместная деятельность, в силу технических обстоятельств, происходит дома. Под моим портретом, висящим на стене. Что сильно отдает плохой драматургией для провинциального театра.
Он даже разнервничался, не ожидал, что так просто можно все обозначить. Но не уступил в стилистической точности:
- Я ней трахаться не собираюсь. Мне это невыгодно. Финансово.
- Ну, совсем обнаглел, - подумала я. Но ощутила, что хоть и грубовато, а проблема решена.
V
Сестра Сашенька приехала не одна. Изысканное и хорошо воспитанное повторение переходного возраста крутилось рядом. Марина озабочена удовольствиями, пляжем и успехами в английском. Мы все любим друг друга, поэтому, после моей образцово-показательной беседы про Надю, занимались исключительно разговорами, которые понятны только нам, чего мы обе - Марина не в счет, она тинейджер - так долго ждали.
Интересная вещь - генетика. Есть тайна, связывающая общностью кода, о существовании чего я бы и не знала, если бы не сестра. Ее наличие доказывало, что на самом деле нас, способных что-то такое особенное понимать, вообще только двое. И мы способны это понимать. А другие нет.
И когда осатанеешь от одиночества, то знаешь, что можно встретиться - и пройдет. На какое-то время. А потом опять можно встретиться. И ты все поймешь, и тебя поймут - настолько близко к тексту, что все станет на свои места. И не надо ничего объяснять. И уверенность: нет фальши, которая на каждом шагу и во всех. Измученность пропадает. И фраза Рильке: «нет одиночеству предела», - вдруг теряет безысходность приговора, ты радуешься, что Райнер-Мария не прав. Только однажды не случилось чуда, когда я решила собрать всех вместе. Дочка Маша приехала из Америки; мама, Саша, и Марина - из Петербурга, мы целый месяц жили рядом. Помню только сплошные слезы. И ревность: с Машей ведь тоже генетическая тайна. Тайна на тайну наслаивается, таинства не происходит. По отдельности только. С каждым. Саша потом уехала в Париж, и по возвращении в северную столицу извинялась, что приезжала ко мне в депрессии. Причем, депрессия еще раньше началась. Она даже ко мне ехать не хотела.
- Так и не ехала бы, - сказала я. - А то, мало ли, какие у меня бывают фантазии. Чуть не разрушили все.
Хотя, чтобы увериться в наличии чего-то хрупкого и нереального, как понимание, лучше знать, что сложности бывают, но они ничего не перечеркивают. Все равно, каждый понимает, что произошло. Позже. Это тоже тайна. Ведь между чужими, случайно приблизившимися людьми, такого не бывает. Они не хотят душевные усилия тратить, докапываться. Возникает напряжение, происходит - как у Анны Андреевны: «есть в близости людей заветная черта», которую никак не перейти, - и теряется человек, легко и без усилий. От этого устаешь.
Мы как-то очень слаженно существовали вместе. Вовремя появлялись какие-то люди, устраивали нам походы в рестораны и клубы, Марина получила путешествие в аквапарк, где были декоративные пальмы и адские трубы для катания, после чего она была в синяках и счастлива. Время шло так, будто его и не было вовсе. День начинался и заканчивался легко. Макс, который тоже ощутил, что его тайна с нашей не сочетается, - дома почти не появлялся. Работал и снова работал. Впрочем, он всегда так себя вел, когда я и Саша собирались вместе. Не любил быть не в центре внимания.
Вдруг выяснилось - пора разъезжаться. Глобальный ремонт в новой квартире, который заканчивал Сашин муж, вовсе остановился. Хрупкая северная красавица расстроилась, и уехала совершать подвиги по строительной части.
Пора и мне продолжить героические будни в столице Независимого государства.
VI
За это время жизнь Независимого государства активизировалась. Оппозиция рвалась на баррикады. При этом не вся рвалась, а частично. Многие оппозицинеры раздумывали. Звучали лозунги о благе простого народа. Президент, решивший спутать карты, отнял у оппонентов лозунги и произнес их сам. Чем внес замешательство в рады борцов. Президента это ни к чему не обязывало, он время от времени произносил любые лозунги, хотя вовсе не собирался им следовать. К этому в народе привыкли. Зато он выигрывал время за счет недоумения и разброда в умах и массах. У Президента одна цель: править единолично и вечно. Для этого можно даже постоянно говорить о демократических устоях и принципах развития рыночной экономики. Тем более, что невидимые связи в независимом государстве устоялись, свои люди сидели повсюду и покидать насиженные места не собирались. Ни под каким видом. Политика в государстве - по традиции и менталитету - интересовала только самих политиков, народ не очень разбирался в тонкостях и изгибах. И противоречий не замечал - потому как последовательность не помнил.
