Оборона Либавы
Отрывок из книги "Морской фронт" Ю.А. Пантелеева, бывшего начальника штаба КБФ в 1941 году
"Позвонил командир Либавской военно-морской базы капитан 1 ранга М.С. Клевенский. Доложил: наши войска отходят на север. Сильный напор танков. Беспрерывные удары по пехоте с воздуха. До самой Либавы по пути отхода нет оборудованных позиций. В восемь часов противник занял город Паланген. Сейчас враг в тридцати километрах от Либавы. Мы готовы к обороне.
По тону доклада чувствовалось, что Клевенский ошеломлен таким развитием событий. Мы тоже были обескуражены. Оборона базы с суши планами возлагалась на сухопутные части, и мы считали, что если и дойдет дело до этого, то армейцы отразят удар.
Командующий флотом вызвал меня и начальника оперативного отдела, потребовал еще раз доложить, что в данный момент находится в Либаве. Мы перечислили: кроме двух 130-миллиметровых батарей, оборонявших с юга и с севера подходы к порту, там имеется 180-миллиметровая железнодорожная батарея. С воздуха базу прикрывают шесть батарей ПВО и 148-й истребительный авиаполк Прибалтийского военного округа. С сухопутного направления Либаву обороняет 67-я стрелковая дивизия 8-й армии под командованием генерал-майора Н.А. Дедаева. Эта дивизия сильно растянута по побережью.
Ну а чем Клевенский может помочь дивизии?
В его распоряжении полуэкипаж, пулеметная рота и курсанты военно-морского училища ПВО, доложил Пилиповский. Комфлот задумался. Не густо. А какие корабли там остались?
После ухода первой бригады подводных лодок в базе еще осталось пятнадцать лодок, из них шесть в ремонте, пять должны уйти в Усть-Двинск, а три "малютки" и Л-3 несут дозорную службу.
Я добавил, что в Либавском порту ремонтируется эсминец «Ленин» и стоит не менее восемнадцати транспортов. Кроме того, в строю находятся шесть торпедных катеров, двенадцать малых катеров-охотников, тральщик "Фугас". На озере Дурбе базируется 43-я морская авиаразведывательная эскадрилья самолетов МБР-2.
Ясно, сказал командующий, проверьте, чтобы все лишние корабли ушли в Виндаву и Усть-Двинск. Связь с Либавой то и дело прерывалась. У нас было много забот - бои шли в море и над морем. Но мысли все время возвращались к Либаве. Михаил Сергеевич Клевенский, я не сомневался, сделает все от него зависящее. Совсем недавно мы с ним проверяли морскую оборону базы на учении, в динамике. Тогда все было хорошо. Но хватит ли сейчас сил и средств, чтобы противостоять врагу? Вечером М. С. Клевенский снова к нам прорвался по ВЧ:
"Слышу близкую артстрельбу. Наша южная батарея уже давно ведет огонь по противнику. Весь день нас бомбят... Сейчас начался двадцатый налет. Четыре наши подводные лодки заняли позиции в море по плану морской обороны. Тральщик "Фугас" ставит мины. Ушли в Усть-Двинск шесть подлодок и в Вентспилс - восемь транспортов. Десять кораблей пока оставил в базе".
На этом телефонная связь с Либавой надолго прекратилась.
Комфлот звонил в Ригу и Москву, пытаясь выяснить положение 8-й армии, но сколько-нибудь ясной картины так и не удалось составить. Как мы узнали позже, уже к вечеру 22 июня гитлеровские войска подошли к южным окраинам Либавы. Огнем батарей базы и героическим сопротивлением нашей пехоты фашисты были остановлены на рубеже реки Барта в пятнадцати километрах от города. Сообщила нам об этом Москва.
Командующий флотом сначала обрадовался, а потом помрачнел. Фашисты разбомбили армейский аэродром. Истребительный авиаполк успел с него куда-то перелететь. Командир полка и донес об обстановке в Либаве. Ясно? Ясно-то ясно, но, значит, база осталась без истребительного прикрытия. Телефонный звонок прервал наш разговор. Я вышел из кабинета, но скоро комфлота вновь вызвал меня и молча протянул телеграмму из Москвы: "Выслать все подлодки типа "М" в район Мемеля для обороны фланга нашего приморского фронта". Я удивился: но ведь фронт уже у Либавы?! Адмирал только махнул рукой в ответ: "Подготовьте указания".
