О, дивный Восток..
А потом мы приехали в Хиву. Начитавшись всяких отзывов, я почему-то ожидала встретить тихий край осликов. Где ночью абсолютная темнота и огромные звезды, где гостям горячо и искренне рады, где туалет - это какая-нибудь хибара с дыркой в земле. Но все течет, все изменяется. Приехали мы в бойкое туристическое местечко, музей под открытым небом с лихо закрученными ценами; лавочки на каждом шагу - ловись, иностранец, богатый и щедренький. Хочешь ли скатерти, хочешь ли коврики, блюдечки, сумочки, шарфики, бусики - есть их у нас. Всюду чистенькие ресторанчики да кофейни с безупречным (ну почти) сервисом, вывески на английском обещают эспрессо-капуччино, коктейли, пиццу - не проходи мимо, дорогой европейский друг с толстым кошельком! У ворот - ILOVEKHIVA метровыми буквами - не забудь сфотографироваться. И ни одного, ни единого осла. (Правда, были два верблюда, с которыми тоже можно сфотографироваться (за денежку, разумеется) - и, кажется, даже на них покататься).
Чувства были смешанные. С одной стороны, строится дивный новый мир: что-то приводится в порядок, реставрируется, модернизируется, созидается (и монетизируется, да) - вот и чудно, да здравствует прогресс, можно только порадоваться за местных жителей, у которых настало время бурных перемен да творческого (и, вероятно, финансового) роста; с другой стороны, потерялось, быть может, что-то искреннее и настоящее, Хива как будто вышла из детства и превратилась в расчетливую бизнес-леди: городок являет собой прибыльный коммерческий проект в живописных исторических декорациях. Но не любоваться и не восхищаться ею - невозможно, она сурова и прекрасна. Так что мы бродили, вдыхая раскаленный воздух пустыни - и любовались.
Самарканд совсем другой, в нем есть и зелень, и воздух, и фонтаны, и прохлада (ну т.е. не 40 градусов, нет) - вернувшись из Хивы и Бухары, мы оценили, насколько в Самарканде, оказывается, свежо и зелено. В Самарканде мы читали витиеватую восточную поэзию, а в Хиве мне смутно вспоминались жестокие восточные сказки - про коварных безжалостных правителей да про хитрых изворотливых бедняков.. Вот по таким песочным улицам, быть может, скакали всадники с секирами и булавами - и рубили всех в капусту.
А мы, нагулявшись, решили исполнить завет Омара Хайяма и отправились на местную крышу пить вино.
Гора, вина хлебнув, и то пошла бы в пляс.
Глупец, кто для вина лишь клевету припас.
Ты говоришь, что мы должны вина чураться?
Вздор! Это дивный дух, что оживляет нас.
Садилось солнце. На соседней крыше пели тягучие и печальные узбекские песни какие-то местные музыканты в национальных нарядах - у нас получился дивный вечер с музыкальным сопровождением. Золотились в закатных лучах фасады медресе и купола мечетей, музыканты прекрасно заунывно пели, в небе, задорно вереща, носились стрижи; вышли местные человеки с ковриком, расстелили его посреди улицы, расселись и слушали. Но вот соскользнули с куполов последние лучи, зажглась пронзительно-новогодняя подсветка, музыканты допели, мы допили - и все разошлись.
И в 10 часов вечера мы вдруг увидели живую Хиву: стемнело, жара спала - и на улицу потянулись дети, много детей; Хива, оказывается, просто город детей - они бегали, играли, гуляли, катались на самокатах - под покровом тьмы город вдруг перестал быть декорацией и зажил обычной нормальной жизнью.
Наутро было тихо-тихо и пусто. А потом мы вновь встретили стрижей.. Из наших самых чудесных и памятных узбекских картинок - вот это рассветное утро со звонкими стрижами в Хиве.
И, словами Олеси..
Изразцовой печкой плавится Регистан.
Ветер носит в горячих ладонях
два легких перышка из северных стран
через время, у которого не осталось
дней недели и дат, только сладкие,
вязнущие во рту названия:
Хива, Бухара, Самарканд.
И несколько мгновений, переплавленных в монеты,
которыми потом расплатимся за вечность:
рассветное солнце в пустыне,
полная луна, щекочущая вязаный бок минарета,
движение звезд над теплой крышей и поутру
беспечность стрижиной стаи,
напомнившей телу о невесомости перышка,
летящего в изразцовую синеву...