Часть 1. Глава 1
Спасение.
Нас было немного этим хмурым, испачканных в сером утре, всего трое. Трое выживших, трое, сумевших вынести ужас последних часов катастрофы. События вчерашнего дня удается восстановить по осколкам воспоминаний, урывкам фраз и прикосновений. Чья-то рука, держащая мою руку, тепло тела, согревающего меня, голос, тихий. Прерывистый. Обещающий спасение. Нас всего трое, трое.
Вчерашний полет не представлял ничего сложного или необычного, посадка, пересчет пассажиров, выявление неполадок в системе, краткий отчет стюардессы о работающих системах, все пристегнули ремни. Только одна мысль, где-то на уровне ощущений не давала мне покоя, что-то происхоит не так, как должно. Повторная перепроверка всех систем, повторная перепроверка состояния багажа, пассажиров, работы стюардесс. Снова ничего не обнаружено, снова все в порядке, но эта мысль, это тревожное, едва ощутимое чувство, и даже не чувство, а всего лишь предчувствие неотвратимого. Оно появляется очень редко, почти никогда, от того еще более острое понимание неотвратимости приближения чего-то, что будет невозможно изменить.
В кабине остался только я и еще борт-инженер, у него тоже было нелегко на душе. Он на третий раз перепроверял систему пожаротушения на борту, системы жизнеобеспечения и систему резервного электропитания.
- Все в порядке? - осведомился я, наблюдая за тем, как этот стареющий инженер перепроверяет на несколько раз все, что еще возможно проверить перед запуском.
Он не отвечает, погружен в свои мысли, перебирая пальцами проводки под тумблерами и датчиками. его молчание меня тяготит, мы на несколько секунд пересекаемся взглядом. В его глазах я вижу то же смутное преодщущение катастрофы. Борт-инженер, отработавший двадцать лет в авиации развил в себе чутье дикого и осторожного зверя, он умеет предчуствовать неполадки в работе оборудования еще до введения его в строй. Я доверяю ему, его чутью и интуиции, от того мне еще менее спокойно.
У меня непреодолимое желание отменить рейс. Отказаться, сослаться больным, получить выговор, штраф, что угодно, лишь бы не стартовать сегодня. Сказаться больным я не могу, оставить экипаж и пассажиров на менее опытного пилота я тоже не могу. Собираю силу воли и объявляю о запуске двигателя. Еще один взгляд на борт-инженера. Запускаем.
Первые минуты полеты проходят в дежурном режиме, взлет без неполадок, спокойно, эфир держит нас, все как обычно. Хаотично работающий мозг пытается убедить меня, что все в порядке, что мы долетим, что ощущения были всего лишь страхом, нервами и тяжелым завтраком. Как же хочется верить, но ощущениям борт-проводника я доверяю больше, чем своему мозгу.
На тридцатой минуте полета выяснилось, что прогноз эфирной погоды оказался неверен, и вместо мягкого эфирного ветра мы получим турбулентные ямы, электронные штормы и электромагнитные сингулярности. Надеюсь, это едиственное, что являлось причиной моего беспокойста в начале полета. Несколько раз тряхнуло, в пассжирском салоне вылетело несколько ламп, заработала аварийная система освещения. Пассажиры испуганы, мне приходится провести краткий инструктаж стюардесс, разрешить раздавать алкогольные напитки для успокоения пассажиров и описать ситуацию с прогнозом эфирной погоды и реальной ситуации.
Удивительно, насколько успокаивающе действует на людей обилие информации, насыщенной техническими терминами и замудренными выражениями. Ни один пассажир, не работающий в сфере эфироплавания, не сможет понять смысла сказанного, не сможет оценить степень опасности. Тем не менее, еще не придумано ни одного более эффективного средства успокоить пассажиров, кроме рассказывания им технических подробностей. Возможно, человеку сложнее всего быть в состоянии неведния, в когда он не может рационально оценить степень риска. Хотя полученные сведения не упрощают понимание для среднестатистического пассажира, ему кажется, что он способен на основании имеющихся данных контролировать ситуацию или оценить риски. Я частно задумываюсь об этом феномене, особенно, когда опасность падения эфиролета очень высока. В последний раз во время полета я не выключил приемник из салона и мог слышать, о чем переговариваются те или иные пассажиры, проходящие мимо туатетных комнат или кухни. Они обсуждали услышанные мной характеристики эфира, его электромагнитные параметры, влияющие на характер движения летательного аппарата. Они пытались убедить друг друга в правильности их умозаключений, пытались понять логику моих действий, пытались найти объяснение моих действий. И если они их находили и мои действия встраивались в их логику, у них появлялось ощущения безопасности, люди успокаивались и даже начинали шутить, строить прогнозы и планировать оставшийся вечер.