Через несколько минут он подписал радиограмму командиру подводной лодки Л-3. Выполняя приказ, 27 июня лодка поставила у Мемеля минное заграждение. Вскоре на этих минах погибли три транспорта с фашистскими войсками. Командовал лодкой капитан 2 ранга П.Д. Грищенко, который после прославился на всю страну своими боевыми делами. Другие лодки было бесцельно посылать в тот район, по существу уже в тыл фронта. Комфлота доложил свое мнение в Москву. Там согласились.
У нас создавалось впечатление, что Генеральный штаб плохо представлял себе обстановку на фронтах. В его оперативной сводке говорилось: "Германские регулярные войска в течение 22 июня вели бои с погранчастями СССР, имея незначительный успех на отдельных направлениях. Во второй половине дня с подходом передовых частей полевых войск Красной Армии атаки немецких войск на преобладающем протяжении нашей границы отбиты с потерями для противника". Что противник понес большие потери - в этом мы ни на минуту не сомневались. Мы знали наших советских людей, их преданность Родине, их бесстрашие в бою. Но все остальное в телеграмме было далеко от истины и вызывало лишь чувство досады.
Мы получили донесения о бомбежке Риги и Виндавы. С финских аэродромов нанесен удар по нашей базе Ханко. К счастью, серьезных повреждений нет. А что в Либаве? Стало известно, что, не сумев прорваться в город с юга, фашисты обошли его и теперь атакуют с востока, из района Гробини. Ночью позвонил контр-адмирал П. А. Трайнин: "Вчера вечером к нам в Ригу на озеро Киш перелетела сорок третья морская авиаразведывательная эскадрилья".
- В чем дело? - спросил командующий. Оказывается, враг подошел к озеру Дурбе восточнее Либавы, где раньше базировалась эскадрилья, и нашим гидросамолетам пришлось улететь в Ригу. Стало очевидно, что Либава окружена. Вскоре это подтвердил М.С. Клевенский, кратко сообщив по радио, что база уже находится под вражеским обстрелом.
Части 67-й стрелковой дивизии обороняются на окраине города. Через Москву удалось узнать, что войска 8-й армии, ведя беспрерывные тяжелые бои, уже отходят на Ригу. Либава остается в окружении. Командиры подводных лодок и транспортов, прибывших в Усть-Двинск из Либавы, подтвердили, что гарнизон окруженной базы героически обороняется, но силы его тают с каждым часом.
Кстати, позднее в захваченных у противника документах была обнаружена запись, помеченная 25 июня: "Из-за упорного сопротивления и сильного артиллерийского огня наступление 291-й пехотной дивизии приостановлено". Да, так и было. 24 июня защитники Либавы: солдаты, матросы, курсанты, рабочие отряды - не только остановили, но даже контратаковали и несколько потеснили фашистов, начавших было просачиваться в город.
Военный совет и все мы, офицеры штаба, думали над тем, как помочь Либавскому гарнизону. Сухопутными силами флот не располагал. Послать корабли в Либаву? Но все боевые силы флота были заняты минными постановками в Финском и Рижском заливах. Помочь авиацией? Но вся наша ударная авиация по заявкам фронта действовала под Ригой и на лужском направлении.
Либава продолжала сражаться. Не раз базу пытался обстреливать бронепоезд фашистов из района железнодорожной станции Гробиня. Однако он был уничтожен метким огнем наших морских батарей.
Из района завода Тосмаре противник был изгнан. Но, хотя и кратковременное, появление вражеских солдат вблизи военной гавани сыграло роковую роль. Командир ремонтировавшегося эсминца «Ленин» капитан-лейтенант Афанасьев, резонно опасаясь, как бы фашисты не захватили корабль, взорвал его. Как старший по группе ремонтировавшихся кораблей, он по той же причине приказал взорвать и пять подводных лодок, находившихся в доке. Вслед за тем прогремели новые взрывы - уничтожался минный склад базы.
Командир отряда пограничных кораблей и командир охраны рейдов, видя разрушение базы, ушли со своими катерами в Виндаву. В результате в Либаве остались лишь транспорты и пять торпедных катеров.
