Драма гипертимного ребенка 12/36
Драма гипертимного ребёнка. Психологический разбор повести В.А. Осеевой "Динка"
© Бермант-Полякова О.В., 2015
7. 5.Динка и Лёнька
В мире Лёньки существует незыблемая иерархия презираемых им воров, затем нищих, которые побираются и берут даром, и уважаемых людей, которые сами зарабатывают свой хлеб. Себя он считает человеком, стоящим в верхней части иерархии, потому что трудится:
«Ну и будешь как нищий!» - огрызнулась Динка.
«Нищим не буду. За чужим куском руку не протяну, не бойся. Что заработаю, то и съем, - хрустнув пальцами, твердо ответил Ленька. - А сундук свой кому другому подари, он мне ни к чему!» (Д Ч2Гл1)
Но подлинное восхождение на высоту иерархической пирамиды даёт наличие своего клана, тех, кого ты защищаешь и о ком ты, сильный, заботишься, как о слабых, - и отношения с Динкой дарят сироте Лёньке это удовольствие.
Леньке чудится, как от пристани отходит пароход «Надежда», плывет он в разные города, день и ночь плывет. Чисто, до блеска, драит Ленька палубу, четко и быстро исполняет все приказания капитана, сидит среди матросов, и красуется у него на плечах матросский воротник… Хорошо это! По-человечески, по-настоящему! Только вот на берегу останется его Макака… Придет и сядет на обрыв одна-одинешенька. Поглядит на Волгу, поглядит на утес: «Лень, а Лень?»
A его то и нету… Далеко он, не прибежит, не приедет скоро… А случись что-нибудь, и слез ее не услышит. Только думать будет о ней: не обидел бы кто!
«Эх ты, Макака! Хотя б постарше была, а то ведь капля. Вот как есть капля в Волге-реке, так и она среди людей». (Д Ч2Гл58)
Войдя в семью Динки, он первым делом оценивает, кто наш, а кто не наш, - и признаёт Марину "нашей":
Динка уже сообщила мальчику, что «мама ждала его до последней минуты и со всеми спорила и даже на Алину не обращала внимания…». (Д Ч2Гл86)
А затем оценивает, кто сильнее в семье Динки и приходит к выводу, что все девчонки слабые, да и сама Марина тоже:
Он очень жалел Марину: - Беда ей с девчонками! Ревут как белужки. То одна, то другая… Но я их отучу матери нервы портить…»
Ленька был глубоко тронут и, приглядываясь в сумерках к усталому лицу Марины, тревожился.
Марина не спала… Утомительные сборы, боязнь опоздать на поезд, слезы Алины и отчаяние Динки отняли у нее последние силы. Нервы Марины не выдержали, и, уложив детей, она долго стояла у окна. Плечи ее вздрагивали, слезы неудержимо бежали по лицу… (Д Ч2Гл86)
Едва Лёнька признаёт за слабую и Марину Леонидовну, он начинает защищать и утешать и её, и она признаёт его притязания на главенствующую роль в семье:
Но сквозь эти мысли о себе, о Макаке, о красных сапожках он все время прислушивался, спит ли Марина. Но она не спала, и Ленька не выдержал… Стараясь не разбудить детей и повиснув на одной руке, он бесшумно спрыгнул вниз.
Марина, увидев его, поспешно вытерла глаза.
- Ты хочешь выйти, Леня? - шепотом спросила она, приподнимаясь на локте.
- Нет, - так же тихо прошептал Ленька и, несмело подойдя к ее постели, опустился на корточки. - Я так встал… Поглядел и встал… Только что ж плакать? Теперь будем вместе с ими валандаться… - кивая на спящих детей, протоптал он.
