воображаемому брату
Привет, Даня.
В детстве я часто слышала, что все очень хотели бы иметь старшего брата. К сожалению, родители могли предоставить им только младшего, к тому же у них не было гарантии, что это будет именно брат. Пусть завидуют теперь, только так, чтобы это не повредило ни мне ни тебе. Ни у кого больше нет такого воображаемого брата. Мой брат водит машину и реставрирует мебель. Он недавно расстался с женой, он занимается цигуном, но не хочет смотреть свои прошлые жизни. Смотреть в свое прошлое он тоже не хочет. А я не хочу верить. Я и так слишком наивна, но, возможно, я и без тебя научусь отказывать людям. Я так мало помню, но я до сих пор не забыла твой номер телефона, еще на старой квартире. Вообще-то это довольно сложно - забыть телефон, состоящий из пятерок, четверок и нулей. Совсем не 2 12 85 06. Я заходила в твою комнату и всегда знала, что это ты был на том плакате. Хотя мне говорили, что это БГ. У тебя была такая же прическа. А еще - кеды, но я, наверное, тогда еще не родилась. Даня, сколько уже? Сначала я поздравляла тебя с днем рождения 25 октября. А теперь я могу писать все, что угодно, потому что я сама не хочу понимать, о чем я. И потому что воображаемые адресаты обычно не отвечают, а если и отвечают, то ведь я тоже хитрая: у меня воображаемые чернила. Ты помнишь, когда мой день рождения?
На днях маме приснился сон. Ты пришел к нам, просто оказался на кухне, и стол стоял так же, как в моем детстве. Отец не видел тебя и не слышал, мама видела, но не могла услышать. Я очень долго спрашивала, хотела ли она услышать. Она так и не смогла ответить. А мы сидели за столом друг напротив друга и говорили, говорили. Мама сказала, что ей было одновременно хорошо и грустно. Я знаю, как это. Когда мне в первый раз увидела во сне море, я проснулась вся в слезах. И во сне тоже плакала. Но не из-за того, что блики на волнах были слишком яркими, а просто потому что это забрасывает тебя на такую высоту, что ты просто не можешь не плакать. И воздуха уже так много, что он не нужен. А вчера я видела лето и море, совсем не такое, как море у меня внутри, но важно то, что я не могла добраться до него ни по одной из дорог. А ты видел его? Может быть ты был там? Но мы это ведь не море.
Один раз мне показалось, что я видела твою машину на перекрестке Фрунзе и Московского несколько лет назад, я еще училась в школе. Я тогда была красивая и я перешла через дорогу высоко подняв голову. Я даже не знаю, а вдруг это был ты. Теперь я много слушала тома йорка и уже не побоюсь остановиться на середине дороги и убедиться или. Но я не знаю, что должно случиться, чтобы я подошла первой.
Письма из троллейбусов получаются так себе. Когда я возвращаюсь поздно, я всегда сижу на одном и том же месте и смотрю на проезжающие мимо машины. Иногда кабина грузовика оказывается на уровне моего окна. Я очень внимательна. Почувствовав такой взгляд, нельзя не обернуться. Все оборачиваются, но я уже смотрю в другую сторону. Когда мимо проезжают машины скорой помощи, мне всегда хочется плакать, хотя, мне кажется, обычно я знаю, едет ли эта машина на вызов или уже - в больницу. Я не знаю, что хуже, и всегда изо всех сил желаю, чтобы все было хорошо. Потом я прихожу домой и ложусь спать, потому что очень устаю от этого. А в глазах колышутся красные пятна.
Трамваи - это совсем другое дело. Они такие же усатые, как троллейбусы, кошки и тараканы, но дребезжать так же ни троллейбусы, ни кошки, ни тараканы не умеют. А трамваи умеют. А если ехать в трамвае в наушниках, можно услышать, как они поют. Я бы дала тебе послушать, ты ведь, наверное, уже сто лет не ездил в общественном транспорте. В следующий раз я попробую написать тебе что-нибудь интересное.
Извини, это моя остановка.