В тяжелом положении оказалась 180-миллиметровая четырехорудийная батарея № 18 - гордость нашей железнодорожной артиллерии. Враг окружил ее со всех сторон. Командир батареи капитан Лисецкий действовал решительно и дерзко. Под самым носом у противника тяжелые транспортеры устремились вперед. Пока враг опомнился, батарея вырвалась из кольца.
По пути батарейцы еще не раз попадали в окружение, вели рукопашные бои, сами ремонтировали железнодорожный путь. То и дело попадая под огонь, они продвигались по району, занятому врагом. Батарея была спасена: она прорвалась в Ригу, а затем вместе с частями нашей армии отошла на восток.
Сражавшийся гарнизон пережил большую утрату: погиб командир дивизии генерал-майор Н. А. Дедаев. Оборону города возглавил капитан 1 ранга М. С. Клевенский. Всю ночь мы пытались уточнить обстановку под Либавой. Начальник связи флота полковник Зернов, обычно спокойный, невозмутимый, сейчас нервничает, поминутно вытирает платком вспотевший лоб. Ему достается больше всех. Вдруг вижу, он бежит с листком в руке. Впопыхах чуть не сбил меня с ног. Мы вместе влетели в кабинет командующего. Трибуц пробежал глазами телеграмму:
- Час от часу не легче!.. Тут же взялся за телефонную трубку прямой связи с командующим авиацией флота и коротко сказал: "Сейчас же приезжайте на КП!". Телеграмма была из Риги. Трайнин сообщал, что от Клевенского получено донесение: в четырнадцати километрах севернее Павилосты противник высаживает десант. Крайне необходима помощь нашей авиации. На выяснения и уточнения не оставалось времени, надо было действовать.
Двадцать восемь наших самолетов СБ поднялись в воздух. Но никакого десанта в гавани Павилосты не оказалось. Видно, Клевенского кто-то ввел в заблуждение. Получили приказание Наркома ВМФ: Либаву ни в коем случае не сдавать.
Гарнизон города дрался ожесточенно. Солдаты и матросы, рабочие, партийные и советские работники, комсомольский актив - все, кому была дорога Советская власть, вышли на огневые рубежи и отбивали бешеные атаки фашистов. На дорогах, ведущих в Либаву, поднимались клубы пыли. Немецкие мотоциклисты мчались вперед, рассчитывая на близкую победу. Они видели пригороды Либавы и предвкушали приятный отдых, а нарывались на дружный огонь советских патриотов и втягивались в тяжелые, кровопролитные бои.
У местечка Руцавы гитлеровцев встретил боевой комсомольский отряд, которым командовал секретарь уездного комитета ЛКСМ Латвии Имант Судмалис. Вместе с армейскими частями и моряками комсомольцы отбивали бесчисленные вражеские атаки. Бессмертные подвиги совершили в эти дни молодые латыши. Комсомолец Модрис Трейманис подполз со связкой гранат к фашистскому танку и уничтожил его. Когда фашисты высадили в тыл нашим войскам парашютный десант, комсомольцы во главе со своим боевым вожаком Имантом Судмалисом бросились на поиски парашютистов. Все вражеские лазутчики были выловлены или уничтожены.
Много времени спустя, после того как гитлеровцы ворвались в город, им удалось захватить отважного вожака комсомольского отряда. Судмалис погиб от пыток, но не выдал своих боевых друзей, оставшихся в либавском подполье. После войны ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
На одном из участков обороны отрядом моряков - курсантов военно-морских училищ командовал капитан 3 ранга Орлов. Горстка моряков огнем автоматов и винтовок, гранатами и бутылками с горючей смесью несколько дней отбивала атаки немецкой пехоты и танков. Моряки подпускали танки как можно ближе, а потом выскакивали из окопчиков и траншей, бросали под гусеницы связки гранат, поджигали вражеские машины горючей смесью.
Много безвестных героев сражалось у стен Либавы. Разные пути привели их в ряды защитников города. Старшина А. Просторов служил на гидроаэродроме авиационным механиком. Он снаряжал самолеты МБР-2 на разведку и бомбардировку противника. Но вот гитлеровцы подошли к озеру Дурбе, где базировалась гидроавиация. Самолеты, в последний раз обрушив свой бомбовый груз на вражеские колонны, были вынуждены улететь в Ригу. На морском аэродроме остался старшина и с ним одиннадцать матросов. Просторов повел свой маленький отряд в Либаву. Моряки особенно отличились в боях 26 июня, когда гитлеровцы с наибольшим ожесточением рвались вперед. Просторов сбросил китель. Его могучая фигура в тельняшке, с автоматом, высоко поднятым над головой, запомнилась всем.