Оппозиция срочно переделывала лозунги. Главный призыв: «Долой Президента» давал надежду, что сам Президент буквально его не озвучит. Информационные средства оголтело трещали, сообщая обалдевшему от неустроенности населению взаимоисключающие вещи. Люди собирались на главной площади столицы, по большей части от нечего делать. Но из репродукторов звучал трепетный голос местной Жанны Д”Арк с олигархическим прошлым. Голос звал не сидеть сложа руки, а убрать Президента. Как убрать? Неважно, кто как понял.
Захватывающий сюжет вырисовывался, но масштабам соответствовал - столица все-таки. Поэтому, и проблемы столичные. Хотя в Независимом государстве даже политическая борьба походила на постановку в клубе художественной самодеятельности, руководимом очередным профессиональным фотографом. (Продолжение здесь: http://ralitza.livejournal.com/253496.html
И граждане здесь почему-то очень трепетно относились к своей жилплощади, полученной, видимо, мучительно трудно. В каждом постороннем, даже временно оказавшемся на их территории, они видели потенциального захватчика. Появлялась возможность ощутить себя обладателями чего-то очень ценного и самоутвердиться. Народ-то у нас загнанный, не привыкший безнаказанно владеть чем бы-то ни было и поэтому не знает, как себя вести в непривычной ситуации. Нервничать начинает и преувеличивать важность происходящего. Причем, от масштабов происходящего степень нервозности не зависит. Психологически, по сути дела, в городе N все были равны - и успешные олигархи, внезапно ставшие имущими все подряд, и люди не очень успешные, и совсем безуспешные. Как только представляется повод ощутить себя, пусть даже ненадолго, хозяином чьего-то положения - начинают происходить истории, одна другой забавнее.
I
Так получилось, что какое-то время я руководила телевизионной информационной программой города N. Программа так и называлась «Столичные новости». Что подчеркивало ее значительность. У меня было 50 подчиненных, не было места для проживания, так как приглашение в N произошло быстро и почти случайно, вдобавок, язык Независимого государства я не знала. Вернее, знала, но очень приблизительно. Смысл понять могла, а вот сама что-то рассказать или написать - с большими сложностями. Так что я руководила программой о жизни чужого мне города на языке, который учила очень давно. Это не мешало мне редактировать тексты и внушать прописные истины молодым журналистам, которые язык-то знали, но не умели толком его применить. Как-то у них в очень сложно и запутанно получалось. Мысль ускользала, непонятно, о чем они, собственно, рассказывают.
Директор телекомпании, профессиональный психопат и фотограф, своей манерой встряхивать головой и глядеть прищурившись, напоминал артиста Юрия Каюрова в кинематографической версии образа вождя мирового пролетариата. Только директор попроще. Он требовал от меня принципиальных изменений в программе и почему-то постоянного присутствия на работе. С небольшим перерывом на сон. За это он пообещал мне квартиру в городе N, но через два года. Зачем мне это было нужно - не очень понятно, но я решила преодолеть сложности и испытать себя. С энтузиазмом воспитывала молодежь, боролась с режиссерами, операторами, гримерами водителями. За современный подход и качество. Я вообще люблю заниматься телевидением. Привыкла.
Процесс борьбы за качество усложнялся тем, что одновременно я должна была где-то жить эти два года и не умереть от перенапряжения. Вот тут-то мне и пришлось на практике познакомиться с психологией жителей столицы новоиспеченного Независимого государства.
Предполагалось, что процесс обустройства будет подкреплен друзьями детства, Пашей и Таечкой, располагавшими просторной квартирой с большим количеством комнат, одна из которых и будет мне отведена. Но не тут-то было. Таечка с первого же дня стала ежедневно и подолгу выяснять, как именно я ищу квартиру.
Занимались этим мои многочисленные знакомые, у которых были и связи, и возможности. Процесс шел потихоньку, что картинку гнать? Директор-психопат тоже обещал посодействовать. Он же меня не полы мыть нанял, а руководяще видоизменять главную программу телеканала.
В ожидании решения квартирного вопроса, Таечка, видимо, решила меня извести. Хотя, тут бы и проявить благородство, за грехи юности ответствуя. Когда-то в студенчестве она с моим нежным другом параллельную любовь завела. При этом ежедневно и честно глядя мне в глаза по пять часов кряду, подруги неразлучные. В двадцать лет на подобные вещи трудно философски реагировать. Узнав правду, я попыталась даже добровольно уйти из лучшего мира в мир иной, но не получилось с первого раза, а для второго я жизни повода не дала. История беспокоила меня двадцать лет, поэтому мы отношения поддерживали. Не так уже доверительно, но все-таки. Мучило меня: зачем ей это нужно было? Там и тогда?
Только сейчас, общаясь с уже тронутой возрастом Таечкой, я вдруг поняла, что очень легко отделалась в свои 20 лет. Потому как более фальшивого существа я, наверное, не встречала. Я оказалась рядом с женщиной, потенциально готовой на любую ложь и подлость. Так что все могло закончиться куда банальнее и хуже.
