С Зарисовки, пятое место, не продаю, только показываю
Click to viewПоцелуй
Я пришел попрощаться.
Время, что я провел в твоей тени. Смешиваясь, но не сливаясь с остальными. Твои глаза всегда темнели, когда я обращался к тебе, и у краешка губ появлялась тонкая морщинка. Братья ревновали тебя друг к другу, но ко мне - больше всех. Со мной ты был мягче, чем с остальными, печальнее, словно я был болен. Только я не болен. Это мир болен, а я здоров. Все эти торговцы-однодневки, шлюхи-минутки. Я ржал до слез, как же они удивлялись, когда осознавали, что их крохотный понятный мирок вдруг оказывался условной частью чего-то большего и безусловного. Ты лечил весь мир, а жалел только меня. И я не знал, за что. Только брал твою безусловную любовь, словно материнскую, ведь ее много, она не кончится. Что бы я ни натворил.
По моей инаковости они и выследили меня. Точно знали, к кому обратиться. Мое израненное тобой сердце, измученную тобой голову, когда я искал подвох и не находил предела твоему терпению. Они попросили показать тебя. Как я ржал. До слез, до слюней, причем кровавых, потому что эти люди не позволяют смеяться над собой. Показать тебя им. Как будто не очевидна разница между живым тобой и больным мертвым миром.
Я пришел попрощаться. Все кончено, так или иначе, я понимал это. Я все же был не таким уж плохим учеником. Но я хотя бы поцелую тебя в последний раз. И мой поцелуй полон любви и при этом абсолютно не любовный, это прикосновение земной тени к ослепительному солнцу в небе.
Я знал, что ты поймешь правильно. Но ты вздрогнул, словно я ударил тебя, или, вернее, облил нечистотами. И твой последний взгляд, полный все той же жалости. Я только теперь понял, почему.
Кажется, я упал. Отполз куда-то, содрогаясь от боли. Я не мог пережить этот миг, только я один не смог бы пережить всего, что было с тобой после.
Когда тебя увели, Петр и Саймон подняли меня, встряхнули, я знал, что они меня не ударят - ты запретил.
- Ты предал его! Ты продал его!
Выворачиваю пустые карманы. Я так и не взял денег.
- Я просто показал на него.