"Матросы, за мной!" - гремел голос командира. И моряки устремлялись в контратаку. Старшина 1-й статьи Худяков, краснофлотцы Маров, Пальченко ни на шаг не отставали от Просторова, увлекая своим порывом остальных бойцов.
В боях за Либаву принимали участие и женщины, и даже дети. Одни подносили боеприпасы, другие оказывали помощь раненым, работали в госпиталях.
27 июня, выполняя приказ Ставки, наши войска оставили Либаву (ныне Лиепая). Но бои в городе продолжались и в первых числах июля. Очевидцы рассказывали, что в одном из домов дрались пять матросов. Они долго отбивали атаки гитлеровцев, пытавшихся взять их живыми. Сражаясь до последней возможности, моряки погибли под обломками здания, взорванного фашистами. Уже в наши дни в этих развалинах найдены останки героев и клочья старой флотской одежды.
Дежурный по связи сообщил, что меня вызывает Клевенский. Стремглав бросаюсь к телефону. В трубке послышался далекий неясный голос: "Докладываю, прибыл на Эзель в штаб к генералу Елисееву»".
Я его перебил в радостном волнении: "Миша, ты жив?!" "Кажется, жив". Я велел ему немедленно послать донесение по телеграфу, так как по телефону была очень плохая слышимость.
Через час донесение о последних часах Либавы лежало у меня на столе. В нем сообщалось, что части гарнизона отходили на север двумя колоннами с целью прорваться к Виндаве и на рубеже реки Вента организовать новый рубеж обороны. Раненых, женщин и детей грузили на транспорты. Батареи и другие стационарные военные сооружения пришлось взорвать. Не обошлось без вражеских вылазок. Чья-то злодейская рука раньше времени подожгла нефтесклады, и горящая нефть разлилась по поверхности гавани. Пришлось суда выводить в море, не дождавшись конца погрузки.
Командир базы, штаб и политотдел оставляли Либаву последними. Они уходили на двух торпедных катерах № 17 и № 47 - под командой командира отряда капитан-лейтенанта Осипова.
У мыса Ужава на них напали шесть немецких торпедных катеров. Несколько часов продолжался неравный бой. Катер № 17 погиб. Подобрав с воды уцелевших людей, второй катер дошел до своих. Бои шли под Виндавой. Под натиском превосходящего противника наши части были вынуждены отходить. Враг шел по пятам. На берегу Западной Двины разгорелись жестокие схватки. Мало кому из защитников Либавы удалось прорваться в Ригу. Большинство моряков и пехотинцев остались во вражеском тылу, примкнули к партизанам и самоотверженно боролись с захватчиками до освобождения Прибалтики нашими войсками.
Мы никогда не готовились к эвакуации наших баз, и потому отступление из Либавы было трагическим. Осуждать за это кого- либо я не берусь. Мы пожинали плоды того, что посеяли: ведь мы собирались "воевать только на чужой территории". Флот потерял Либаву, крупную военно-морскую базу, имеющую важное стратегическое значение. С этой мыслью трудно было примириться. Но факт оставался фактом"
Следует отметить, что с 23 по 26 июня командир Либавской ВМБ получил от командования флота три взаимоисключающих приказа: 23 июня - в случае отхода Красной Армии - отходить; 25 июня - Либавы не сдавать; 26 июня - немедленно отходить. В первые дни войны КБФ потерял в Либаве эсминец, пять подводных лодок, около 15 тыс. т. топлива, 146 торпед, 3532 мины и минных защитника, 51 трал, около 3000 глубинных бомб. Из приблизительно 4 тысяч военнослужащих, оборонявших Либаву, выжило и вырвалось из окружения 200-300 человек.