Таечка мучила меня рассуждениями о доброте, бесконечными рассказами о родственниках из Дебальцево, о венской знакомой, 60-летней Виолетте, которая живет правильно и ради умирающей подруги на три месяца все бросила и у постели села. При этом Таечка настойчиво выпроваживала меня, часто рассказывая о преждевременно постигшем климаксе и спрашивая, кто же, в случае чего, придет на ее похороны. Пребывала она, судя по всему, в глубокой депрессии, несмотря на двухэтажную квартиру и финансовые успехи мужа. Квартира - вся в коврах с лебедями, в картинках с розочками и сиренью, в горшках герани - сильно отдавала натянутостью отношений. Пашу она панически боялась потерять и сохраняла, как сохраняют неудачную беременность - постоянно и из последних сил.
Перед Таечкиным отъездом на летний отдых, Паша вдруг позвал меня в свой кабинет. Там - мыча и мучаясь - сообщил, что нам с ним оставаться в квартире неприлично. Вокруг люди и что они скажут. Мол, мы тебя не торопим, но…
Потом они уехали на дачу. В тот день я собрала туфельки, костюмы-костюмчики и съехала к чертовой матери. Чувствовала себя плохо, кутерьма руководящего подвига сопровождалась постоянным стрессом, а незнакомое чувство бездомности и неприкаянности лишало сна. И стойку потерять нельзя. И нужно как-то и где-то приводить себя в порядок.
Еще три дня у других знакомых. Кирилл - друг детства, даже обожатель, но «меня на улице» он обожать не хотел. Любил, когда сильная и благоустроенная. Весело рассказал, что есть уже три случая летальных исходов от перенапряжения среди журналистов, приехавших штурмовать город N. «А бывает смерть на рабочем месте вследствие убийства журналистки из ревности?» - попыталась я пошутить.
Кирилл стал писателем, героем светской хроники и доброжелательно сообщил, что через три дня к ним приезжают гости. Это было неправдой, но хозяин-барин. Его английская жена Агата нравы этой страны считала дикими, ко всему, происходящему в Независимом государстве, относилась с миссионерской сострадательностью. Когда Кирилл уехал на дачу, она пускала меня тайком.
Агата вообще выгодно отличалась от остальных жителей города N. Потому что Европа? или потому, что среди коренного населения инфекция какая-то? На почве бессмысленного бесчувствия?
Еще два дня у блестящего Александра, постоянно улыбающегося друга семьи; он с порога предложил искать квартиру прямо сейчас. Поздним вечером, когда я переехала, он сидел за компьютером и, сияя, выкрикивал какие-то адреса, интересуясь, не подойдет ли мне вариант на улице…
Зашкаливало, вообще-то. Не имея ни малейшего представления о географии столицы, я не знала, что ответить. Привыкла к своей квартире в лучшем районе легендарного города у моря, привыкла к уже сложившимся галантным отношениям с внешним миром. Когда-то рок-музыканты мою песню пели, в ней припев был: «даже кричать не хочется, хочется выть»… Господи, неужели никто из этих людей не понимает, что все это временно? Просто нужен хоть день перерыва.
Я знала только одно - завтра мне нужно рано проснуться, быстро привести себя в порядок, вскочить в какой-нибудь транспорт, чтобы вовремя прибыть на место работы для руководства ежедневной программой о жизни города N.
Чувствовала себя уже окончательно загнанным зайцем, когда - наконец - раздался звонок Люды, хозяйки ключа от пустой трехкомнатной квартиры, где я могу обосноваться. Она на дачу ездила. И вернулась. Собственно, этого я и ждала две недели. Просто затянулся поиск в цепочке друзей и знакомых. И так странно проявились участники истории с переездами. Ну, чего бы, спрашивается, так нервничать? Раньше мне про эмиграцию рассказывали разные разности, но я еще дома. Среди своих, душевных.
Или душевнобольных?
В квартире, запущенной и просторной, с текущими кранами, где уже пять лет никто не живет, меня наконец-то оставили в покое. Предварительно предупредив, что хозяева из Канады могут нагрянуть в любой момент. Но реагировать у меня не было сил. Какое-то время я могла не переезжать. И побыть в одиночестве.
II
Хотя одиночество продолжалось только с десяти вечера и заканчивалось в девять утра, когда я, уже в полной боевой готовности, после очередной дозы снотворного, приступала к руководящим обязанностям. А обязанностей - хоть отбавляй.
Дело в том, что профессиональный фотограф распустил коллектив до крайности. Журналисты дышали на меня алкоголем и убеждали: это у них традиция; журналистика - штука нервная, стрессы иначе не снимешь. Информацию никто не искал, она сама приходила, откуда ни возьмись. То юбилей какого-то домостроительного комбината, то вручение дипломов. Потому как владел телекомпанией лично Мэр города N и все было подчинено теме его заседаний на рабочем месте.