Марину не удивило это слово «валандаться», горло ее сжалось от нахлынувших слез, и, обхватив шею Леньки, она неожиданно для себя тихо пожаловалась:
- Трудно мне, Леня. Так трудно бывает…
- Как не трудно! Одной-то… Только теперь я буду… Они ко мне живо привыкнут… - боясь пошевелиться, сказал Ленька. (Д Ч2Гл86)
© Бермант-Полякова О.В., 2015
7. 5.Динка и Лёнька
В мире Лёньки существует незыблемая иерархия презираемых им воров, затем нищих, которые побираются и берут даром, и уважаемых людей, которые сами зарабатывают свой хлеб. Себя он считает человеком, стоящим в верхней части иерархии, потому что трудится:
«Ну и будешь как нищий!» - огрызнулась Динка.
«Нищим не буду. За чужим куском руку не протяну, не бойся. Что заработаю, то и съем, - хрустнув пальцами, твердо ответил Ленька. - А сундук свой кому другому подари, он мне ни к чему!» (Д Ч2Гл1)
Но подлинное восхождение на высоту иерархической пирамиды даёт наличие своего клана, тех, кого ты защищаешь и о ком ты, сильный, заботишься, как о слабых, - и отношения с Динкой дарят сироте Лёньке это удовольствие.
Леньке чудится, как от пристани отходит пароход «Надежда», плывет он в разные города, день и ночь плывет. Чисто, до блеска, драит Ленька палубу, четко и быстро исполняет все приказания капитана, сидит среди матросов, и красуется у него на плечах матросский воротник… Хорошо это! По-человечески, по-настоящему! Только вот на берегу останется его Макака… Придет и сядет на обрыв одна-одинешенька. Поглядит на Волгу, поглядит на утес: «Лень, а Лень?»
A его то и нету… Далеко он, не прибежит, не приедет скоро… А случись что-нибудь, и слез ее не услышит. Только думать будет о ней: не обидел бы кто!
«Эх ты, Макака! Хотя б постарше была, а то ведь капля. Вот как есть капля в Волге-реке, так и она среди людей». (Д Ч2Гл58)
Войдя в семью Динки, он первым делом оценивает, кто наш, а кто не наш, - и признаёт Марину "нашей":
Динка уже сообщила мальчику, что «мама ждала его до последней минуты и со всеми спорила и даже на Алину не обращала внимания…». (Д Ч2Гл86)
А затем оценивает, кто сильнее в семье Динки и приходит к выводу, что все девчонки слабые, да и сама Марина тоже:
Он очень жалел Марину: - Беда ей с девчонками! Ревут как белужки. То одна, то другая… Но я их отучу матери нервы портить…»
Ленька был глубоко тронут и, приглядываясь в сумерках к усталому лицу Марины, тревожился.
Марина не спала… Утомительные сборы, боязнь опоздать на поезд, слезы Алины и отчаяние Динки отняли у нее последние силы. Нервы Марины не выдержали, и, уложив детей, она долго стояла у окна. Плечи ее вздрагивали, слезы неудержимо бежали по лицу… (Д Ч2Гл86)
Едва Лёнька признаёт за слабую и Марину Леонидовну, он начинает защищать и утешать и её, и она признаёт его притязания на главенствующую роль в семье:
Но сквозь эти мысли о себе, о Макаке, о красных сапожках он все время прислушивался, спит ли Марина. Но она не спала, и Ленька не выдержал… Стараясь не разбудить детей и повиснув на одной руке, он бесшумно спрыгнул вниз.
Марина, увидев его, поспешно вытерла глаза.
- Ты хочешь выйти, Леня? - шепотом спросила она, приподнимаясь на локте.
- Нет, - так же тихо прошептал Ленька и, несмело подойдя к ее постели, опустился на корточки. - Я так встал… Поглядел и встал… Только что ж плакать? Теперь будем вместе с ими валандаться… - кивая на спящих детей, протоптал он.
Марину не удивило это слово «валандаться», горло ее сжалось от нахлынувших слез, и, обхватив шею Леньки, она неожиданно для себя тихо пожаловалась:
- Трудно мне, Леня. Так трудно бывает…
- Как не трудно! Одной-то… Только теперь я буду… Они ко мне живо привыкнут… - боясь пошевелиться, сказал Ленька. (Д Ч2Гл86)