Эсминец Балтийского флота "Ленин", взорванный в Либаве (Лиепае) во время отступления. Корабль находился на ремонте на заводе "Тосмаре" в Лиепае. В ночь на 25 июня 1941 года корабль был взорван возле причала, так как корабль не имел хода и не мог покинуть порт. "Ленин" - эсминец типа "Лейтенант Ильин" - вторая серия кораблей, принадлежавших к числу эсминцев типа "Новик", до 31.12.1922 года - "Капитан Изыльметьев"
"Позвонил командир Либавской военно-морской базы капитан 1 ранга М.С. Клевенский. Доложил: наши войска отходят на север. Сильный напор танков. Беспрерывные удары по пехоте с воздуха. До самой Либавы по пути отхода нет оборудованных позиций. В восемь часов противник занял город Паланген. Сейчас враг в тридцати километрах от Либавы. Мы готовы к обороне.
По тону доклада чувствовалось, что Клевенский ошеломлен таким развитием событий. Мы тоже были обескуражены. Оборона базы с суши планами возлагалась на сухопутные части, и мы считали, что если и дойдет дело до этого, то армейцы отразят удар.
Командующий флотом вызвал меня и начальника оперативного отдела, потребовал еще раз доложить, что в данный момент находится в Либаве. Мы перечислили: кроме двух 130-миллиметровых батарей, оборонявших с юга и с севера подходы к порту, там имеется 180-миллиметровая железнодорожная батарея. С воздуха базу прикрывают шесть батарей ПВО и 148-й истребительный авиаполк Прибалтийского военного округа. С сухопутного направления Либаву обороняет 67-я стрелковая дивизия 8-й армии под командованием генерал-майора Н.А. Дедаева. Эта дивизия сильно растянута по побережью.
Ну а чем Клевенский может помочь дивизии?
В его распоряжении полуэкипаж, пулеметная рота и курсанты военно-морского училища ПВО, доложил Пилиповский. Комфлот задумался. Не густо. А какие корабли там остались?
После ухода первой бригады подводных лодок в базе еще осталось пятнадцать лодок, из них шесть в ремонте, пять должны уйти в Усть-Двинск, а три "малютки" и Л-3 несут дозорную службу.
Я добавил, что в Либавском порту ремонтируется эсминец «Ленин» и стоит не менее восемнадцати транспортов. Кроме того, в строю находятся шесть торпедных катеров, двенадцать малых катеров-охотников, тральщик "Фугас". На озере Дурбе базируется 43-я морская авиаразведывательная эскадрилья самолетов МБР-2.
Ясно, сказал командующий, проверьте, чтобы все лишние корабли ушли в Виндаву и Усть-Двинск. Связь с Либавой то и дело прерывалась. У нас было много забот - бои шли в море и над морем. Но мысли все время возвращались к Либаве. Михаил Сергеевич Клевенский, я не сомневался, сделает все от него зависящее. Совсем недавно мы с ним проверяли морскую оборону базы на учении, в динамике. Тогда все было хорошо. Но хватит ли сейчас сил и средств, чтобы противостоять врагу? Вечером М. С. Клевенский снова к нам прорвался по ВЧ:
"Слышу близкую артстрельбу. Наша южная батарея уже давно ведет огонь по противнику. Весь день нас бомбят... Сейчас начался двадцатый налет. Четыре наши подводные лодки заняли позиции в море по плану морской обороны. Тральщик "Фугас" ставит мины. Ушли в Усть-Двинск шесть подлодок и в Вентспилс - восемь транспортов. Десять кораблей пока оставил в базе".
На этом телефонная связь с Либавой надолго прекратилась.
Комфлот звонил в Ригу и Москву, пытаясь выяснить положение 8-й армии, но сколько-нибудь ясной картины так и не удалось составить. Как мы узнали позже, уже к вечеру 22 июня гитлеровские войска подошли к южным окраинам Либавы. Огнем батарей базы и героическим сопротивлением нашей пехоты фашисты были остановлены на рубеже реки Барта в пятнадцати километрах от города. Сообщила нам об этом Москва.
Командующий флотом сначала обрадовался, а потом помрачнел. Фашисты разбомбили армейский аэродром. Истребительный авиаполк успел с него куда-то перелететь. Командир полка и донес об обстановке в Либаве. Ясно? Ясно-то ясно, но, значит, база осталась без истребительного прикрытия. Телефонный звонок прервал наш разговор. Я вышел из кабинета, но скоро комфлота вновь вызвал меня и молча протянул телеграмму из Москвы: "Выслать все подлодки типа "М" в район Мемеля для обороны фланга нашего приморского фронта". Я удивился: но ведь фронт уже у Либавы?! Адмирал только махнул рукой в ответ: "Подготовьте указания".