Время от времени Мэр покидал рабочее место и шел возлагать цветы к какому-нибудь памятнику. К этому нужно было относиться с особой ответственностью и показывать Мэра с нужной стороны и правильно, чтобы ему понравилось. Вот, собственно, и вся основная задача столичной информационной программы. Остальное можно было показывать, как угодно. Мне предстояло превратить новости в цивилизованную программу о бурлящей и разносторонней жизни города. Что я, собственно, и пыталась сделать, постоянно и энергично переосмысливая концепцию и подбор кадров. Мне мягко намекнули, что задача вовсе не в этом.
«А в чем?» - недоумевала я.
В ответ доброжелательно настроенные коллеги только загадочно улыбались.
Телекомпания вообще существовала весело. Когда профессиональные критерии размыты и неопределенны, в силу вступают совсем другие категории нравственности на рабочем месте. Люди активно выясняют отношения, решают личные проблемы, устраивают продолжительные праздники с выпивкой, и все время чего-то хотят. Учитывая мизерные заработки, происходила борьба за каждую левую и несанкционированную копейку, премиальные, постановочные и оздоровительные. Возникало ощущение, что все собравшиеся существуют пятнадцать лет назад, попросту не заметили, как жизнь переменилась и устроили себе дыру во времени. При этом они были достаточно молоды и не должны, вроде, нахлебаться развеселой совковой анархии и безответственности. Генетически, наверное, передается. От родителей к детям. И не искоренится еще долго, а может, не искоренится никогда.
Барышня, рассказывающая в новостях про погоду на завтра, а рассказывала она почему-то, стоя под одним и тем же зеленым кустом, собралась торжественно венчаться. В церкви и при свечах. Но для полного самоудовлетворения ей почему-то необходимо показать в программе новостей телеверсию этого события. Несмотря на то, что глаза ее сильно косили - непонятно, на какой смотреть - она умудрилась прибиться к телевидению и пребывала в умилении от собственной внешности. Я телепоказу венчания воспротивилась - ой-ой-ой! - шум, слезы, истерики. Уже повенчанная и изрядно выпившая пейзанка заявилась на работу поздним вечером, вместе со своим золотозубым избранником, водкой с картошкой и остальными гостями. Праздновать у меня на глазах, поддерживаемая коллективом, который вообще любил выпить по любому поводу.
На следующий день профессиональный фотограф сделал вид, что удивился моему рассказу, в оправдание барышни сослался на ее феноменальную память и способность запоминать тексты, а потом их рассказывать.
- А как посторонние попали в помещение? - спросил он. - Нехорошо. - И он посмотрел на меня укоризненно.
У входа, вообще-то сидела специализированная охрана. О чем я ему и напомнила, хотя он и без меня прекрасно знал. Сошлись на том, что впредь праздники будут санкционированными и согласованными. По этому поводу я вывесила соответствующее объявление, вызвавшее немое изумление в коллективе.
Подобного рода события как-то закрутились в один бесконечно-бессмысленный ком всякого рода нелепостей, в них приходилось участвовать по долгу службы. Однако, наблюдать стало интересно. Я решила, что уйду, как только окончательно почувствую, что изнурительно-причудливое колесо чудес - с огромным количеством лестниц, по которым надо бегать вверх-вниз, решая постоянно валящиеся на голову производственно-психологические проблемы, - меня всасывает. Порабощает, иначе говоря. Рискованное решение. Ведь, когда ты уже внутри - восприятие меняется.
III
В столице Независимого государства стояло жаркое лето. Повсюду торговали всем подряд, и деться некуда. На каждом шагу вручали совершенно ненужные рекламные бумажки, от которых нужно успеть отказаться. Я преодолевала метрополитеновские переходы, пересадки и эскалаторы, поначалу быстро двигаясь на привычно высоких каблуках. В общем, сосредоточилась физически. Прыжок решила совершить. В зияющие высоты.
Квартира, в которой я жила - огромная, пахнущая болезнями, лекарствами и смертью. Для того, чтобы это почувствовать, не надо даже открывать окна и отворять жилы. Под всеми трубами стояли тазики и ведерки, потому что внизу жили грозные соседи и любая капля воды могла их затопить. Это мне подолгу рассказывала редко появляющаяся хозяйка ключей от квартиры, толстая и глуповатая, но в целом душевная женщина Люда. Она тщательно излагала любую мысль, путаясь в словах и выражениях, но при этом старалась быть правильно понятой. Подруга Лина уехала в Канаду, оставила квартиру, но не разрешила кого-то пускать. Она может звонить. Еще могут в любой момент приехать Линины братья и сестры делить наследство умершего папы, то есть, квартиру. Поэтому я должна привести в порядок сантехнику и быть ко всему готова. А к телефону либо не подходить, либо говорить, что я здесь случайно. Мол, Люда вышла и сейчас придет. Я слушала, кивала и была счастлива, что это произойдет когда-то потом - и у меня есть время отдышаться, привести в порядок всклокоченную психику. Люда, произнеся монологи и посетовав на занятость, снова уезжала на дачу. Я обживала квартиру, принимала по вечерам ванну, курила, по утрам успевала даже кофе сварить.