На этот раз нам не повезло, надвигалась буря, о которой нам не сообщили, требовалось экстренно менять маршрут, облетать бурю и экономить топливо. Больше всего я не люблю экономить топливо, это как будто спортсмену говорят экономить кислорот, когда он бежит стометровку.
При планивании маршрута младший пилот совершил ошибку, он принял данные метеостанции за наиболее вероятные, а этого делать категорически нельзя. Перепроверять его вычисления мне уже некогда, я просто управляю эфиропланом, опираясь на его вычисления и собственную интуацицю. Ох, как же это непросто, интуитивно вести эфироплан.
Проблема эфироплавания открылась сразу после завершения Великой войны, когда двадцать лет назад уставшие от собственной власти государства решили провести коллективное самоубийство на полях пустынных войн. В начале века, когда индустриальная цивилизация отмирала, источаяя вокруг себя запахи разложения, группа ученых в одной из стран взялась за разработку эфирплавания. Идея была проста: раз эфир представляет из себя жидкую электромагнитную среду, способную организовываться в потоки и переносить вещества, значить можно использовать эти эфирные потоки и плавать на них, как на волнах воды или воздуха. Единственной проблемой оставалась нестабильность эфирного потока и его зависимость от мыслепотока пассажиров и капитана. Эфир, представляя собой поток элементарных частиц, при определенные условиях ведет себя как одна частица, пролетающая через щель и отклоняющаяся от траектории в зависимости от наличия наблюдателя. При этом стандартное поведение частицы описывается полем вероятностей, изменяющим свою форму в зависимости от внешних уловий, таких как частота проведения опыта и наличие наблюдателя, т. е. регистрирующего устройства. Тем самым, чем больше измерительных приборов фиксируют поведение эфира, тем менее предсказуемым становится его поведение, он как неуловимая мысль, вертящаяся на кончике языке, ускользающая при малейшем намеке на попытку сосредоточиться. Именно поэтому капитанов эфироплавания учат управлять планером унтуитивно, подключаясь таким образом к вероятностному потоку эфира. Чем более расслаблен и чуток пилот, тем более эффективно и легко он управляет планером.
Вторая особенность эфироплавания заключается в самой системе управления, которой в привычном понимании просто нет. Я управляю планером силой своей мысли, представляя в ощущениях движение планера, его габариты и его форму и вес. При этом, чем выше точность прогноза эфирной погоды, тем выше моя уверенность как пилота, а значит и сам планер идет легче, плавнее. В кризисных ситуациях, когда будущее погоды неизвестно, а расчет траектории содержит очеьн много ошибок, поле вероятности становится неописуемо большим. Настоялько, что обычный человек не в состоянии вобрать в себя все поле вероятностей поведения эфира и почувствовать его, а значит и почувствовать и предсказать движение планера, что в свою очередь снижает управляемость.
Третьим фактором, который тоже учитывается при пилотировании эфироносимых летательных средств, является бессознательный поток мысли как пилота, так и пассажиров. Именно поэтому перед полетом капитан лично знакомится о всеми пассажирами. Он, как психилог, в течение десяти секунд знакомства должен поставить диагноз пассажиру и выявить потенциальных самоубийц, таких на борт пускать нельзя. Эфиродинамика, в основе которой лежат квантовые преобразования атомов, сильно зависит от общего электромагнитного поля пассажиров, создаваемого в головах последних. Каждый пассажир, стюардесса и даже экипаж создают определенное собственное эфирное поле, которое в течение всего полета взаимодействует с полем за бортом. Оно определяет поле вероятностей, сужая его и делая его более простым для просчитывания и просматривания капитаном. Как правило, набор стюардесс и экипаж, прошедшие специальную подготовку, умеют котролировать свой поток сознания, отслеживания влияние, оказываемое истеричными или депрессивными пассажирами. Они выискивают таких пассажиров и стремятся скомпенсировать негативные волнения, выпускаемыми ими в эфир. При выявлении лица, не способного к эмоциональному спокойствию в течение полета, ему могут запретить перелет и пересадить на наземные виды транспорта. В крайнем случае его отправляют на экспертизу, после чего ему запрещают заходить на территорию летных портов. В течение полета команда корабля также поддерживает своим тренированным мысленным потом меня, устраняя страхи и негодования пассажиров из эфирного пространства. Таким образом, они упрощают работу капитана, мою работу.