Через несколько минут он подписал радиограмму командиру подводной лодки Л-3. Выполняя приказ, 27 июня лодка поставила у Мемеля минное заграждение. Вскоре на этих минах погибли три транспорта с фашистскими войсками. Командовал лодкой капитан 2 ранга П.Д. Грищенко, который после прославился на всю страну своими боевыми делами. Другие лодки было бесцельно посылать в тот район, по существу уже в тыл фронта. Комфлота доложил свое мнение в Москву. Там согласились.
У нас создавалось впечатление, что Генеральный штаб плохо представлял себе обстановку на фронтах. В его оперативной сводке говорилось: "Германские регулярные войска в течение 22 июня вели бои с погранчастями СССР, имея незначительный успех на отдельных направлениях. Во второй половине дня с подходом передовых частей полевых войск Красной Армии атаки немецких войск на преобладающем протяжении нашей границы отбиты с потерями для противника". Что противник понес большие потери - в этом мы ни на минуту не сомневались. Мы знали наших советских людей, их преданность Родине, их бесстрашие в бою. Но все остальное в телеграмме было далеко от истины и вызывало лишь чувство досады.
Мы получили донесения о бомбежке Риги и Виндавы. С финских аэродромов нанесен удар по нашей базе Ханко. К счастью, серьезных повреждений нет. А что в Либаве? Стало известно, что, не сумев прорваться в город с юга, фашисты обошли его и теперь атакуют с востока, из района Гробини. Ночью позвонил контр-адмирал П. А. Трайнин: "Вчера вечером к нам в Ригу на озеро Киш перелетела сорок третья морская авиаразведывательная эскадрилья".
- В чем дело? - спросил командующий. Оказывается, враг подошел к озеру Дурбе восточнее Либавы, где раньше базировалась эскадрилья, и нашим гидросамолетам пришлось улететь в Ригу. Стало очевидно, что Либава окружена. Вскоре это подтвердил М.С. Клевенский, кратко сообщив по радио, что база уже находится под вражеским обстрелом.
Части 67-й стрелковой дивизии обороняются на окраине города. Через Москву удалось узнать, что войска 8-й армии, ведя беспрерывные тяжелые бои, уже отходят на Ригу. Либава остается в окружении. Командиры подводных лодок и транспортов, прибывших в Усть-Двинск из Либавы, подтвердили, что гарнизон окруженной базы героически обороняется, но силы его тают с каждым часом.
Кстати, позднее в захваченных у противника документах была обнаружена запись, помеченная 25 июня: "Из-за упорного сопротивления и сильного артиллерийского огня наступление 291-й пехотной дивизии приостановлено". Да, так и было. 24 июня защитники Либавы: солдаты, матросы, курсанты, рабочие отряды - не только остановили, но даже контратаковали и несколько потеснили фашистов, начавших было просачиваться в город.
Военный совет и все мы, офицеры штаба, думали над тем, как помочь Либавскому гарнизону. Сухопутными силами флот не располагал. Послать корабли в Либаву? Но все боевые силы флота были заняты минными постановками в Финском и Рижском заливах. Помочь авиацией? Но вся наша ударная авиация по заявкам фронта действовала под Ригой и на лужском направлении.
Либава продолжала сражаться. Не раз базу пытался обстреливать бронепоезд фашистов из района железнодорожной станции Гробиня. Однако он был уничтожен метким огнем наших морских батарей.
Из района завода Тосмаре противник был изгнан. Но, хотя и кратковременное, появление вражеских солдат вблизи военной гавани сыграло роковую роль. Командир ремонтировавшегося эсминца «Ленин» капитан-лейтенант Афанасьев, резонно опасаясь, как бы фашисты не захватили корабль, взорвал его. Как старший по группе ремонтировавшихся кораблей, он по той же причине приказал взорвать и пять подводных лодок, находившихся в доке. Вслед за тем прогремели новые взрывы - уничтожался минный склад базы.
Командир отряда пограничных кораблей и командир охраны рейдов, видя разрушение базы, ушли со своими катерами в Виндаву. В результате в Либаве остались лишь транспорты и пять торпедных катеров.
В тяжелом положении оказалась 180-миллиметровая четырехорудийная батарея № 18 - гордость нашей железнодорожной артиллерии. Враг окружил ее со всех сторон. Командир батареи капитан Лисецкий действовал решительно и дерзко. Под самым носом у противника тяжелые транспортеры устремились вперед. Пока враг опомнился, батарея вырвалась из кольца.