Случайный воздыхатель Вова пригодился, чтобы открыть заколоченный намертво балкон. Я смогла даже проветрить помещение. Вова тоже приехал в город N в поисках счастья в труде. Московская приятельница-бизнесвумен поручила ему строительство магазинов в центре города. Делать этого Вова не умел, но пытался - во имя семьи, оставленной в Ростове. Он устал от одиночества и неприкаянности, очень хотел общаться и предрекал: я тоже устану от одиночества, неприкаянности и буду приставать к людям.
Зачем-то рассказывал, что москвичка, будучи намного старше, требовала от него секс-услуг, обхаживала, кормила и одевала. Он - опять-таки во имя семьи - соглашался. Теперь, накормленный и одетый в красный пиджак, Вова собрался хранить верность жене, а патронесса настаивала на интимных отношениях, либо предлагала вернуть деньги. Это Вову возмущало. Я, говорит, столько женщине дал в духовном плане, что могла бы и спасибо сказать.
Это он рассказывал, трудно открывая намертво заколоченный балкон. Потом, посмотрев на меня, добавил, что теперь у него все женщины намного старше. Я поняла, что вижу его в последний раз. Мужчина должен откуда-то знать, что женщинам про возраст вслух не говорят. Никогда. Ею или интересуются, или нет. Так что мне, как “женщине, которая старше”, он просто открыл балкон. Может, для него это будет новой традицией.
Тем более, что на всякие неформальные общения у меня просто не оставалось сил. После ежедневного и многочасового объяснения азов журналистики на моей детской площадке, я способна только молча сидеть в ванне и тупо рассматривать хорошо пахнущую пену. Даже симпатичный и уставший от жизни главный инженер Саша, хорошо знающий внутренние порядки телекомпании, смог только однажды удостоиться длительной беседы.
Отвозил меня домой после работы и объяснял, что деньги зарабатывает в выходные дни, снимая свадьбы. А к телекомпании просто привык. Ничего ломать не пытается, и мне не советует. Все устоялось. Я что-то объясняла в ответ, нестандартно и привлекательно формулируя. А на следующий день почувствовала такую усталость, что не помогли даже его утренние цветы к дню рождения и доставка меня на службу в торжественном виде. Я поняла, что работа на износ и обычная жизнь - не сочетаются. Никак. Либо одно, либо другое. Впрочем, поняла я это давно, сейчас появилась возможность вспомнить.
Появлялся еще Илюша. Время от времени он звонил и напоминал о себе. Сейчас он вернулся из Трускавца и хотел поделиться чем-то очень важным, что по телефону просто не расскажешь.
Продемонстрировал новую серебристую машину последнего тойотовского поколения и радостно сообщил, что на отдыхе познакомился с москвичкой, вернувшей ему ощущение радости жизни. Он снова чувствует интерес к женщинам!
- Она была настолько потрясающей? - спросила я.
- Она была умная очень. Интима никакого, но мы так много говорили о боге, о душе, об отношениях … Я вернулся другим!
Господи, он действительно считает, что это должно меня радовать! Как-то уже устала удивляться. Мужчина ничем не примечательный, боящийся сделать шаг, в то же время чего-то ждущий - такая внутренняя катастрофа, что диву даешься.
Вдруг он изобразил страстное выражение на лице:
- Скажи, а тебя когда-нибудь кусали?
М-да, все серьезней, чем кажется.
- Кстати, а что тебе посоветовала твоя новая знакомая?
- Снова влюбиться в собственную жену.
- И как, получилось?
- Честно говоря, нет, - он был искренне расстроен.
Познакомились мы на ресторанной вечеринке столичного радио, претендующего на элитарность. Поэтому радио называлось «Ностальжи». Мол, ностальгия по настоящему. Собралась празднично выглядящая публика из журналистской братии. Традиции элитарности в Независимом государстве еще не устоялись, потому и мода пребывала в поисках стиля. Новоиспеченные пресс-короли и королевны выглядели вычурно и странно. С подчеркнутой претензией.
На лицах изображалась вымученная радость общения. Впрочем, это нормально для такого рода мероприятий. Меня особо никто не знал, в черном деловом костюме я выглядела таинственным наблюдателем. Казачком засланным. И на меня с любопытством посматривали. Проводили медленными отрешенными взглядами от туфель к волосам или от прически к сумке - неважно. Рядом оказалась небольшого роста журналисточка из женского журнала “Элит” и стала рассказывать о своих мыслях.
- Ах, вы ведь согласитесь, жизнь - просто плод нашего воображения, реальность - всего лишь то, что мы о ней думаем.
Это ей тридцать лет, значит - что-то такое я часто слышала и сама произносила именно в этом возрасте. Неожиданно я выпалила:
- Да, пока реальность не начинает рассказывать, что она думает о нас.