Сегодня на входе в планер я почувствовал давно забытое мной ощущение беспокойства, беспокойства не столько за себя, сколько за пассажиров. На предполетной подготовке нас учили, что это мимолетное ощущение способно сохранить жизни как пассажирам, так и команде корабля, нас учили распознавать это ощущение, описывать его. К сожалению, с развитием эфироплавания и повышения безопасности пространства диспетчеры и руководители полетов перестали общавать внимание на ощущения капитанов, объясняя это тем, что любые негативные воздействия пассажиров будут скомпенсированы экипажем. Да и я, признаться, доверился современным технологиям обнаружения самоубийц и истериков, сбивающих эфиропланы с ритма. Потерял хватку, за это, вероятнее всего, и поплатился.
Теперь нас трое: я, бортинженер и новенькая стюардесса, только у нас остались силы испускать положительные мыслепотоки, которых, очевдно, хватило, чтобы нас не размололо потоком сжимающегося эфира.
Такое место, в котором эфирные потоки пересекаются и завихряются, создавая своеобразный пресс из встречающихся потоков энергии, называют мясорубкой. Название говорит само за себя - попавшее в такое место существо просто истирается в пыль. Единственным шансом на выживание в подобной мясорубке, как на странно, является положительный настрой на жизнь и чувство юмора. Эфир, будучи веществом, считывающим потоки эмоций и мыслей, в каждм конкретном случае стремится к максимальному соответствию с преобладающим мыслеобразом в конкретном промежутке времени. В одну из таких мясорубок попали и мы.
Нам остается теперь только ждать помощи из центра, о нашей катастрофе уже знают, нас уже ищут, я чувствую это по приближающемуся ментальному потоку тепла и заботы, который испускают работники воздушной помощи.
Их тоже тренируют особым образом на формирование потоков тепла и света, отвлекающих умирающих или замерзающих потерпевших от мыслей о смерти. Я чувствую их, их теплые руки держат меня за руку, они мягко обволакивают в защитные саркофаги, в которых мы безопасно доберемся до стациональных пунктов помощи. Спасены. Мы спесены.
Нас было немного этим хмурым, испачканных в сером утре, всего трое. Трое выживших, трое, сумевших вынести ужас последних часов катастрофы. События вчерашнего дня удается восстановить по осколкам воспоминаний, урывкам фраз и прикосновений. Чья-то рука, держащая мою руку, тепло тела, согревающего меня, голос, тихий. Прерывистый. Обещающий спасение. Нас всего трое, трое.
Вчерашний полет не представлял ничего сложного или необычного, посадка, пересчет пассажиров, выявление неполадок в системе, краткий отчет стюардессы о работающих системах, все пристегнули ремни. Только одна мысль, где-то на уровне ощущений не давала мне покоя, что-то происхоит не так, как должно. Повторная перепроверка всех систем, повторная перепроверка состояния багажа, пассажиров, работы стюардесс. Снова ничего не обнаружено, снова все в порядке, но эта мысль, это тревожное, едва ощутимое чувство, и даже не чувство, а всего лишь предчувствие неотвратимого. Оно появляется очень редко, почти никогда, от того еще более острое понимание неотвратимости приближения чего-то, что будет невозможно изменить.
В кабине остался только я и еще борт-инженер, у него тоже было нелегко на душе. Он на третий раз перепроверял систему пожаротушения на борту, системы жизнеобеспечения и систему резервного электропитания.
- Все в порядке? - осведомился я, наблюдая за тем, как этот стареющий инженер перепроверяет на несколько раз все, что еще возможно проверить перед запуском.
Он не отвечает, погружен в свои мысли, перебирая пальцами проводки под тумблерами и датчиками. его молчание меня тяготит, мы на несколько секунд пересекаемся взглядом. В его глазах я вижу то же смутное преодщущение катастрофы. Борт-инженер, отработавший двадцать лет в авиации развил в себе чутье дикого и осторожного зверя, он умеет предчуствовать неполадки в работе оборудования еще до введения его в строй. Я доверяю ему, его чутью и интуиции, от того мне еще менее спокойно.
У меня непреодолимое желание отменить рейс. Отказаться, сослаться больным, получить выговор, штраф, что угодно, лишь бы не стартовать сегодня. Сказаться больным я не могу, оставить экипаж и пассажиров на менее опытного пилота я тоже не могу. Собираю силу воли и объявляю о запуске двигателя. Еще один взгляд на борт-инженера. Запускаем.
