Про Фому (Сказы желтого крокодила)
В каждой голове свои заморочки. У кого голоса, у кого музыка, у кого снаряды, у кого ветер свистит, у кого колокольчики, у кого пусто, у кого как в общем.
А у Аркадия Львовича в голове сидит Фома на табурете, сидит и ногами болтает. В это время кудри Аркадия лежат ровно, взгляд у него суровый и смелый. В другой раз Фома вскакивает - и давай плясать! Аркадий Львович тогда подергивает головой, нервничает, озирается, шевелит губами - но ничего не понятно. А бывает Фома подойдет к уху и давай орать изнутри головы! В такие дни Аркадий Львович старается не ходить на службу, потому как Фома все больше гадкое орет, отвратительное прямо скажем орет Фома, Аркадий Львович многие слова впервые так и услышал.
Но иногда Фоме бывает очень грустно. Он тогда слезает с табурета, ложится на пол в голове и плачет, плачет подолгу, со знанием дела. В такие дни Аркадий Львович, сверкая своими смелыми глазами, записывает стихи, сыплющиеся с кудрей ему в ладони. Стихи эти очень грустные и очень красивые.
А что думает по этому поводу Фома - никому не известно.
А у Аркадия Львовича в голове сидит Фома на табурете, сидит и ногами болтает. В это время кудри Аркадия лежат ровно, взгляд у него суровый и смелый. В другой раз Фома вскакивает - и давай плясать! Аркадий Львович тогда подергивает головой, нервничает, озирается, шевелит губами - но ничего не понятно. А бывает Фома подойдет к уху и давай орать изнутри головы! В такие дни Аркадий Львович старается не ходить на службу, потому как Фома все больше гадкое орет, отвратительное прямо скажем орет Фома, Аркадий Львович многие слова впервые так и услышал.
Но иногда Фоме бывает очень грустно. Он тогда слезает с табурета, ложится на пол в голове и плачет, плачет подолгу, со знанием дела. В такие дни Аркадий Львович, сверкая своими смелыми глазами, записывает стихи, сыплющиеся с кудрей ему в ладони. Стихи эти очень грустные и очень красивые.
А что думает по этому поводу Фома - никому не известно.