Журналисточка представилась: «Ира» - и сразу исчезла, растворившись в толпе.
Собравшиеся тусовались, ведущие на небольшой сцене натужно острили, громко пели и приглашали веселиться. Темпераментная жена радиовладельца зажигательно танцевала, подзадоривая собравшихся.
- Простите, вы не из шоу-бизнеса? - лысоватый мужчина средних лет и такой же наружности подошел ко мне знакомиться.
Его инициатива мне понравилась. Должен же кто-то со мной познакомиться, раз сижу памятником.
- Все мы в какой-то степени из шоу-бизнеса, молодой человек. И шоу-бизнес у нас один на всех. - Впрочем, человек выглядел прилично и одет незатейливо, что располагало.
Илюша явно робел, знакомиться явно не привык и поэтому рассказывал, что раньше у него были длинные волосы и женщины пробуждали столько желаний! Сразу за ними бежал сломя голову, слыл бабником. «А теперь, - взгрустнул он - уже ничего не возбуждает».
Судя по всему, ему нужен домашний доктор. Добрая отечественная традиция - излагаться не психотерапевту, а друзьям или женщинам.
-У меня сейчас свое рекламное агентство, дело движется. Очень занят, но нет чего-то такого, что …
- Илья, а вы женаты?
- Да, семнадцать лет на одной и той же женщине. Так ее и называю: “моя женщина”. У нас двое детей. Я, наверное, счастлив. Сейчас дом за городом собираюсь покупать, машину меняю, ремонт делаю. Но нет ничего, что радует, понимаете?
Типичный случай. Сначала человека не радует, что у него ничего нет, а потом он огорчается, что его ничего не радует. Только непонятно, при чем здесь я. Чувствовалось, что опыт у него сугубо теоретический, как вести себя с женщинами он толком и не знает.
- Илья, а давайте вы отвезете меня домой. Я устала.
Он засуетился, соглашаясь. Зачем-то стал говорить, что у него пока не очень престижная машина. Мы вышли. Машина нормальная, только водил он плохо. Наконец, приехали, он записал мой рабочий телефон. А вдруг позвонит вовремя и не будет грузить проблемами.
Илюша пытался рассказывать о жене и детях. Заранее предупреждал, что очень занят на работе и не сможет уделять мне много времени. Как будто я об этом уже просила.
Ловушка-традиция. Женщина тобой и не интересуется, а ты уже пытаешься сделать ее зависимой. Только есть люди, умеющие делать это виртуозно, а рекламщик - полиграфист Илюша даже не понимал, что для таких па-де-труа нужны тонкость и мастерство. Тогда отношения интересны и захватывающи: мужчина оригинален, непредсказуем, он не рассказывает новости из семейной жизни.
IV
Профессиональный фотограф решил сделать мне приятное и выделил мне в помощь уставшую от жизни симпатичную блондинку по имени Зоя. Считалось, что мы с ней будем делить пополам обязанности по улучшению программы.
Блондинка Зоя худенькая и потухшая какая-то. Видимо, искала новых впечатлений, чтобы встряхнуться. Мы сразу отправились пить кофе и обсуждать совместные действия.
- Давай перейдем на «ты», мне так удобней. И договоримся, каждая платит за себя, - категорично заявила Зоя.
Я стала ее вводить в курс событий, рассказывать о наболевшем. Зоя разговорилась. И тоже о наболевшем. От нее год назад ушел муж, популярный телеведущий. Ни о чем другом Зоя ни говорить, ни думать не могла. Два дня мы оживленно общались, после чего выяснилось, что перспектива делить обязанности Зою пугает. Ей расхотелось.
Так я и не поняла, почему - но в конце концов, у женщины личная драма. Пыталась забыться, потом передумала. Но за это время мы привыкли друг к другу, подружились. А может, Зоя решила, что я могу рассказать что-то полезное. Для личной жизни. Опыт накоплен разнообразный, может, смогу помочь.
Хотя вывести женщину из длительной депрессии невозможно, если сама она этого не хочет. Женщинам нравится впадать в депрессию, перебирать обиды, пытаться что-то понять. А что тут понимать, если мужчина просто не хочет находиться рядом. Он просто тебя не хочет. Все стенания и разговоры типа: «я так много для него сделала» - неуместны. Делала ты это для своего личного счастья. Как понимала, так и делала. А делать надо только одно - умудриться вызывать желание. Чтобы жить без тебя не мог. Предъявление счетов - не работает. Это же не банк, проценты не выдаются. И рецептов нет. Постоянный творческий поиск.
Мой муж, история с которым продолжалась уже три года, - много моложе меня. Началось, как и положено большому чувству, с солнечного удара, когда остальное перестает иметь хоть какое-нибудь значение. Относились мы друг к другу с нежностью. Я постоянно произносила монологи, что-то там “закладывала в сознание”, хобби у меня. Муж неожиданно стал основным пунктом для приложения энергии по причине затянувшейся безработицы. На целый год. Молодого человека я решила превратить в супермена. Работоспособен, технологически информирован, технически развит.
