(no subject)
самая тяжелая болезнь - привычка думать, и она неизлечима. Скорее всего, это Ремарк, но уверенности нет ни в чем, даже в том, что сегодня вечер четверга.
на самом деле всё было совсем не так. Она не вставала рано утром варить какао, не грела руки о чашку, не стояла у окна, не разглядывала небо и не собиралась выходить в город. Он не просыпался около двенадцати дня, не гулял по музеям, не таскал с собой три камеры, не сидел, задумчивый, в уличных кафешках и не пил вина в барах. Я не знаю, как было всё на самом деле, но это ужасно, что эти две картинки так и не стеклись в одну, как было задумано режиссёром.
если писать о женщинах, то лишь о том, как ты любил их, или о том, как ненавидел. В любом случае, придётся писать о себе, а уже нет таких слов, которыми мне казалось бы уместным высказаться.
реальность такова, что я мучительно протаскиваю себя сквозь неё. Еду домой, сглатываю кровь, смотрю на мир только одним глазом и, почему-то, вспоминаю, как улыбается один человек. Вот и всё.
очень тяжело собрать буквы хоть в какие-то связные абзацы, но нет, нет. И, скорее всего, это последствия того, что вот уже две недели я зачем-то размышляю над чем-то, типа, у кого-то родился сын - у меня родилась глава. Это достаточно жуткие мысли и, в общем-то, мне чуждые. Но я надеваю каблуки, чтобы создавать ритм шагами, выхожу на улицу и иду. Так это и происходит - в новой главе главный герой, скорее всего, завяжется на свою зависимость сильнее, мир вокруг него потускнеет, с его страниц пропадёт прямая речь. Потом я вспомню, что это всё-таки больше сказка, мне придётся править, править, править. И получится неведомая блядская хуйня из серии эпилога гарри поттера.
смешной и трогательный вечный подросток мистер молко, как мне думается, вполне прав. Рано или поздно, так или иначе всё сводится именно к I do you harm because I can, и с этим приходится жить. Мне слишком много приходится думать об этом, прежде чем открывать свой рот.
на самом деле всё было совсем не так. Она не вставала рано утром варить какао, не грела руки о чашку, не стояла у окна, не разглядывала небо и не собиралась выходить в город. Он не просыпался около двенадцати дня, не гулял по музеям, не таскал с собой три камеры, не сидел, задумчивый, в уличных кафешках и не пил вина в барах. Я не знаю, как было всё на самом деле, но это ужасно, что эти две картинки так и не стеклись в одну, как было задумано режиссёром.
если писать о женщинах, то лишь о том, как ты любил их, или о том, как ненавидел. В любом случае, придётся писать о себе, а уже нет таких слов, которыми мне казалось бы уместным высказаться.
реальность такова, что я мучительно протаскиваю себя сквозь неё. Еду домой, сглатываю кровь, смотрю на мир только одним глазом и, почему-то, вспоминаю, как улыбается один человек. Вот и всё.
очень тяжело собрать буквы хоть в какие-то связные абзацы, но нет, нет. И, скорее всего, это последствия того, что вот уже две недели я зачем-то размышляю над чем-то, типа, у кого-то родился сын - у меня родилась глава. Это достаточно жуткие мысли и, в общем-то, мне чуждые. Но я надеваю каблуки, чтобы создавать ритм шагами, выхожу на улицу и иду. Так это и происходит - в новой главе главный герой, скорее всего, завяжется на свою зависимость сильнее, мир вокруг него потускнеет, с его страниц пропадёт прямая речь. Потом я вспомню, что это всё-таки больше сказка, мне придётся править, править, править. И получится неведомая блядская хуйня из серии эпилога гарри поттера.
смешной и трогательный вечный подросток мистер молко, как мне думается, вполне прав. Рано или поздно, так или иначе всё сводится именно к I do you harm because I can, и с этим приходится жить. Мне слишком много приходится думать об этом, прежде чем открывать свой рот.