По пути батарейцы еще не раз попадали в окружение, вели рукопашные бои, сами ремонтировали железнодорожный путь. То и дело попадая под огонь, они продвигались по району, занятому врагом. Батарея была спасена: она прорвалась в Ригу, а затем вместе с частями нашей армии отошла на восток.
Сражавшийся гарнизон пережил большую утрату: погиб командир дивизии генерал-майор Н. А. Дедаев. Оборону города возглавил капитан 1 ранга М. С. Клевенский. Всю ночь мы пытались уточнить обстановку под Либавой. Начальник связи флота полковник Зернов, обычно спокойный, невозмутимый, сейчас нервничает, поминутно вытирает платком вспотевший лоб. Ему достается больше всех. Вдруг вижу, он бежит с листком в руке. Впопыхах чуть не сбил меня с ног. Мы вместе влетели в кабинет командующего. Трибуц пробежал глазами телеграмму:
- Час от часу не легче!.. Тут же взялся за телефонную трубку прямой связи с командующим авиацией флота и коротко сказал: "Сейчас же приезжайте на КП!". Телеграмма была из Риги. Трайнин сообщал, что от Клевенского получено донесение: в четырнадцати километрах севернее Павилосты противник высаживает десант. Крайне необходима помощь нашей авиации. На выяснения и уточнения не оставалось времени, надо было действовать.
Двадцать восемь наших самолетов СБ поднялись в воздух. Но никакого десанта в гавани Павилосты не оказалось. Видно, Клевенского кто-то ввел в заблуждение. Получили приказание Наркома ВМФ: Либаву ни в коем случае не сдавать.
Гарнизон города дрался ожесточенно. Солдаты и матросы, рабочие, партийные и советские работники, комсомольский актив - все, кому была дорога Советская власть, вышли на огневые рубежи и отбивали бешеные атаки фашистов. На дорогах, ведущих в Либаву, поднимались клубы пыли. Немецкие мотоциклисты мчались вперед, рассчитывая на близкую победу. Они видели пригороды Либавы и предвкушали приятный отдых, а нарывались на дружный огонь советских патриотов и втягивались в тяжелые, кровопролитные бои.
У местечка Руцавы гитлеровцев встретил боевой комсомольский отряд, которым командовал секретарь уездного комитета ЛКСМ Латвии Имант Судмалис. Вместе с армейскими частями и моряками комсомольцы отбивали бесчисленные вражеские атаки. Бессмертные подвиги совершили в эти дни молодые латыши. Комсомолец Модрис Трейманис подполз со связкой гранат к фашистскому танку и уничтожил его. Когда фашисты высадили в тыл нашим войскам парашютный десант, комсомольцы во главе со своим боевым вожаком Имантом Судмалисом бросились на поиски парашютистов. Все вражеские лазутчики были выловлены или уничтожены.
Много времени спустя, после того как гитлеровцы ворвались в город, им удалось захватить отважного вожака комсомольского отряда. Судмалис погиб от пыток, но не выдал своих боевых друзей, оставшихся в либавском подполье. После войны ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
На одном из участков обороны отрядом моряков - курсантов военно-морских училищ командовал капитан 3 ранга Орлов. Горстка моряков огнем автоматов и винтовок, гранатами и бутылками с горючей смесью несколько дней отбивала атаки немецкой пехоты и танков. Моряки подпускали танки как можно ближе, а потом выскакивали из окопчиков и траншей, бросали под гусеницы связки гранат, поджигали вражеские машины горючей смесью.
Много безвестных героев сражалось у стен Либавы. Разные пути привели их в ряды защитников города. Старшина А. Просторов служил на гидроаэродроме авиационным механиком. Он снаряжал самолеты МБР-2 на разведку и бомбардировку противника. Но вот гитлеровцы подошли к озеру Дурбе, где базировалась гидроавиация. Самолеты, в последний раз обрушив свой бомбовый груз на вражеские колонны, были вынуждены улететь в Ригу. На морском аэродроме остался старшина и с ним одиннадцать матросов. Просторов повел свой маленький отряд в Либаву. Моряки особенно отличились в боях 26 июня, когда гитлеровцы с наибольшим ожесточением рвались вперед. Просторов сбросил китель. Его могучая фигура в тельняшке, с автоматом, высоко поднятым над головой, запомнилась всем.