Его звали Макс. Сначала мы занимались телевидением вместе, потом он продолжил труды, а я помогала советами. Обустраивала быт. Чего Макс делать не умел и не делал. Так что, все вроде бы логично - тандем по преодолению любых препятствий, так как практически Макс не мыслил, только технически. И круглосуточно работал. Иначе не умел. Поэтому я скучала и время от времени начинала устраиваться на работу. К тому же, надо было дать ему возможность принимать самостоятельные решения. Чтобы не вызывать раздражения. Любовь - штука капризная, то исчезнет, то появится, поэтому мне тоже приходилось то исчезать, то появляться. Вместе с любовью.
Макс неизменно звонил в трудные моменты. Постоянно звонил. Поддерживал меня морально. Подробно рассказывал об успехах на ниве беспрерывной занятости телевизионными проблемами. Хотел создать собственное дело и вроде бы к этому двигался. Судя по рассказам.
И еще: появилась у него клиентка Надя, в связи с чем я даже решала какие-то проблемы по размещению Надиных программ на столичном телевидении. Макс рассказывал о Надином профессионализме. Потом Надя позвонила сама, и стала с подозрительностью в голосе выспрашивать, каким образом я собираюсь ей помогать. Я ответила, что помогаю Максу. Напомнив, что мы с ним одна семья.
Надя была блондинкой и матерью-одиночкой. Я поняла, что в упражнениях по созданию программы новостей необходим перерыв. Любой ценой.
В городе у моря лето в разгаре. Прекрасный разгар лета в городе, жанр которого неопределен. То ли это курорт, то ли здесь надо жить и работать. Город, как всегда в это время, полон полураздетых девушек, раскрашенных на портовый манер. Макс, как всегда, когда я возвращалась, был влюблен и заботлив. Так продолжалось неделю, месяц, а потом нужно что-нибудь придумывать по раздуванию костра бессмертного чувства. Это же только малоосведомленные мужчины и женщины считают, что чувства рождаются, живут и продолжаются без усилий. Даже, если вы сошлись по горячей любви - лишь от вашего умения обновляться и привлекать заново - зависит, как будет развиваться во времени ваша любовь. Нет правил, необходимо только одно: мужчина должен быть уверен, что все делает по своему желанию. Даже если желания на самом деле ваши. Это не бог весть какое открытие, но попробуйте. Если у вас получится, то банальными простые истины не покажутся.
Из северной столицы приехала моя изящная и измученная сестра. Измучена она была длительным ремонтом в квартире, которым пришлось руководить, но выглядела так, будто ничего, кроме высоких и отстраненных от жизненной суеты мыслей, ее не посещает. Это ее главное качество - отстраняться даже от того, в чем она принимала самое непосредственное участие. Собственно, в этом и основная между нами разница. Единственная, но существенная. Я, напротив, всегда внешне вовлечена в то, чем занимаюсь, даже если ни на секунду об этом занятии не помню. В остальном мы были очень похожи, несмотря на разницу в возрасте и внешнюю противоположность. Сестра - блондинка с зелеными глазами, то есть выглядит как типично северная красавица, а я хорошо вписывалась в южный колорит. Потому, наверное, и прикипела к городу у моря, при всей его жанровой неопределенности.
Взволновалась я не напрасно. Умудренная жизненным опытом, напичканным событиями и романами - мама моего мужа тут же начала рассказывать, как она встревожена - Надя явно обхаживает нашего мальчика и пользуется моим отсутствием.
- Я бы на вашем месте ей в волосы вцепилась, - посоветовала Нина Васильевна.
“Ничего себе”, - подумала я. И вдруг поняла, что это полностью исключается. Я буду выглядеть смешно и нелепо, просто потому, что Надя значительно моложе. Я заранее лишена возможности что-то выяснять.
Поэтому я объяснила Максу, что Надя, к сожалению, не является женщиной, способной вызвать мою ревность. Потому что есть стервы (это хорошо), а есть суки (это плохо). Так вот, Надя - второе, поэтому, если Максу нравится ее профессионализм, лучше держать дистанцию. Тем более, что совместная деятельность, в силу технических обстоятельств, происходит дома. Под моим портретом, висящим на стене. Что сильно отдает плохой драматургией для провинциального театра.
Он даже разнервничался, не ожидал, что так просто можно все обозначить. Но не уступил в стилистической точности:
- Я ней трахаться не собираюсь. Мне это невыгодно. Финансово.
- Ну, совсем обнаглел, - подумала я. Но ощутила, что хоть и грубовато, а проблема решена.
V
Сестра Сашенька приехала не одна. Изысканное и хорошо воспитанное повторение переходного возраста крутилось рядом. Марина озабочена удовольствиями, пляжем и успехами в английском. Мы все любим друг друга, поэтому, после моей образцово-показательной беседы про Надю, занимались исключительно разговорами, которые понятны только нам, чего мы обе - Марина не в счет, она тинейджер - так долго ждали.