Первые минуты полеты проходят в дежурном режиме, взлет без неполадок, спокойно, эфир держит нас, все как обычно. Хаотично работающий мозг пытается убедить меня, что все в порядке, что мы долетим, что ощущения были всего лишь страхом, нервами и тяжелым завтраком. Как же хочется верить, но ощущениям борт-проводника я доверяю больше, чем своему мозгу.
На тридцатой минуте полета выяснилось, что прогноз эфирной погоды оказался неверен, и вместо мягкого эфирного ветра мы получим турбулентные ямы, электронные штормы и электромагнитные сингулярности. Надеюсь, это едиственное, что являлось причиной моего беспокойста в начале полета. Несколько раз тряхнуло, в пассжирском салоне вылетело несколько ламп, заработала аварийная система освещения. Пассажиры испуганы, мне приходится провести краткий инструктаж стюардесс, разрешить раздавать алкогольные напитки для успокоения пассажиров и описать ситуацию с прогнозом эфирной погоды и реальной ситуации.
Удивительно, насколько успокаивающе действует на людей обилие информации, насыщенной техническими терминами и замудренными выражениями. Ни один пассажир, не работающий в сфере эфироплавания, не сможет понять смысла сказанного, не сможет оценить степень опасности. Тем не менее, еще не придумано ни одного более эффективного средства успокоить пассажиров, кроме рассказывания им технических подробностей. Возможно, человеку сложнее всего быть в состоянии неведния, в когда он не может рационально оценить степень риска. Хотя полученные сведения не упрощают понимание для среднестатистического пассажира, ему кажется, что он способен на основании имеющихся данных контролировать ситуацию или оценить риски. Я частно задумываюсь об этом феномене, особенно, когда опасность падения эфиролета очень высока. В последний раз во время полета я не выключил приемник из салона и мог слышать, о чем переговариваются те или иные пассажиры, проходящие мимо туатетных комнат или кухни. Они обсуждали услышанные мной характеристики эфира, его электромагнитные параметры, влияющие на характер движения летательного аппарата. Они пытались убедить друг друга в правильности их умозаключений, пытались понять логику моих действий, пытались найти объяснение моих действий. И если они их находили и мои действия встраивались в их логику, у них появлялось ощущения безопасности, люди успокаивались и даже начинали шутить, строить прогнозы и планировать оставшийся вечер.
На этот раз нам не повезло, надвигалась буря, о которой нам не сообщили, требовалось экстренно менять маршрут, облетать бурю и экономить топливо. Больше всего я не люблю экономить топливо, это как будто спортсмену говорят экономить кислорот, когда он бежит стометровку.
При планивании маршрута младший пилот совершил ошибку, он принял данные метеостанции за наиболее вероятные, а этого делать категорически нельзя. Перепроверять его вычисления мне уже некогда, я просто управляю эфиропланом, опираясь на его вычисления и собственную интуацицю. Ох, как же это непросто, интуитивно вести эфироплан.
Проблема эфироплавания открылась сразу после завершения Великой войны, когда двадцать лет назад уставшие от собственной власти государства решили провести коллективное самоубийство на полях пустынных войн. В начале века, когда индустриальная цивилизация отмирала, источаяя вокруг себя запахи разложения, группа ученых в одной из стран взялась за разработку эфирплавания. Идея была проста: раз эфир представляет из себя жидкую электромагнитную среду, способную организовываться в потоки и переносить вещества, значить можно использовать эти эфирные потоки и плавать на них, как на волнах воды или воздуха. Единственной проблемой оставалась нестабильность эфирного потока и его зависимость от мыслепотока пассажиров и капитана. Эфир, представляя собой поток элементарных частиц, при определенные условиях ведет себя как одна частица, пролетающая через щель и отклоняющаяся от траектории в зависимости от наличия наблюдателя. При этом стандартное поведение частицы описывается полем вероятностей, изменяющим свою форму в зависимости от внешних уловий, таких как частота проведения опыта и наличие наблюдателя, т. е. регистрирующего устройства. Тем самым, чем больше измерительных приборов фиксируют поведение эфира, тем менее предсказуемым становится его поведение, он как неуловимая мысль, вертящаяся на кончике языке, ускользающая при малейшем намеке на попытку сосредоточиться. Именно поэтому капитанов эфироплавания учат управлять планером унтуитивно, подключаясь таким образом к вероятностному потоку эфира. Чем более расслаблен и чуток пилот, тем более эффективно и легко он управляет планером.