сестра.
В детстве я часто слышала, что все очень хотели бы иметь старшего брата. К сожалению, родители могли предоставить им только младшего, к тому же у них не было гарантии, что это будет именно брат. Пусть завидуют теперь, только так, чтобы это не повредило ни мне ни тебе. Ни у кого больше нет такого воображаемого брата. Мой брат водит машину и реставрирует мебель. Он недавно расстался с женой, он занимается цигуном, но не хочет смотреть свои прошлые жизни. Смотреть в свое прошлое он тоже не хочет. А я не хочу верить. Я и так слишком наивна, но, возможно, я и без тебя научусь отказывать людям. Я так мало помню, но я до сих пор не забыла твой номер телефона, еще на старой квартире. Вообще-то это довольно сложно - забыть телефон, состоящий из пятерок, четверок и нулей. Совсем не 2 12 85 06. Я заходила в твою комнату и всегда знала, что это ты был на том плакате. Хотя мне говорили, что это БГ. У тебя была такая же прическа. А еще - кеды, но я, наверное, тогда еще не родилась. Даня, сколько уже? Сначала я поздравляла тебя с днем рождения 25 октября. А теперь я могу писать все, что угодно, потому что я сама не хочу понимать, о чем я. И потому что воображаемые адресаты обычно не отвечают, а если и отвечают, то ведь я тоже хитрая: у меня воображаемые чернила. Ты помнишь, когда мой день рождения?
На днях маме приснился сон. Ты пришел к нам, просто оказался на кухне, и стол стоял так же, как в моем детстве. Отец не видел тебя и не слышал, мама видела, но не могла услышать. Я очень долго спрашивала, хотела ли она услышать. Она так и не смогла ответить. А мы сидели за столом друг напротив друга и говорили, говорили. Мама сказала, что ей было одновременно хорошо и грустно. Я знаю, как это. Когда мне в первый раз увидела во сне море, я проснулась вся в слезах. И во сне тоже плакала. Но не из-за того, что блики на волнах были слишком яркими, а просто потому что это забрасывает тебя на такую высоту, что ты просто не можешь не плакать. И воздуха уже так много, что он не нужен. А вчера я видела лето и море, совсем не такое, как море у меня внутри, но важно то, что я не могла добраться до него ни по одной из дорог. А ты видел его? Может быть ты был там? Но мы это ведь не море.
Один раз мне показалось, что я видела твою машину на перекрестке Фрунзе и Московского несколько лет назад, я еще училась в школе. Я тогда была красивая и я перешла через дорогу высоко подняв голову. Я даже не знаю, а вдруг это был ты. Теперь я много слушала тома йорка и уже не побоюсь остановиться на середине дороги и убедиться или. Но я не знаю, что должно случиться, чтобы я подошла первой.
Письма из троллейбусов получаются так себе. Когда я возвращаюсь поздно, я всегда сижу на одном и том же месте и смотрю на проезжающие мимо машины. Иногда кабина грузовика оказывается на уровне моего окна. Я очень внимательна. Почувствовав такой взгляд, нельзя не обернуться. Все оборачиваются, но я уже смотрю в другую сторону. Когда мимо проезжают машины скорой помощи, мне всегда хочется плакать, хотя, мне кажется, обычно я знаю, едет ли эта машина на вызов или уже - в больницу. Я не знаю, что хуже, и всегда изо всех сил желаю, чтобы все было хорошо. Потом я прихожу домой и ложусь спать, потому что очень устаю от этого. А в глазах колышутся красные пятна.
Трамваи - это совсем другое дело. Они такие же усатые, как троллейбусы, кошки и тараканы, но дребезжать так же ни троллейбусы, ни кошки, ни тараканы не умеют. А трамваи умеют. А если ехать в трамвае в наушниках, можно услышать, как они поют. Я бы дала тебе послушать, ты ведь, наверное, уже сто лет не ездил в общественном транспорте. В следующий раз я попробую написать тебе что-нибудь интересное.
Извини, это моя остановка.
сестра.