Интересная вещь - генетика. Есть тайна, связывающая общностью кода, о существовании чего я бы и не знала, если бы не сестра. Ее наличие доказывало, что на самом деле нас, способных что-то такое особенное понимать, вообще только двое. И мы способны это понимать. А другие нет.
И когда осатанеешь от одиночества, то знаешь, что можно встретиться - и пройдет. На какое-то время. А потом опять можно встретиться. И ты все поймешь, и тебя поймут - настолько близко к тексту, что все станет на свои места. И не надо ничего объяснять. И уверенность: нет фальши, которая на каждом шагу и во всех. Измученность пропадает. И фраза Рильке: «нет одиночеству предела», - вдруг теряет безысходность приговора, ты радуешься, что Райнер-Мария не прав. Только однажды не случилось чуда, когда я решила собрать всех вместе. Дочка Маша приехала из Америки; мама, Саша, и Марина - из Петербурга, мы целый месяц жили рядом. Помню только сплошные слезы. И ревность: с Машей ведь тоже генетическая тайна. Тайна на тайну наслаивается, таинства не происходит. По отдельности только. С каждым. Саша потом уехала в Париж, и по возвращении в северную столицу извинялась, что приезжала ко мне в депрессии. Причем, депрессия еще раньше началась. Она даже ко мне ехать не хотела.
- Так и не ехала бы, - сказала я. - А то, мало ли, какие у меня бывают фантазии. Чуть не разрушили все.
Хотя, чтобы увериться в наличии чего-то хрупкого и нереального, как понимание, лучше знать, что сложности бывают, но они ничего не перечеркивают. Все равно, каждый понимает, что произошло. Позже. Это тоже тайна. Ведь между чужими, случайно приблизившимися людьми, такого не бывает. Они не хотят душевные усилия тратить, докапываться. Возникает напряжение, происходит - как у Анны Андреевны: «есть в близости людей заветная черта», которую никак не перейти, - и теряется человек, легко и без усилий. От этого устаешь.
Мы как-то очень слаженно существовали вместе. Вовремя появлялись какие-то люди, устраивали нам походы в рестораны и клубы, Марина получила путешествие в аквапарк, где были декоративные пальмы и адские трубы для катания, после чего она была в синяках и счастлива. Время шло так, будто его и не было вовсе. День начинался и заканчивался легко. Макс, который тоже ощутил, что его тайна с нашей не сочетается, - дома почти не появлялся. Работал и снова работал. Впрочем, он всегда так себя вел, когда я и Саша собирались вместе. Не любил быть не в центре внимания.
Вдруг выяснилось - пора разъезжаться. Глобальный ремонт в новой квартире, который заканчивал Сашин муж, вовсе остановился. Хрупкая северная красавица расстроилась, и уехала совершать подвиги по строительной части.
Пора и мне продолжить героические будни в столице Независимого государства.
VI
За это время жизнь Независимого государства активизировалась. Оппозиция рвалась на баррикады. При этом не вся рвалась, а частично. Многие оппозицинеры раздумывали. Звучали лозунги о благе простого народа. Президент, решивший спутать карты, отнял у оппонентов лозунги и произнес их сам. Чем внес замешательство в рады борцов. Президента это ни к чему не обязывало, он время от времени произносил любые лозунги, хотя вовсе не собирался им следовать. К этому в народе привыкли. Зато он выигрывал время за счет недоумения и разброда в умах и массах. У Президента одна цель: править единолично и вечно. Для этого можно даже постоянно говорить о демократических устоях и принципах развития рыночной экономики. Тем более, что невидимые связи в независимом государстве устоялись, свои люди сидели повсюду и покидать насиженные места не собирались. Ни под каким видом. Политика в государстве - по традиции и менталитету - интересовала только самих политиков, народ не очень разбирался в тонкостях и изгибах. И противоречий не замечал - потому как последовательность не помнил.
Оппозиция срочно переделывала лозунги. Главный призыв: «Долой Президента» давал надежду, что сам Президент буквально его не озвучит. Информационные средства оголтело трещали, сообщая обалдевшему от неустроенности населению взаимоисключающие вещи. Люди собирались на главной площади столицы, по большей части от нечего делать. Но из репродукторов звучал трепетный голос местной Жанны Д”Арк с олигархическим прошлым. Голос звал не сидеть сложа руки, а убрать Президента. Как убрать? Неважно, кто как понял.
Захватывающий сюжет вырисовывался, но масштабам соответствовал - столица все-таки. Поэтому, и проблемы столичные. Хотя в Независимом государстве даже политическая борьба походила на постановку в клубе художественной самодеятельности, руководимом очередным профессиональным фотографом. (Продолжение здесь: http://ralitza.livejournal.com/253496.html