ночь, маета...
Ночь была странная. От жары сбежала на дочкин диван, там оказался неплохой сквознячок. Но в шесть утра под окна сели пьяные подростки говорить по телефону. Заткнула их второй подушкой сверху на ухо, угомонились. Потом проснулась в полдевятого от того, что в том же месте и с теми же людьми девица из подъезда отстаивала свое:
- Это мой дом, это мой мужик, не звони ему больше, поняла?!!!
И сразу стало понятно, что та стервь больше не позвонит.
Я восхитилась. Девицу эту знаю, у нее ребенок лет трех. Крута вообще. Лишнего слова не скажет - все по делу, и басом.
А я помню ее маленькой, такая милая блондиночка в шапке, совсем-совсем на мать не похожая. Жили они одни, мать ее ни с кем не общалась, дети всего двора считали ее глухонемой. И когда однажды она что-то сказала, у меня был такой шок, что я буквально ей в лицо выдала: "Немая заговорила!"
Вот тоже, человек, который все только по делу.
И все равно удивительно, как у столь тихой женщины (очень интеллигентной с виду) выросла резкая и резвая мадам с пивом и сигаретами у подъезда, почти всегда сидящая одна.
Прослушала я короткую емкую фразу и, спокойная за счастье чужой семьи, заснула...
- Это мой дом, это мой мужик, не звони ему больше, поняла?!!!
И сразу стало понятно, что та стервь больше не позвонит.
Я восхитилась. Девицу эту знаю, у нее ребенок лет трех. Крута вообще. Лишнего слова не скажет - все по делу, и басом.
А я помню ее маленькой, такая милая блондиночка в шапке, совсем-совсем на мать не похожая. Жили они одни, мать ее ни с кем не общалась, дети всего двора считали ее глухонемой. И когда однажды она что-то сказала, у меня был такой шок, что я буквально ей в лицо выдала: "Немая заговорила!"
Вот тоже, человек, который все только по делу.
И все равно удивительно, как у столь тихой женщины (очень интеллигентной с виду) выросла резкая и резвая мадам с пивом и сигаретами у подъезда, почти всегда сидящая одна.
Прослушала я короткую емкую фразу и, спокойная за счастье чужой семьи, заснула...