Вторая особенность эфироплавания заключается в самой системе управления, которой в привычном понимании просто нет. Я управляю планером силой своей мысли, представляя в ощущениях движение планера, его габариты и его форму и вес. При этом, чем выше точность прогноза эфирной погоды, тем выше моя уверенность как пилота, а значит и сам планер идет легче, плавнее. В кризисных ситуациях, когда будущее погоды неизвестно, а расчет траектории содержит очеьн много ошибок, поле вероятности становится неописуемо большим. Настоялько, что обычный человек не в состоянии вобрать в себя все поле вероятностей поведения эфира и почувствовать его, а значит и почувствовать и предсказать движение планера, что в свою очередь снижает управляемость.
Третьим фактором, который тоже учитывается при пилотировании эфироносимых летательных средств, является бессознательный поток мысли как пилота, так и пассажиров. Именно поэтому перед полетом капитан лично знакомится о всеми пассажирами. Он, как психилог, в течение десяти секунд знакомства должен поставить диагноз пассажиру и выявить потенциальных самоубийц, таких на борт пускать нельзя. Эфиродинамика, в основе которой лежат квантовые преобразования атомов, сильно зависит от общего электромагнитного поля пассажиров, создаваемого в головах последних. Каждый пассажир, стюардесса и даже экипаж создают определенное собственное эфирное поле, которое в течение всего полета взаимодействует с полем за бортом. Оно определяет поле вероятностей, сужая его и делая его более простым для просчитывания и просматривания капитаном. Как правило, набор стюардесс и экипаж, прошедшие специальную подготовку, умеют котролировать свой поток сознания, отслеживания влияние, оказываемое истеричными или депрессивными пассажирами. Они выискивают таких пассажиров и стремятся скомпенсировать негативные волнения, выпускаемыми ими в эфир. При выявлении лица, не способного к эмоциональному спокойствию в течение полета, ему могут запретить перелет и пересадить на наземные виды транспорта. В крайнем случае его отправляют на экспертизу, после чего ему запрещают заходить на территорию летных портов. В течение полета команда корабля также поддерживает своим тренированным мысленным потом меня, устраняя страхи и негодования пассажиров из эфирного пространства. Таким образом, они упрощают работу капитана, мою работу.
Сегодня на входе в планер я почувствовал давно забытое мной ощущение беспокойства, беспокойства не столько за себя, сколько за пассажиров. На предполетной подготовке нас учили, что это мимолетное ощущение способно сохранить жизни как пассажирам, так и команде корабля, нас учили распознавать это ощущение, описывать его. К сожалению, с развитием эфироплавания и повышения безопасности пространства диспетчеры и руководители полетов перестали общавать внимание на ощущения капитанов, объясняя это тем, что любые негативные воздействия пассажиров будут скомпенсированы экипажем. Да и я, признаться, доверился современным технологиям обнаружения самоубийц и истериков, сбивающих эфиропланы с ритма. Потерял хватку, за это, вероятнее всего, и поплатился.
Теперь нас трое: я, бортинженер и новенькая стюардесса, только у нас остались силы испускать положительные мыслепотоки, которых, очевдно, хватило, чтобы нас не размололо потоком сжимающегося эфира.
Такое место, в котором эфирные потоки пересекаются и завихряются, создавая своеобразный пресс из встречающихся потоков энергии, называют мясорубкой. Название говорит само за себя - попавшее в такое место существо просто истирается в пыль. Единственным шансом на выживание в подобной мясорубке, как на странно, является положительный настрой на жизнь и чувство юмора. Эфир, будучи веществом, считывающим потоки эмоций и мыслей, в каждм конкретном случае стремится к максимальному соответствию с преобладающим мыслеобразом в конкретном промежутке времени. В одну из таких мясорубок попали и мы.
Нам остается теперь только ждать помощи из центра, о нашей катастрофе уже знают, нас уже ищут, я чувствую это по приближающемуся ментальному потоку тепла и заботы, который испускают работники воздушной помощи.
Их тоже тренируют особым образом на формирование потоков тепла и света, отвлекающих умирающих или замерзающих потерпевших от мыслей о смерти. Я чувствую их, их теплые руки держат меня за руку, они мягко обволакивают в защитные саркофаги, в которых мы безопасно доберемся до стациональных пунктов помощи. Спасены. Мы спесены.