"Матросы, за мной!" - гремел голос командира. И моряки устремлялись в контратаку. Старшина 1-й статьи Худяков, краснофлотцы Маров, Пальченко ни на шаг не отставали от Просторова, увлекая своим порывом остальных бойцов.
В боях за Либаву принимали участие и женщины, и даже дети. Одни подносили боеприпасы, другие оказывали помощь раненым, работали в госпиталях.
27 июня, выполняя приказ Ставки, наши войска оставили Либаву (ныне Лиепая). Но бои в городе продолжались и в первых числах июля. Очевидцы рассказывали, что в одном из домов дрались пять матросов. Они долго отбивали атаки гитлеровцев, пытавшихся взять их живыми. Сражаясь до последней возможности, моряки погибли под обломками здания, взорванного фашистами. Уже в наши дни в этих развалинах найдены останки героев и клочья старой флотской одежды.
Дежурный по связи сообщил, что меня вызывает Клевенский. Стремглав бросаюсь к телефону. В трубке послышался далекий неясный голос: "Докладываю, прибыл на Эзель в штаб к генералу Елисееву»".
Я его перебил в радостном волнении: "Миша, ты жив?!" "Кажется, жив". Я велел ему немедленно послать донесение по телеграфу, так как по телефону была очень плохая слышимость.
Через час донесение о последних часах Либавы лежало у меня на столе. В нем сообщалось, что части гарнизона отходили на север двумя колоннами с целью прорваться к Виндаве и на рубеже реки Вента организовать новый рубеж обороны. Раненых, женщин и детей грузили на транспорты. Батареи и другие стационарные военные сооружения пришлось взорвать. Не обошлось без вражеских вылазок. Чья-то злодейская рука раньше времени подожгла нефтесклады, и горящая нефть разлилась по поверхности гавани. Пришлось суда выводить в море, не дождавшись конца погрузки.
Командир базы, штаб и политотдел оставляли Либаву последними. Они уходили на двух торпедных катерах № 17 и № 47 - под командой командира отряда капитан-лейтенанта Осипова.
У мыса Ужава на них напали шесть немецких торпедных катеров. Несколько часов продолжался неравный бой. Катер № 17 погиб. Подобрав с воды уцелевших людей, второй катер дошел до своих. Бои шли под Виндавой. Под натиском превосходящего противника наши части были вынуждены отходить. Враг шел по пятам. На берегу Западной Двины разгорелись жестокие схватки. Мало кому из защитников Либавы удалось прорваться в Ригу. Большинство моряков и пехотинцев остались во вражеском тылу, примкнули к партизанам и самоотверженно боролись с захватчиками до освобождения Прибалтики нашими войсками.
Мы никогда не готовились к эвакуации наших баз, и потому отступление из Либавы было трагическим. Осуждать за это кого- либо я не берусь. Мы пожинали плоды того, что посеяли: ведь мы собирались "воевать только на чужой территории". Флот потерял Либаву, крупную военно-морскую базу, имеющую важное стратегическое значение. С этой мыслью трудно было примириться. Но факт оставался фактом"
Следует отметить, что с 23 по 26 июня командир Либавской ВМБ получил от командования флота три взаимоисключающих приказа: 23 июня - в случае отхода Красной Армии - отходить; 25 июня - Либавы не сдавать; 26 июня - немедленно отходить. В первые дни войны КБФ потерял в Либаве эсминец, пять подводных лодок, около 15 тыс. т. топлива, 146 торпед, 3532 мины и минных защитника, 51 трал, около 3000 глубинных бомб. Из приблизительно 4 тысяч военнослужащих, оборонявших Либаву, выжило и вырвалось из окружения 200-300 человек.
Эсминец Балтийского флота "Ленин", взорванный в Либаве (Лиепае) во время отступления. Корабль находился на ремонте на заводе "Тосмаре" в Лиепае. В ночь на 25 июня 1941 года корабль был взорван возле причала, так как корабль не имел хода и не мог покинуть порт. "Ленин" - эсминец типа "Лейтенант Ильин" - вторая серия кораблей, принадлежавших к числу эсминцев типа "Новик", до 31.12.1922 года - "Капитан Изыльметьев"